Последний рейс

СТАРЫЙ ТРАМВАЙ

По окнам старого трамвая
стекает талая вода.
Куда я еду?
           Я не знаю…
Вошёл и еду.
           В никуда.

Сижу бездумно и уныло
у запотевшего окна.
А за окном всё гнусно, гнило…
Мужик, шатаясь с бодуна,
бредёт с авоськой тротуаром.
В авоське пива завались.
Идёт к своим друзьям-клошарам.
Они, наверно, заждались.

Посыпал снег из тучи чёрной,
закрасил город белизной.
Вдруг загудел гудок валторной,
и что-то сделалось со мной…

Я вышел вскоре из трамвая.
Вокруг пороша и вода.
Иду пешком.
         Куда?
                     Не знаю…
Но всё равно иду.
         Куда???


ТРАМВАЙЧИК

Трамвайчик полз по улице, как пьяный,
на поворотах к мостовой кренясь.
Снег свежий выпал и лежал сметаной,
непроизвольно тая и грязнясь.

В трамвае том мы ехали куда-то –
сейчас уж и не вспомнится куда.
Водитель управляла реостатом,
контроллер двигая туда-сюда.

Мы пробрались на заднюю площадку
и там, средь толкотни и тесноты,
вдыхая запах тела потно-сладкий,
меня медвежьей лапой лапал ты
и норовил всё соскользнуть пониже
моей немного взмыленной спины.

Блестели рельсы в грязно-белой жиже,
и в этом были признаки весны.

Людей вокруг себя не замечая,
купался в луже шустрый воробей.
Я льнула к телу, нежность излучая
и мысленно твердила: – Не робей!

Трамвайчик полз по рельсам параллельным,
клонясь на поворотах к мостовой,
под небом мутно-синим акварельным
в заштатном городишке под Москвой.


НОЧНОЙ ТРАМВАЙ

Ночной трамвай, кряхтя натужно,
ползёт, не торопясь, в депо.
Поэт в нём кашляет недужно.
Похож он с виду на Рембо.

А может, даже на Верлена
похож поэт издалека.
С ним дева в платье из кримплена,
похожая на ангелка.

Рембо в блокнот чего-то пишет.
Весьма похоже, что стихи.
Пантограф над трамвайной крышей
искрит.
         Контакты, что ль, плохи?

Осенний сплин разлит в салоне.
От мыслей в головах сумбур.
Луна блестит на небосклоне,
намёк давая на l'amour.

Вагон трясёт и болтыхает;
вот он на повороте взвыл…

…А пассажиры и не знают,
что этот рейс последним был…