Он шаг ступал, где дождь шипел по щелям,
Асфальт, как черная скрижаль, лежал.
Не человек – случайный штрих на белом
Холсте суеты, что мимо протекал.
Фонари, в лужах опрокинув лики,
Дробили свет на тысячи кусков.
А он нёс в пальто – незримые вериги –
Гул одиночества меж чуждых берегов.
Окна теплились, как чужие раны,
Желтым приютом, где не ждут его.
Душа – промокший лист чужих романов,
Забытый в книге, что умерла давно.
Толпа – поток, где капли слиты в реки,
Неслась, не видя тени у стекла.
Его "прости" – лишь пар от губ навеки
Затерянный, где мгла сгустилась зла.
Урны на углах – безмолвны, циничны,
Алтарь суеты для смятой пустоты.
Он мысль ронял, как окурок невинный,
Во влажный зев их ржавой немоты.
Автобус, вспыхнув адом выхлопных,
Рванулся вдаль, брызгами шин плюя.
Ему казалось – мир стоит на льдинах,
И он – последний, кто еще скользя...
Не зонт, не клич – лишь воротник поднятый
Давно стираный щит от стужи злой.
А дождь... Бьёт! Бьёт! По крышам, по бульварам,
По сердцу, ставшему глухой струной.
И тени зданий, острые и длинные,
Скрестили копья на его пути.
Он шел под ними – капля в бездне синей,
Один на всей промокшей мглы.
|