На рыбалку лучше идти спозаранку, когда травы сплошь покрыты росой. Прохладной, сверкающей приметой погожего дня. Спешу. Ведь утренний клёв, гулькин клюв, быстро исходит на нет.
Асфальт сухой. В правой руке пара удочек. Брючный карман оттопыривается из-за банки с дождевыми червями и землёй. Впереди – последняя перед речкой остановка автобусов. Она выкрашена в цвет неба. Издалека видно: ни души. Думая так, я ошибся.
Во-первых, соловьи. Оживала видимость и слышимость, будто они заливаются, щёлкают прямо над дорогой. Во-вторых, на остановке была деревянная скамья, которая неожиданно оказалась занятой. Посредине, свернувшись клубком, лежала кошка. Серая, с вкраплениями пучков чёрных волос, казавшихся на теле островками.
Мне в голову пришло: сколько б ни разводили её сиамских сородичей, а вот так запросто встретить можно лишь наших привычных мурлык. Скоро у неё должны появиться котята. Лохматое пузо округлилось. Подняла голову, взглянула на меня и опять положила на передние лапы. Ну что ж, спи. С виду ухоженная. Возможно, хозяйка на автобусе приезжает. Привыкла встречать. Собак не боится.
Я спешил. Два часа ловли, да и то вряд ли. На берегу шустро распорядился своими снастями. Червяки достались с трудом по причине жары. Попались не красные навозные, а розовые в обычном грунте. На каждой удочке по крючку. Один больше – на окуней, другой поменьше – на плотву. Окуни возле травы клевали неплохо. Вытащил пять, граммов по двести каждый. Плотвы – ни одной. Вместо неё клевала мелочь, пескари да краснопёрки. Поймал полтора десятка, хотя эта рыбёшка для меня не ахти.
Комары, как по команде от лешего, пропали. Верный сигнал сматывать удочки. С теплом и солнцем тут ничего не поймаешь. Закрутил леску на удилище, крючок - сучок. И другую оснастку так убрал. Червяков оставшихся высыпал по давней привычке в воду. Для подкормки. Те, что не поймались, пусть позавтракают. Улов в целлофановом пакете с водой, все живы-здоровы.
Торопиться вроде некуда. Автобус не нужен. Мне недалеко. Утренние пассажиры, судя по расписанию на столбе, недавно уехали. Только кошка осталась на прежнем месте. Хвост её сейчас свешивался со скамейки. А я-то в мыслях своих прочил встречу с хозяйкой и благополучный путь к дому. Достал пескаря, положил перед носом. Понюхала, есть не стала. Почему? Кто знает! Рыбка-то живая, подпрыгивает, вертится. Большее я сделать для кошки не мог. Так и осталась в памяти – тёплым, пушистым секретом. Должен же и он быть, иначе зачем в языке такое таинственное слово?!
