- Лаваль славится своим богатым скульптурным наследием, но главной достопримечательностью принято считать нависающий над старым городом замок «бывших» графов де Лаваль, разделяющийся на старый средневековый из гранита с внутренним двором и часовней 12 века, и новый эпохи Возрождения с галереей середины 16 века. Наша базилика Нотр-Дам-Авеньер относится к еще к 11 веку... , - председатель местного Революционного Комитета гражданин Лувуа решил показать парижским гостям всё, чем славится их провинциальный, но старинный городок.
Гражданин Анжельбер и мадемуазель де Марбёф слушали его с интересом, Жанно Мариньяк лениво потягивал пиво из горлышка бутылки, его явно больше интересовали «достопримечательности» женского пола...
Быстро темнело, становилось прохладно, ветер азартно гонял по тротуару сухой песок и мусор, народу на улице становилось всё меньше, все спешили по домам. На остановившуюся рядом карету никто не обратил особого внимания.
В ту минуту, когда Жером решил прервать увлекательный экскурс в историю и вернуться в гостиницу, чья-то жесткая рука вдруг сжала ему горло, и в спину уперлось дуло пистолета.
Девушка от ужаса тихо вскрикнула и затихла, когда на ее глазах, коренастый тип одним рывком приставил нож к горлу Жанно.
- Едете с нами, тихо, не пытайтесь привлечь к себе внимание, или сдохнете прямо на месте!, - при этих словах на головы Анжельбера и Жанно были быстро наброшены мешки, - мадемуазель,- почтительно и мягко обратился один из нападающих к девушке, - вам ничто не угрожает, нас направил к вам на помощь Белый Лис, ваша сестра также очень ждет вас...
Перед мадемуазель де Марбёф предупредительно открыли дверь, республиканцев грубым толчком, жестко запихнули в карету, ткнув в спину дулом пистолета.
- К чему этот цирк?, - Жерому было трудно дышать через плотную мешковину, - достаточно было завязать нам глаза, если так важно, чтобы мы не знали, куда нас везут...
Ответил ему низкий голос с бретонским акцентом:
- Повязку с глаз стащить куда легче, чем выбраться из мешка. Это предосторожность подходит для человека чести. У вашего брата чести нет.
- Ну да. Куда уж нам «черни безродной»..., - нервно дернулся под мешковиной Жанно. И тут же поморщился от боли, острый нож уперся в его ребра.
- Не убивайте их... прошу вас...- вдруг услышал Жером свистящий шепот девушки, - не хочу ничьей крови...
- Вы добры, как ангел, мадемуазель, - почтительно отозвался тип с бретонским акцентом,- хотя по мне... каждый санкюлот, каждый из этих regicide (фр. «цареубийц») голосовавших за казнь помазанника Божия заслужил смерть, ваша просьба будет для нас законом. Но дальше, Белый Лис сам решит их судьбу, это уже не нашей власти...
Сколько времени они тряслись по ухабам, осталось неизвестным для людей с пыльными мешками на головах, казалось, целая вечность. А что еще ждало впереди?
Наконец карета остановилась. Послышался шум множества голосов. Что вокруг, целая деревня или шуанский лагерь посреди леса?
- Мадемуазель, - мягко обратился к Валери де Марбёф бретонец, - мы на месте, наверняка, вы хотели бы перекусить и отдохнуть? Но сначала вас ждет встреча с сестрой и Белым Лисом, они оба будут очень рады вам...
Когда девушка вылезла из кареты, шуан обратился к пленным республиканцам с легкой насмешкой:
- И вас прошу на выход... граждане...Вас тоже там ждут.
В сопровождении вооруженных роялистов республиканцы с трудом вылезли из кареты, с мешками на головах оба постоянно спотыкались, и шуан, с трудом сдерживая ругательства, схватил их обоих за шиворот. Ему на помощь поспешил товарищ.
Через мешок Жером услышал молодой женский голос, прошипевший со змеиной злобой:
- Видеть якобинца так близко и не убить!
Коренастый шуан отозвался и смачно сплюнул:
- Так то оно так, мадам. Я согласен с вами. Сам бы их лично... Но приказ Белого Лиса...
Республиканцев затащили в палатку и только там сняли мешки... Несколько секунд оба стояли словно парализованные, но уже вскоре энергия вернулась к ним.
Перед Жеромом и Жанно в центре палатки на табурете за грубо сколоченным столом сидел мужчина лет шестидесяти с длинными серебристо-седыми волосами. Перед ним на столе лежали какие-то бумаги и шляпа с белой кокардой. Не глядя на них, мужчина демонстративно протянул руку, словно ожидая что-то получить, документы или еще что-то.
Высокомерный прием, оказанный ему, будто «нижестоящему» или слуге, Жерому не понравился, он жестко сузил глаза:
- Я агент Комитета Общественной Безопасности, документы при мне, но я здесь не от Комитета, а... скорее по личным обстоятельствам, я обещал помощь гражданке Марбёф, надеясь, что она, в свою очередь, сможет помочь мне...
- Конечно... вы не от Комитета, шефу Вадье крайне не понравилось бы, какими аферами занимаетесь здесь вы и те, кто вас послал..., - важный седой господин, впервые соизволил взглянуть на презираемых им республиканцев.
Зрачки Жерома невольно расширились, он вскинул голову:
- Аферы? Вы о чем господин роялист? И еще раз, меня никто сюда не посылал! Я решил, если муж Элен де Марбёф важный член некоего роялистского подпольного общества и он похищен кем-то и вывезен во Францию, то его и ребенка можно будет обменять на..., - тут Анжельбер невольно запнулся, осторожность перевесила, - на одного крайне важного для нас... для меня... человека...
Предводитель роялистов вдруг встал и подошел к пленным:
- «Я пока тоже не понял, что здесь происходит, но намерен в этом разобраться. Я тоже заинтересованное лицо, гражданин Анжельбер, я отец и дед похищенных, Этьен Луи Огюстен граф де Марбёф...
