Предисловие: 15 сонетов – 15 ступеней печали, высеченных в камне молчания.
От первых ржавых ключей, застрявших в скрипучих вратах надежды, до последних льдинок, застывших в пустых глазницах. Это не просто стихи – это анатомия распада, где каждая строфа препарирует душу скальпелем изо льда.
Надежда здесь – не просто "мёртвый цветок", а иссохший бутон, проросший сквозь трещины в ладонях. Душа – не просто "разбитый фарфор", а осколки, утопающие в болоте собственных отражений. Сердце – не просто "шахта тьмы", а заброшенная руда, где эхо последнего "люблю" застыло сосулькой в штреке.
Это хроника оледенения, где: время стекает сосульками с ресниц, дыхание превращается в иней на зеркалах,
последнее "прости" замерзает в виде узора на стекле.
Каждая строфа – новый пласт вечной мерзлоты, новый слой отчуждения от самого понятия тепла. Выдержка из дневника, который вела не рука, а трещина в леднике. Корона угасания: Пятнадцать печалейI. Паук Времени
Я ждала у врат, где ржавеют ключи,
Пока годы, как грязь, оседали на юбке.
Надежда – мертвый цветок на свече,
Что таяла в ладони, хрупкой и узкой.
О, тщетность! Твой смех – колокольный надрыв,
Твой дар – паутина в опустевшем доме.
Я ловила эхо: «Приди, я простил» –
Но ветер носил обрывки по солнцепёку.
И вот уже сердце, как осенний лист,
Забыло трепет, забыло боль и упрёки.
Лишь пыль на губах, где когда-то был крик.
Горький привкус – начало конца.
II. Начало Конца
Горький привкус – начало конца.
Я пила терпкое вино Ожиданья.
«Скоро» – лгали мне звёзды-лжецы,
«Скоро» – шептал в полнолунье туман.
Теперь соль на губах – не слёзы, не пот,
А прах обещаний, рассыпанный в прахе.
Душа, как фарфор, разбитый в болоте,
Не плачет осколками на рубахе.
Безразличие – тихая дочь Отчаянья,
Её руки – льды, её взгляд – туман.
Она шепчет: «Смирись. Нет страданья,
Есть только скрип ветра в пустых карманах».
Ждать – значит хоронить себя по крупицам.
III. Похороны Себя
Ждать – значит хоронить себя по крупицам.
Я копаю могилу каждый рассвет.
Бросаю в яму: «Верю», «Молюсь», «Держусь» –
Всё, чем когда-то дышала и пела.
Ни свеч, ни креста – лишь воронья тень
Да совести стон, запоздалый и сиплый.
«Любила» – эпитафия. «Ждала» – боль и тлен.
«Прости» – не услышат уста, что остыли.
О, как сладка эта смерть при жизни!
Как лёгок саван из серой тишины!
Я – призрак в зеркале, где стёрлись все линии.
Пустота наполнила чашу до края.
IV. Чаша Пустоты
Пустота наполнила чашу до края.
Я пью её медленно, с благодарной тоской.
Ни дрожи в руке, ни огня, ни рая –
Лишь ровная гладь над пропастью глухой.
Былое «хочу» захлебнулось, как щенок,
«Трепещу» – замолкло в горле навеки.
Теперь мой удел – холодный поток
Без имени, без дна, без человека.
Я слышу, как каплет в подвале веков:
«Ты больше не женщина – ты склеп желаний».
Лёд в жилах – моё благословенье.
V. Благословенный Лёд
Лёд в жилах – моё благословенье.
Он стынет гуще с каждым часом.
Ни страсти огонь, ни тоски волненье
Не растопят эту крепость сейчас.
Я смотрю на мир сквозь иней ресниц:
Люди – марионетки в тумане кулис.
Их «люблю», «ненавижу» – лишь блёклый блик,
Искра в пепле, ничтожный сюрприз.
Зачем им нужна моя мёртвая нежность?
Им – песок, мне – гранитная гладь.
Безразличие – высшая нежность.
VI. Нежность Безразличия
Безразличие – высшая нежность.
Я не сплю – я лежу на дне аквариума.
Сквозь стекло видны чужие грезы,
Но они не жгут, не зовут, не ранят.
Пусть плачут, смеются, клянут рассвет –
Это лишь тени на стене без имени.
Моё сердце – архив, где пылится ответ
На вопрос, забытый самой вечности.
О, свобода! Быть статуей в парке забвенья,
Где дожди омывают мраморный взгляд.
Коса седая – венец прощенья.
VII. Венец из Седов
Коса седая – венец прощенья.
Я сплела его из паутины и лжи.
Ни жемчуга слёз, ни огня сожалений –
Лишь седины, как снег на башенной вышине.
Я коронована тишиной болот,
Моё царство – туман, где тонут маяки.
Подданные – призраки нерождённых щенят,
Закон – «Ничего не жди у реки».
Вот она, власть! Вот трон изо льда!
Вышивка души – лишь чёрные нити.
