Один из школьных дней нашего класса
Был насыщен, как всегда.
Полна цветов станет ваша ваза
И пропадёт в любви нужда.
Мы входим под своды, сметая ограды
С улыбкой широкой, с энтузиазмом.
Устроим мы праздник, словно парады,
С чувством приятным и разумом.
И ей — нашей главной, что души лелеет,
Чей взгляд нас встречает, тревогу развеяв,
Под силу любое сомненье рассеять
В нас веру, как семя, посеяв.
Власти у слова: поддержит, поднимет,
Смоет все слёзы с распахнутых век,
И сердце от студи суровой согреет,
Рассеяв холодный, жестокий навет.
Хоть кто, у окна заливаясь слезами,
От мира готовый уйти за стеной,
Но плечи его покроет она теплом и руками,
Приятно услышать ее шаг за спиной.
Идём с лёгким чувством желанной свободы,
В мыслях мечты, на спине тяжкий груз,
Но в сердце её материнской породы,
Незримый, но прочный, надёжный союз.
Она провожает нас взглядом усталым,
Сквозь стёкла, где уже зажигаются звёзды.
И знает, что завтра мы снова причалим
К её молчаливому, верному вздоху.
Пусть кто-то спешит на футбол или танцы,
В библиотеку, смущён и притих,
Но даже там он вспомнит, как мягки её ганцы,
Которые сопровождали его в каждый миг.
За то, что видела в нас личность и нравы,
Не стадо, что должно брести за вожаком,
И даже за тяжкие и грустные наши забавы
Она вырастила нас народом-казаком.
"После урока в 309 кабинет", —
С загадкой нас оповещает она.
Она оформит нам в школу ежедневный абонемент
И настигнет нас её тяжкая кара.
"После девятого получишь справку,
Ты дурак, и всё, гуляй", —
Но нет, мне нужно право на правку,
Подумает глуп, и — "Извиняй".
"Любимые мои дети", —
Эта фраза вводит в шок.
Все моментально зашли в сети,
Боясь услышать слов поток.
Но затем, вселяя силу,
"Попробуй, всё ты сможешь, лишь дерзай",
А если что, она тебе в могилу
Честь положит, но не исчезай.
Так пусть же продлится ее вдохновенье,
Что нас окрыляло в течение всех лет.
В ней — наше душевное выздоровленье,
И цены ей, как право же, нет. |