Царевна-лягушка
Жил да был когда-то встарь
На земле великий Царь.
Царь имел трех сыновей,
И хотел их поскорей
Поженить, чтоб нянчить внуков,
Сесть на трон, их взять на руки,
И большой рукой неловкой
Их погладить по головкам.
Только, вот ведь незадача,
Не на ком женить их, значит
Сыновьям взять стрелы в руки,
Вставить эти стрелы в луки
И пустить стрелу умело,
Так, чтоб тетива запела,
И пойти вслед за стрелой,
За невестой, за женой.
Чуть прищурив правый глаз,
Царский выполнив приказ,
Братья выпустили стрелы,
Тетива еще звенела,
Сыновья пустились в путь.
Ветру, подставляя грудь.
Старший сын нашел стрелу
На боярском, на двору.
Дочь боярскую взял в жены,
Кони были запряжены,
И в карете с бубенцами.
Перед Царскими очами
Он предстал во всей красе.
Ах, как радовались все!
Средний сын нашел стрелу
На купеческом двору,
И купеческую дочь
В жены взять он был не прочь.
И в карете с бубенцами.
Перед Царскими очами
Он предстал во всей красе.
Ах, как радовались все!
Младший царский сын Иван
На болото прискакал,
И среди плакучей ивы
Он увидел это диво.
Рядом со стрелой Лягушка
По прозванию «Квакушка».
Горевал Иван: «Как быть?
Что же мне, с Лягушкой жить»?
Царь сказал тогда Ивану:
«Принуждать тебя не стану,
Только не спроста все это,
Видно чудо скрыто где-то».
Стали жить Иван с Лягушкой
По прозванию «Квакушка».
Вот зовет Царь сыновей:
«Вы женаты много дней,
Но мне очень интересно,
Кто искусней из невесток?
Пусть на утро с петухами
Испекут в печи хлеб сами.
Стал Иван чернее тучи.
«Что, Иван, тебя так мучит»?-
Говорит ему лягушка
По прозванию «Квакушка».
А Иван вздохнул в ответ:
«Это вовсе не секрет.
Царь велел, чтоб до утра
Хлеб в печи ты испекла.
Вот по этому печаль».
«Мне тебя, конечно, жаль,
Но кручиниться не стоит,
Спи, тебя сон успокоит.
Утро вечера мудрее,
Хлеб испечь тебе сумею».
Как заснул Иван, «Квакушка»
Свою шкурку от лягушки
Сбросила, девицей стала,
Вышла на крыльцо, сказала:
«Мамки-няньки собирайтесь,
Мамки-няньки снаряжайтесь,
Испеките хлеб особый,
Царь на утро снимет пробу».
Встал Иван, как солнце встало,
Смотрит, хлеб, видал немало,
Но такого хлеба сроду
Не пекли в его народе.
Получился хлеб чудной,
Сверху башни над горой,
Сбоку города, заставы,
Получился хлеб на славу.
Благодарствовал отец:
«А лягушка, молодец.
Слушай следующий указ,
Завтра жду вас в тот же час.
Каждый утром принесет
Коврик, что жена соткет.
Стал Иван чернее тучи.
«Что, Иван, тебя так мучит»?-
Говорит ему лягушка
По прозванию «Квакушка».
А Иван вздохнул в ответ:
«Это вовсе не секрет.
Хочет Царь, чтоб до утра
Ты ковер мне соткала.
Вот по этому печаль».
«Мне тебя, конечно, жаль,
Но кручиниться не стоит,
Спи, тебя сон успокоит.
Утро вечера мудрее,
Я ковер соткать сумею».
Как заснул Иван, «Квакушка»
Свою шкурку от лягушки
Сбросила, девицей стала,
Вышла на крыльцо, сказала:
«Мамки-няньки собирайтесь,
Мамки-няньки снаряжайтесь,
Тките шелковый ковер,
А на нем такой узор,
Коих здесь никто не ткал:
Солнце всходит между скал,
А внизу ручей искрится,
Белка под сосной резвится.
А чуть поодаль березка
Наклонила ствол свой тонкий.
Благодарствовал отец,
А лягушка, молодец!
Слушай следующий указ:
«Через день, в вечерний час.
Я устраиваю пир,
Всех гостей я известил,
Явитесь туда и вы,
С вами жены быть должны.
Стал Иван чернее тучи.
«Что, Иван, тебя так мучит»?-
Говорит ему лягушка
По прозванию «Квакушка».
А Иван вздохнул в ответ:
«Это вовсе не секрет.
Царь устраивает пир,
Он, наверное, забыл,
Что моя жена лягушка,
По прозванию «Квакушка»,
Пригласил туда и нас
Через день в вечерний час,
Вот по этому печаль».
«Мне тебя, конечно, жаль,
Только это не беда,
Ты пойдешь один туда,
А когда услышишь гром,
Затрясется все кругом,
Скажешь всем, что лягушонка
Едет к мужу в коробчонке».
Час настал, съезжались гости.
