Утром чайки кричат суматошно,
На фасадах их белые тени
Шепчут в окна о смерти тревожно,
Но свиданье никто не отменит.
Каждый день просыпаюсь всё дальше.
Дни тускнеют скорлупками мидий.
Меньше глупой бравады и фальши
И всё ближе изгнанник Овидий**.
Пустыри на окраинах жизни
Порастают безлюдной тоскою.
Дни ползут, как безликие слизни,
Хаос мой монотонностью смоют.
Я блуждаю всё дольше и чаще
В городах незнакомых до боли.
Что душе моей заживо спящей?
Позабыла провальные роли.
Спишь душа?, не того ты желала,
Ела всласть и дышала запретным.
Неужели и этого мало?
Теперь воздухом дышишь бесцветным.
Мой отец гладко выбрит, но полый,
Застит солнце огромная крона,
Улыбается, машет – весёлый,
Как живой, только внешность Назона.
Что, Назон, твоя песенка спета?
Путь заказан к державному Риму.
Возвращаться плохая примета,
Дует Вечность в тщедушную спину.
Я и сам холодок ощущаю,
Прохудились бескрайние дали,
В бренном теле себя не вмещаю
И, как будто швартовы отдали.
Дай мне руку, качает безбожно,
Этот мир мы надели на вырост –
Внутривенно, тотально, подкожно.
Износился –
лишь скорби, да сырость.
© Виктор Море
*«Скорбные элегии» или «Тристии» (лат. Tristia) — собрание писем в пяти книгах, написанных древнеримским поэтом Овидием в последние десять лет жизни во время ссылки. Теперь предметом творчества Овидия стал он сам и его горькая судьба — «После паденья могу лишь о нем я твердить постоянно, и содержаньем стихов сделалась участь моя» (лат. Sumque argumenta conditor ipse mei — V, 1, 9—10), а в элегиях повествуется о его страданиях и погибели в суровом краю, где он вынужден сопротивляться бедам, постоянно приковывая к этому внимание читателей.
**Публий Овидий Назон (лат. Publius Ovidius Nas;) — древнеримский поэт.
|
