Больно

1. – При всём уважении, Артур Францевич, но вы тоже попытайтесь нас понять. Ну оформим мы вашему мальчику домашнее обучение, так за ним следом весь класс в очередь выстроится. Скажут, а почему одним можно, а другим нельзя. Вот вы тут говорили про Америку, про Европу – и ведь правильно говорили, мудро, логично. Я сам, поверьте, всей душой за лояльное и демократичное отношение к учащимся. Однако, согласитесь, мы ещё не готовы к подобному. Менталитет другой. Эта западная свобода губительна для славянского духа. У нас таким макаром все школы опустеют. Вы согласны со мной, Зоя Леонидовна?
– Не знаю, как там насчёт «демократии» – какая ещё демократия, когда речь идёт о школе? – но лично я не вижу в данной ситуации достаточно веских причин для перевода на домашнее обучение. Мальчик попросту не хочет учиться. А это уже не наши проблемы. 
– То есть, медицинское заключение, подписанное тремя врачами, для вас не аргумент?
– Позвольте заметить, когда речь заходит о заболеваниях подобного свойства...
– Что значит «подобного»?
– Артур Францевич, ну не сердитесь. Зоя Леонидовна совершенно права. Для детишек, так сказать, особенных у нас и школа имеется... особая. С упрощённой программой.
– Вы опять по сороковую? Хотите запереть моего сына в кунсткамере для дебилов?
– А он у вас что, простите, Эйнштейн?
– Зоя Леонидовна, ну не надо. И почему сразу «для дебилов»? Просто там работают опытные специалисты, умеющие находить индивидуальный подход к ученикам, что, увы, невозможно в общеобразовательной школе стандартного образца.
– Получается, на протяжении восьми лет, пока школа нуждалась в моём финансировании, никто и не заикался о переводе, а с тех пор, как регулярные поборы «на ремонт» потеряли свою актуальность – ведь директор накопил необходимую сумму для покупки коттеджа за границей – они вышвыривают моего ребёнка в спецучреждение. Правильно я понимаю?
– Ну, зачем вы так, Артур Францевич? Некрасиво говорить подобные вещи.
– А вы теперь намереваетесь использовать свою благотворительную помощь как повод для манипуляции педсоветом? Вы, похоже, не учитываете, что учителя и так пошли вам навстречу, переведя вашего сына в десятый класс, невзирая на его оценки. Однако и врачи, и педагоги сошлись во мнении, что обучение в специализированном заведении заметно облегчило бы ему жизнь.
– Ему или им? Нет, что бы вы ни сказали, я не отдам своего ребёнка в школу для умственно-отсталых. В какой институт его возьмут после этого? Учителя намеренно занижают моему сыну оценки. Он очень эрудированный мальчик. Вы мне скажите, кто ещё из его сверстников читает наизусть десятки страниц из античных поэтов, из Данте и Шекспира?
– И какой нам всем прок от этих ваших античных поэтов? В России как-никак живём, здесь сейчас не до Шекспиров – страну из руин поднимать надо. А вы ещё и надеетесь, что ваше чадо поступит в институт? И к слову, раз уж учителя занижают оценки, значит, есть за что. Вот, у нас тут всё записано. Поведение вашего... прости Господи, мальчика уже вошло в число городских легенд. Не говоря уже про его внешний вил. А как насчёт того скандала, когда он залил кровью весь кабинет истории? Вот вам сюжет для «Криминальной России». Исключительно лишь из уважения к вам, Артур Францевич, педагогический состав сохранил данный инцидент в тайне от общественности. А по-хорошему, таких учеников надо отчислять, а дело передавать на рассмотрение в правоохранительные органы.
– Касательно той истории... мой сын... он никому не причинил вреда. Для окружающих он совершенно не опасен.