К деревянному помосту
В разукрашенных каретах,
Генералы в эполетах,
Дамы в золоте, в порче,
С бантом красным на плече.
Ждут все царское семейство,
Им, конечно же известно,
Все в округе говорят,
Что царевич был женат
На лягушке из болота.
Говорят, что видел кто-то,
Как с лягушкой он гулял,
Гладил, что-то ей шептал…
Обуял всех интерес,
С лягушонком или без
Явится на пир Иван.
А лягушку? Что, в карман?
Или на плечо посадит,
Разве что насмешки ради.
Приглашают всех за стол,
А в глазах царя укор:
«Как царевич младший смел?
Или оскорбить хотел?
Без жены на пир явился!
Он, наверное, забылся,
На земле Царь - это Бог,
Кто поспорить с этим мог»?
Вдруг раздался в небе гром,
Испугались за столом,
А царевич говорит:
«ТО земля кругом дрожит,
Потому что лягушонка
Едет к мужу в коробчонке».
Царь с сомненьем на лице,
Суетятся на крыльце,
В украшениях резная
К ним карета подъезжает.
Сбавив грациозный бег,
Белые, как будто снег,
Запряженные лошадки,
Встали разом. Вот загадка,
Кто выходит из кареты,
В платье модное одета,
Небывалой красоты,
В жемчугах ее персты,
А походка, а осанка!
Видно, что не самозванка.
Сам Иван не ждал такого,
Но, не проронив ни слова,
Гордо взял свою жену,
Проводил, садил к столу,
В кубок ей налил вина,
А Иванова жена
Выпила вина из кубка,
Промокнула свои губки,
А вино, то, что осталось,
Незаметно, ей казалось,
В левый вылила рукав.
Жены братьев то прознав,
Лили в рукава вино,
Знать волшебное оно.
А тем временем все гости
Ели дичь, остались кости,
И Иванова жена
Примененье им нашла.
Косточки, рукою взяв,
В правый бросила рукав.
Жены братьев увидали,
И себе в рукав бросали.
Трапеза к концу подходит,
Музыканты песнь заводят.
Царь гостям знак подает,
Взявшись за руки идет
Танцевать с женой Иван,
Вот плывет девичий стан,
И Иван за ней по кругу,
Улыбаются друг другу.
Левая рука взлетела,
Гладь озерная блестела,
Не картина, не ковер,
В воздухе повис узор.
Следом правая взлетела,
На озерную гладь села
Стайка белых лебедей,
Развлеченье для гостей.
Видит царь такое диво,
Вот действительно красиво.
Следом вышли жены братьев,
Стали мило улыбаться,
Левым рукавом взмахнули,
Даже стражу в карауле
Брызги винные достали,
Жены же не перестали
Танцевать, взмахнули снова
Правым рукавом, готово,
Кости веером взлетели,
Гости даже не успели
Увернуться от костей.
Шум поднялся средь гостей,
Испугались, и не зря,
Кость одна в лицо Царя.
Царь вскричал: «Прогнать немедля,
Всю испортили обедню»!
Улучив момент, Иван
Сквозь кусты, траву бурьян,
Прибежал к себе домой
И увидел под скамьей
Лягушачью шкурку, взял.
Бросил в печь, огонь объял…
Вдруг, он смотрит, чрез порог
В дом жена: «Ну, как ты мог?
Подождать три дня осталось,
Я бы с колдовством рассталась.
Ты, Иван, поторопился
И на век со мной простился».
«Где тебя найти сумею»?
«У бессмертного Кощея».
Только вымолвить успела,
Птицей в небо улетела.
«Ох»,-царевич загрустил,
Как он счастье упустил.
Надо отыскать злодея
Ненавистного Кощея.
И с утра пораньше встав,
В узелок еду собрав,
В путь отправился неблизкий,
Облака нависли низко,
То дожди, то солнце слепит,
Только неудобства эти
Он совсем не замечал,
И однажды повстречал
Старика, старик спросил:
«Что главу так опустил?
Что тебя тревожит дюже»?
«Мне, старик, совет твой нужен».
Рассказал все так, как было
С выражением унылым
Про жену и про Кощея.
«Где искать сего злодея»?
А старик ему в ответ:
«Что ж, секрет твой не секрет,
За премудрой Василисой
Ты идешь, и все зависит
От желанья твоего,
Победишь ли ты его.
Василиса то твоя
Заколдованной была,
А причиною тому
Превосходство по уму.
Дочь отца была умнее,
И отец, терпеть не смея,
Дочь свою заколдовал,
На болото отослал,
На три года с глаз долой,
Случай странный, вот такой.
А три года истекали,
И вы счастливы бы стали,
Если б шкурку ты не сжег,
Как ты это сделать смог»!
«Но, ведь я не знал об этом».
«И идешь теперь по свету
Ты за тридевять земель.
Ох, не ошибись теперь.
Кину наземь я клубок,
По земле он прыг, да скок,
Размотает нить из шелка,
Ты иди по нити, только
От клубка не отставай,
Ну, ступай, Иван, ступай».