VIII. Вышивка Тьмы
Вышивка души – лишь чёрные нити.
Я вышивала годами узор гробовой:
«Надежда» – крест, «Вера» – провал,
«Любовь» – кровавый рот с паутиной.
Иглой служила сломанная луна,
Пяльцы – рёбра, что сжались от стужи.
Теперь работа окончена, странно бледна,
Как лицо утопленницы в струях.
Музей чувств закрыт. Билет – «Никогда».
Пепел желаний слаще вина.
IX. Пепел как Вино
Пепел желаний слаще вина.
Я пью его с хлебом из мёрзлой земли.
«Хотела» – тлеет, как прошлогодняя трава,
«Мечтала» – звук колокола вдали.
Что боль? Что страсть? Что вечность «жду»?
Лишь горьковатый осадок на дне стакана.
Пустота – единственная правда вру,
Она честней всех клятв и обманов.
Я улыбнусь, но это не радость –
Венец терновый изо льда.
X. Венец Изо Льда
Венец терновый изо льда
Я приняла как дар от пустых небес.
Он жжёт виски забытым словом «надежда»,
Но боль – лишь сон, лишь ветра напев.
Я – царица Нигде. Мой трон – без дыханье.
Мой скипетр – сухая ветвь в руке.
Мой народ – тени, что стынут в сизом угаре.
Закон един: «Не жди. Не верь. Не жди».
И под властью его – покой без меры.
Пепел желаний слаще вина...
XI. Музей Теней
Пепел желаний слаще вина...
Но что вино? Лишь тень былых огней.
Я открыла зал, где витрины темны,
Экспонаты — обломки «ещё нежней».
Вот «первый взгляд» — пыль в стеклянной урне,
Вот «обещанье» — ржавый гвоздь в стене.
Смотритель — ветер, билетёр — паук.
«Не трогать» — пишет сон на белой доске.
Я дарю музею свой высохший звук —
Крик, что стал тише шороха рук.
Лёд в жилах — моя религия.
XII. Часовщик Безвременья
Лёд в жилах — моя религия.
Я сверила часы с вечностью болот.
Маятник — мёртвый жук на нитке,
Стрелки — иглы, что больше не жгут.
«Скоро» — сломалась, «Завтра» — отпала,
«Никогда» — циферблат, где цифры — прах.
Я завела пружину тугим «устала» —
Теперь тиканье ровно, как стон в гробах.
О, сладкий ход! Ни спешки, ни опозданья.
Вечность — когда нечего больше ждать.
Я — механизм без названья.
XIII. Геология Души
Я — механизм без названья.
Мои пласты: известняк «разочарован»,
Базальт «забыто», кварц «не верю».
Нет вулканов. Нет толчков.
Неколебимый слан.
Бурильщики «страсти» ушли, не до бурив,
Их свёрла сломались о камень «холод».
Я картографирую бездну: здесь «любила»,
Там «предала» — всё смыто, всё голо.
Фоссилии чувств — лишь отпечатки попорот,
Глубина — километры молчанья.
Сердце — шахта, где тьма — руда.
XIV. Литургия Пустоте
Сердце — шахта, где тьма — руда.
Я несу её к алтарю Ничего.
Священник — эхо, кадящее пыль,
Прихожане — моль, да мышь, да вороньё.
«Осанна!» — шелест крыс в углу,
«Аминь» — скрип двери в пустом приделе.
Я причащаюсь просфорой «не могу»,
Вино — вода из лужи апрель.
Мой дар — ком грязи, где блещет самоцвет:
Слеза, что стала кристаллом льда.
Я — алтарь. Я — жертва. Я — ответ.
XV. Мастер-Сонет: Венец из Первых Строк
Я ждала у врат, где ржавеют ключи,
Горький привкус – начало конца.
Ждать – значит хоронить себя по крупицам,
Пустота наполнила чашу до края.
Лёд в жилах – моё благословенье,
Безразличие – высшая нежность.
Коса седая – венец прощенья,
Вышивка души – лишь чёрные нити.
Пепел желаний слаще вина,
Венец терновый изо льда.
Пепел желаний слаще вина...
Лёд в жилах — моя религия.
Я — механизм без названья.
Сердце — шахта, где тьма — руда.
Я — алтарь. Я — жертва. Я — ответ.
|
Послесловие: Этот коронет сонетов писался четыре месяца — четыре месяца погружения в тьму, поиска точных слов, отчаянной честности перед самой собой. Каждый сонет требовал не только сил, но и мужества: дотронуться до холодного дна, принять его, а потом — выковать из этого строки.
Я вложила в него всё своё вдохновение и все свои силы. Здесь нет ни одной случайной метафоры, ни одного ненужного образа. Это текст-исповедь, текст-надгробие и текст-освобождение одновременно.
Если после прочтения вам захочется замолчать и прислушаться к тишине внутри себя — значит, он достиг своей цели.
Спасибо, что прочли.
© Хеди Барзаевна |
А как быть с тем, что у сонета 14 строк?