– Ах, значит, вы хотите сказать, что это вполне нормально, когда ребёнок режет самого себя, да ещё и на глазах у своих сверстников. Проводит, так сказать, презентацию и обменивается опытом с товарищами, как это у нас сейчас в моде. А мы, по всей видимости, должны быть ему благодарны за то, что он не укокошил заодно и учителей с одноклассниками. Вам мало того, что он принёс в школу холодное оружие, перепугал до смерти детей, чуть не довёл до инфаркта учительницу? И ещё неизвестно, чего мы можем ожидать от него в будущем.
– Именно поэтому я и прошу перевести его на домашнее обучение. У него случаются панические атаки на людях, дома ему будет проще закончить обучение.
– «Панические атаки»! Это что ещё за выдумки? Пару лет назад мы и слов таких не знали. На западе что ни день изобретают всякие лженаучные термины, а мы как попугаи всё повторяем. Вот в наше бы время сказал школьник про какие-то там атаки! Тогда подобные глупости и в голову никому не приходили. А эти – сытые, одетые, и такие у них игрушки, и этакие – радовались бы, что войны нет. Так нет же – вконец распустились, бесстыдники, какую угодно глупость сочинят, лишь бы не учиться. Пионерия нам не нужна, комсомол без надобности, а у детей теперь «панические атаки» от безделья.
– Не я, знаете ли, комсомол этот ваш отменял. Я всего лишь прошу, чтобы моему ребёнку позволили получить достойное образование. В этом нет ничего противозаконного. Не забывайте, пожалуйста, с кем вы имеете дело. Уж в чём, а в законодательстве Российской Федерации я разбираюсь получше вашего. В списке заболеваний, допускающих домашнее обучение, чёрным по белому указана шизофрения.
– А я всё же склоняюсь к мысли, что у мальчика ПРЛ. Хотя, мне кажется, я видел в карточке упоминания о галлюцинациях. Но только в самых ранних записях. А вот в последнее время он будто намеренно избегает этой темы. Надо бы ещё разок побеседовать с отроком...
– Этот «отрок» вам и не такое понарасскажет. Тут на лицо нежелание учиться и откровенная насмешка над преподавателями, медиками и даже над вами, Артур Францевич. Отсюда и это провокационное поведение, дебоши и хулиганство. Раньше подобные «недуги» лечили розгой. Вот, как я понимаю эту ситуацию. Либо мальчик всё выдумывает и строит из себя больного – в таком случае его отчисляют, и он может идти гулять на все четыре стороны. Потому что мы не обязаны плясать вокруг каждого тунеядца, умоляя его получить образование, коли он сам этого не хочет. Если же речь действительно идёт о тяжёлом психическом расстройстве, то его переводят, потому что и шизофрения, и ПРЛ это прямая дорога в сороковую школу. Однако, попрошу заметить, подобное допустимо, только если ребёнок не предоставляет опасности для себя и окружающих. А с этим у нас как раз-таки проблема. Говоря начистоту, такому ученику даже и в сороковой школе будут не рады. Тут уже пора поднимать вопрос о его помещении в закрытое медицинское заведение на постоянной основе...
– Да что вы себе позволяете?! Я буду писать в министерство образования! И здравоохранения!
– А вы ещё президенту напишите. У нас же первостепенная задача в стране – чадо ваше лелеять.
– Зоя Леонидовна, Артур Францевич, я вас умоляю, давайте мы все успокоимся и решим вопрос мирно...
  *****
  Стерильная тусклость типового для всех постсоветских госучреждений коридора. Сквозь ресницы лениво наблюдаешь за нервным мельтешением сидящей напротив тебя бабенций, которая каждые полминуты с подчёркнутым возмущением пялится на свои часы.
– Нет, ну это просто безобразие! – в итоге восклицает она и, подскочив на ноги, отправляется штурмовать кабинет, в котором, судя по доносящимся оттуда вскрикам, скоро разразится баталия не на жизнь, а на смерть.
– Вы меня, конечно, извините, но мы тут уже третий – третий! – час сидим. А ведь пришли по записи к строго указанному времени. Я на работу опаздываю. А у меня, между прочим, ребёнок-астматик. И это настоящее заболевание, не то что там у некоторых.
– Мой ребёнок тоже болен.
