Один из солдатиков отказывался прикасаться к оружию. Ему не позволяло вероисповедание. Но в те годы с этим не сильно церемонились. На солдата одели два карабина крест на крест, он так и ходил до вечера. Когда же он наконец снял своими руками карабины, то сильно переживал. Считал, что согрешил. Ходил мрачный, ни с кем не разговаривал. Отец поговорил с ним один на один. Поскольку дед моего отца Иннокентий подновлял иконы в церкви, то отец иногда беседовал с батюшкой.
Подойдя к сидящему в сторонке непротивленцу, отец убедил его, что после службы у того будет возможность раскаяться в грехе, совершённом не по своей воле, а по приказу начальства. И один раскаявшийся грешник будет с большей радостью встречен у ворот рая, чем тысяча праведников. И потом, стрелять из оружия по людям не придётся, так что заповедь «Не убий», он нарушать не будет. Солдат согласился. В артиллерийском расчёте он был замковым. Его обязанностью было закрывать замок орудия и сводить стрелки, поднимая или опуская ствол после того, как наводчик наведёт прицел в нужное направление в вертикальной плоскости.
