Дни догорают закатом,
пылью оседают века,
плоть становится тленом,
тлен обращается в прах.
Любое начинание приближает к концу.
Наша жизнь — дыхание мира,
рождение — вдох,
смерть — выдох.
Мириады существ,
триллионы созданий
в этом вечном движении
плодятся и мрут.
В хаосе их ощутимый порядок,
даже героям, отмеченным вечностью,
не миновать череды фаз.
От младенчества к старости,
от старости к трупу,
от трупа куда-то ещё...
возможно, что никуда.
У стадий размыты границы,
одно в жизни точно —
чтоб измениться, надо кем-то быть,
чтоб закрепиться в качестве, надо уметь изменяться.
Из разностей образуется сходство,
крайности умиряет,
приводит к согласию
гармония между жизнью и смертью.
Бытие вечно. Жизнь коротка,
если не сказать, что мгновенна.
Есть законы, есть исключения,
одно рождает другое.
Разные мы все в чём-то равны.
Я, ты, они — всё это мы.
Сильные — слабые, большие и малые,
люди и звери, птицы, растения.
Сколько нас в этом мире?
Великое множество,
и всё-таки как мы ничтожны,
и сколько рамок у нас.
Зачем мы здесь?
Столько мудрецов вопрос этот завёл в тупик
и туда же привёл всех тех простаков,
что без жертв и без усилий,
короткой, проторенной дорогой
хотели достичь цели, ради которой
иные терпели бесконечные скитанья
по рвам, ухабам и канавам.
Мы здесь затем, чтобы жить.
Иного смысла нет.
Чем проще истина, тем сложнее её обрести,
живущему разумом неведома мудрость.
Жаждя ответов,
многие лезут к книге.
Получают знания и ещё больше вопросов,
наукой освящая личное сомнение.
Ибо точность относительности не помеха.
Если вся жизнь — формула,
то её доказательство в смерти.
Как иначе доказать, что жил?
Лишь смертию, больше нечем.
Жить по формуле тяжко,
лучше уж не знать.
Просто быть.
Наслаждайся, если есть чем.
Празднуй, когда дан повод.
Питайся, коли добыл.
Плодись, раз уж вы в паре.
Смысл сам собой найдётся,
жизнь подведёт к нему незаметно.
Ропщешь, мечты лелеешь.
Но грёзы, подлые, не ведают меры.
Славы. Власти. Богатства. Любви.
Всё подавай им
и наплевать, что реальный мир против.
Как можно мечту ограничить?
Сачком воздух не захватишь,
в клетке сознание не удержишь.
Выпорхнет легковесной птичкой,
с яростью носорога разломает прутья.
Из самого неприступного каземата
твоих мыслей и чужих представлений
личное «я» непременно проявится.
Кем бы ни хотел стать,
а будешь лишь собой.
Тщетны попытки направлять Судьбу,
её и самоубийством не перепишешь.
Этим барахтаньем
взбаламутишь воду,
пустишь рябь.
А дальше что?
Живи, раз уж начал.
Скончаться ещё успеешь —
уж это проблемою не станет.
Даже к тем, кто ищет смерти,
костлявая является всегда сама.
А вот жизнь упустить можно,
в поиске смыслов, которые могли б её наполнить,
но без которых она не прекратит житься.
Пускай, животно. Пусть, зверино.
Но кто сказал, что человечье к вечности ближе?
|