Катится клубок вперед,
А Иван не отстает,
Где пешком, а где и бегом
За клубком царевич следом.
Тут ему Медведь навстречу,
А Иван: «Эх, покалечу»!
Взял Иван дубинку в руки.
«Ты не бей меня от скуки»,-
Молвил голосом Медведь:
«Пригожусь тебе я впредь».
«Коли просишь, отпущу,
Тридевять земель ищу,
До тебя же нет мне дела,
Топай, косолапый, смело».
Сам же Ваня за клубком,
Догонять его бегом.
В небе Селезень летит,
Вкусный Селезень на вид.
Только лук Иван достал,
Селезень ему сказал:
«Не стреляй в меня ты, Ваня,
Ты наешься мной едва ли,
А живым я пригожусь,
В нужном месте окажусь».
Пожалел, стрелять не стал,
За клубком опять бежал,
А навстречу по тропинке
Заяц скачет, выгнув спинку,
Хвостик в воздухе мелькает,
Медлит Ваня, не стреляет.
Заяц Ваню повстречал,
Заяц Ване прокричал:
«Не стреляй, Иван, в косого,
Я ведь нужен для другого,
Я тебе еще сгожусь,
В нужном месте окажусь».
Пожалел, не стал стрелять,
Свой клубок стал догонять.
Впереди был океан,
За клубком бежал Иван,
И увидел на песке,
От воды невдалеке
Умирающую Щуку,
Протянул Иван к ней руки…
Щука говорит: «Иван,
Брось меня, ты, в океан,
Пригожусь тебе я в деле»,-
Щука шепчет еле-еле.
Щуку в руки взял Иван,
Бросил Щуку в океан.
Дальше следом за клубком,
Где пешком, а где бегом.
Так дошел он до опушки,
А на ней стоит Избушка,
На куриных, на ногах,
Не видал таких в лесах.
Говорит Иван Избе:
«Встань-ка передом ко мне,
К лесу встань, Избушка, задом,
Потому что мне так надо.
На крыльцо Иван взошел,
И в избе Ягу нашел,
У пылающей печи
Накалились кирпичи,
А Яга не замечает,
Печь спиною подпирает,
Очень страшная на вид,
Нос у ней крючком торчит,
Глазки маленькие, злые,
Ноги, словно костяные.
Говорит она Ивану:
«Я тебя пытать не стану,
Сам скажи, во всем признайся,
Врать мне даже не старайся».
Ваня: «Старая Яга,
Костяная ты нога,
Ты сначала напои,
Ты сначала накорми,
Баньку истопи дровами,
И тогда ответы сами
Прилетят к твоим вопросам,
Чуешь правду своим носом»?
«Ох, ты прыткий, молодой,
Так и быть, пошли со мной,
Покажу тебе, где баня,
Веники тебе запарю,
После баньки пироги
Из заморской кураги,
И квасок ядреный,
От бед заговоренный».
Съев пирог, квасок испив,
Он, душой, не покривив,
Рассказал все так, как было
С выражением унылым.
А Яга ему с опаской:
«Слушай ты мою подсказку:
У иголки на конце
Смерть Кощеева, в яйце
Та игла, яйцо то в утке,
Ты поверь, это не шутка.
Утка в зайце, заяц тот
В сундуке большом живет,
А сундук висит на дубе.
И никто тот дуб не срубит».
Переночевав в избе,
По указанной тропе
Вышел к дубу вековому,
В жизни не видал такого.
Как же дуб сей одолеть?
К дубу выбежал Медведь,
Обхватил дуб, вырвал с корнем,
Так легко, как стебель сорный.
И сундук упал, разбился,
Заяц выпрыгнул, пустился
Наутек, за ним другой
Заяц, шустренький такой.
Заяц Зайца догоняет,
В клочья Зайца разрывает,
Из него стрелою в небо
Утка вылетела, следом
Быстрый Селезень, догнал,
Утку криком напугал,
Та яйцо и отпустила,
А внизу-то море было.
В воздухе яйцо блеснуло,
И в пучине утонуло.
А Иван: «Какое горе»!
Прибежал на берег моря,
Тут и Щука выплывает,
А в зубах яйцо сжимает.
Смерть Кощеева в яйце,
У иголки на конце.
Протянул Иван к ней руки,
Взял Иван яйцо у Щуки
И разбил, достал иголку,
Как Кощей ругался! Только
Ваня поломал иглу,
И на каменном полу
Принял смерть Кощей злодей,
Облегченье для людей.
Белокаменный дворец,
Долгому пути конец.
Сбоку от дверей колонны,
И Иван завороженный,
Ходит по просторным залам
Из каменьев и металла.
Наконец ему навстречу,
Распустив косу на плечи,
Василиса выбегает,
Крепко Ваню обнимает,
И не тратя время зря,
Всех друзей благодаря,
В путь обратный собрались,
Там уж дома заждались.
Путь домой всегда короче,
И однажды, ближе к ночи
Возвратились в дом родной,
Дружною большой семьей
Счастливо и долго жили,
Так в народе говорили.
|