– Да вижу я, как он болен! Сидит там то ли бухой, то ли обкуренный – глаза в кучу.
– Не смейте говорить такое!
– И к слову, Артур Францевич, раз уж об этом зашла речь, то мальчика необходимо проверить на наличие в крови... ну, вы сами понимаете, каких веществ. С этого, собственно говоря, и стоило начать. Потому что мы не вправе закрывать глаза на подобные вещи. Вполне возможно, что вашим ребёнком должны заниматься не медики, а инспекция по делам несовершеннолетних.
  Усмехнувшись уголком рта, фокусируешь взгляд на малолетней астматичке и, слегка подавшись к ней через проход, вопрошаешь с доверительно-нежной интонацией профессионального змея-искусителя:
– А ты веришь в любовь с первого взгляда? В такую большую и чистую любовь, которая бывает лишь раз и на всю жизнь, как у Ромео и Джульетты, как у Тристана и Изольды, как у Бонни и Клайда?
  Вспыхнув до корней волос, девчонка отвечает тебе робкой улыбкой и решительно кивает головой.
– И ты бы пошла ради такой любви на край света, вопреки воле родителей, даже если бы весь мир был против этого?
– Д-да. – пролепетала она, беспокойно теребя свою тощенькую косичку.
– А если бы твой возлюбленный попросил тебя о чём-то важном, что можешь сделать для него только ты, от чего зависит вся его жизнь, ты согласилась бы на это, невзирая на страх и мнение окружающих?
– Да. – уже без колебаний прошептала она, пожирая тебя своими восторженно искрящимися глазками. 
– Окей. На край света тащиться необязательно, сортир прямо тут за углом. Пошли по-быстрому перепихнёмся, чтоб время даром не терять, пока они там собачатся.
– Мам! Мам, он ко мне пристаёт! Мамочка!
  Будем надеяться, легковерная цыпочка усвоит этот урок надолго и не станет впредь так опрометчиво трижды отвечать «да» в беседе с прекрасным незнакомцем. Иначе незнакомец ни за что не примет отрицательный ответ на свой самый главный вопрос. А ведь этой дурёхе ещё повезло, что ей встретился такой прямолинейный кобель, не скрывающий своих истинных мотивов. Окажись сейчас на твоём месте какая-нибудь более интеллигентная мразь, умеющая облачать свои скотские желания в мишуру всяких романтических охов-вздохов, так быть глупышке не сегодня-завтра трахнутой.
– Ах ты, сволочь! Ах ты, ублюдок! Вот я тебе сейчас дам!
– Не прикасайтесь к моему ребёнку! Сейчас же отпустите его!
– Да я убью эту тварь! Извращенец! Это же чёрт-те что какое-то, а не ребёнок! Таких в зверинец надо сажать! Вот что у него на голове?! Что, я спрашиваю? Разве это волосы?  Косматый, как зверь! И что это ещё за цвет такой?!
– Фиолетовый. – любезно уточнил ты, болтаясь в руках трясущей тебя за грудки тётки под ошарашенными взглядами всей медицинской братвы, повыскакивающей на эти вопли из своих кабинетов. 
– Да вы только посмотрите, посмотрите не него! Накрашен, как девка, наряжен в какую-то рвань, весь в наколках, в железе! А в подобных сапогах только путаны на промысел выходят! Да по нему колония плачет! Если б у него из этих позорных штанов – тьфу ты, хуже колготок у балеруна! – не выпирало этакое бесстыдство, так нипочём не поймёшь, какого оно пола.
– О, мерси за комплимент. – расплылся ты в обаятельнейшей улыбочке и подмигнул через плечо её дочурке, которая, конечно же, не смогла удержаться, чтобы не опустить взгляд туда, куда гневно кивала её маман.
  Вполне возможно, дело бы в итоге дошло до натурального мордобоя, если бы не чаяния твоего заботливого предка, который скорее отгрызёт себе пальцы, чем позволит кому-то другому издеваться над своим дражайшим чадом. Отбив тебя из лап едва не пускающей пену истерички, папочка под руки потащил тебя на выход и яростно