Предисловие: ...Утро, столичная-привокзальная чехарда 20... года, просыпалось медленно и робко, словно нехотя принимая лучи утреннего Солнца. Казалось, что холодные вчерашние дожди, смыли в своих беспокойных водах тепло и радость наступившей весны. Москвичи вновь утеплились в куртки и пальто, а начавшиеся было распускаться почки на берёзках, что прижились двадцать лет назад под окном дома Сизовых, отца и сына, смущённо выглядывали из не опавших ещё нежных "домиков". Солнышко, посмотрев свысока на это не подобие, снова скрылось во внезапно набежавших с Запада туч..., и очевидно на целый день.
СОВЕТСКИМ ЧЕКИСТАМ, ЖИВЫМ И МЁРТВЫМ...-ПОСВЯЩАЮ
= Забытые "ОКНА" =
В тот день бродил я по столице
Арбат, Лубянка, Пресни Вал
Давно забытая чужбина
За Курским госпиталь, вокзал:
Толпа народов, чемоданы
Охраны, будто в лагерях
И дед осипший, может пьяный
Как древний старый чемодан
Я вижу сгорбленную спину
Копну нечёсаных волос
Дрожащий взлёт руки усталой
Закрывшей золота значок
Тебя награды били редко,
Лубянка...не дворец "вельмож"
Подонки там не выживают
Там честь и совесть...всем укор
И я из этой друг конторы,
А может нет, почти "сосед"
В одной "квартире", как в "неволе"
Полвека правды на Земле
И вот старик, черты знакомы
Ах Чёрт, да это же "Максим"!
Мы ведь в Боливии грешили
Там тени "Троцкого в огне"
Прорвались годы сквозь страницы
Цвет гимнастёрки полинял
Потёртый китель как защита
От страшных горестных невзгод
Остаток чести, гордость, символ
Твой золочёный знак солдат
И я жалею...что увидел
Свою печаль в твоих глазах
Дрожали плечи, стон из сердца
Наверно мы грешны солдат
И слёзы горькие обиды
Уйдут с тобою навсегда
Я вздрогнул, будто вновь в болотах
Узнал меня мой старый друг
Но, отвернулся будто лишний
Извергла память наш "обряд"
И до сих пор...увидев "окна"
Я вспоминая те года,
Когда советскую голгофу
Я через жизнь пронёс сюда...
P.S.
Ах Святость... русская по крови
Челнок конторы, миф, туман
"Оставшись" в памяти архивов
В них честь чекиста, всё в сердцах...
Неожиданная встреча с другом "Максимом" (Репин К.В.- я в догадках до сих пор, кто знает, какая она по счёту? Но, что случалось крайне редко с ним, в дни отчаянной , буйной пьянки он вдруг замолкал, и давясь слезами... вдруг осипшим голосом шептал мне: " давай друг, прошу только без вопросов и причитаний, давай выпьем за моего предка убитого властью, Репина ( Н.П.- автор ) Потом молча,в полной тишине наливал до краёв жгучее как самогон Виски, и сглатывал эту мерзость... со злобой и ненавистью к жизни и к себе.)... Да...Да, на Курском вокзале, и это после тридцати лет забвения! Говорили что он сгинул в болотах Южной Америки. Без связи и иных навыков отречения, вернулся из "Иностранного легиона" в 1991 году, и стал никому не нужен, ибо нет уже такого государства, СССР.
Придя через неделю на Курский вокзал, месту постоянной его дислокации, чтобы помочь ему, я узнал у "бичей", что он попал под маневровый. Всё стало ясно без слов...контора всегда работала на опережение.
|
Послесловие: Судьба есть судьба, она, движимая друзьями либо врагами и обстоятельствами, а чаще нашими поступками, неизменна при твёрдости духа и характера нашего народа. Не боги господа прохожие обжигают нас, а власть, и порою довольно успешно, иной раз замыливая наши мысли демагогией и велико стряпчей болтавнёй. Максимка замолчал, он внимательно, и с беспокойствием посмотрел на своего старого товарища, ибо он понимал, что то, что он рассказывает ему, немного сумбурно и торопясь, трудно сразу понять осмыслить и поверить в происходящее. Тени воспоминаний иной раз так сильны, что губят душу невинным...
|