Большой белый дом ничем особенно не выделялся среди прочих домов, расположенных на южной окраине одного тихого городка. Он имел в точности такую же – продолговатую, в виде ромба, с возвышенностью, находящейся не совсем посредине – крышу, изогнутые края которой далеко выдавались за глинобитные стены (словом, походил на сидящую в гнезде гигантскую птицу), и серое ползучее растение, увивавшее его со всех сторон и чуть ли не каждый дюйм главной фасадной стены, растение, без которого его трудно было и представить себе (правда, могло показаться, что на самом деле он оплетён - или, возможно, сдавлен - вырвавшимися наружу корнями того старого дерева, что росло рядом с ним). Но сегодня только на его крыльце (или на крыльце только одного из таких своеобразных деревенских строений) можно было увидеть молодого джентльмена невысокого роста, незадолго до своего появления на нём уже привлёкшего внимание нескольких беззаботно прогуливавшихся здешних жителей.
У джентльмена была на голове белая фетровая шляпа, и такого же цвета саквояж стоял у его ног. Не всякий наблюдатель, который примечал в своём городке каждого встречного и которому запоминался не только внешний облик его, отметил бы с первого взгляду, что этот, словно бы застывший в длительном ожидании, обычный или не совсем незнакомец, между тем, решительно напоминал кого-то.
А тем временем мало-помалу сгущались сумерки. Струи прохлады плавно рассекали застоявшийся дневной зной, привнося вечернюю свежесть, снова приводя в движение всё вокруг. Местность всё глубже погружалась в колыхающееся море цикад, птичьих трелей и гомона, всё больше отдалялась и укрывалась от ещё не потемневшего неба.
Не пройдёт и часу, как ранний вечер уподобится ночи, и крыши домов станут похожи на огромных безглавых птиц. Но как только из окон польётся свет, дома превратятся в батискафы, те, что бесшумно и едва заметно плывут у самого дна, находя в видимом лишь для них пространстве путь среди леса водорослей.
Держа руки в карманах – так, что створки пиджака от этого натягивались, - джентльмен, молча, глядел в сумерки. Иногда поднимал голову и подолгу рассматривал россыпи звёзд, быть может, ища в ней знакомые рисунки.
Но вот, в поле зрения прокрался уголок жёлтого квадрата, лёгшего на землю за углом дома. Обратив внимание на эту деталь, джентльмен медленно повернул голову – казалось, с некоторой настороженностью – и посмотрел в другую сторону.
И почти в тот же миг там, куда он направил взор, среди кустистых зарослей и тонких деревьев возникла движущаяся фигура. С расстояния приблизительно в сто пятьдесят шагов молодому джентльмену привиделось что-то вроде реющего разноцветного флажка.
Как ни странно, не похожая вдалеке на человека фигура именно человеком и оказалась. В нём было около семи футов росту, и при этом он имел особую манеру ходьбы, - джентльмену, стоящему на крыльце, виделось в ней зловещее сочетание быстроты, стремительности с хладнокровием, завораживающей лёгкостью.
На нём была (а точнее, лишь слегка касалась его плеч) жёлтая накидка, которую встречный поток воздуха превращал в парус, под ней клетчатая рубашка, а на ногах тёмные просторные брюки; головной же убор его имел форму и цвет, похоже, в точности те же, что и упомянутая выше шляпа джентльмена.
Поравнявшись с калиткой, ведущей во двор дома, прохожий неожиданно свернул. Он остановился, подойдя вплотную к частоколу, и обхватил руками колья. Теперь можно было без труда разглядеть и его самого. Смуглая кожа, заострённое продолговатое лицо (явно незнакомое), выразительное, пожалуй – и в этой выразительности просматривалось что-то диковинное; вдобавок ко всему длинные, как смоль чёрные волосы. Разумеется, и мимолётного взгляда на такую внешность достаточно, чтобы понять: её обладатель отнюдь не уроженец здешних мест.
Между двумя незнакомыми друг с другом людьми, в молчании глядевшими друг на друга, не ощущалось особого напряжения, однако молодой джентльмен всё же почувствовал некоторое беспокойство, и это побудило его задать стандартный в такой ситуации вопрос. Только вопрос этот не успел слететь с его уст – на какое-то мгновение пришелец опередил его:
- Могу поклясться, друг, в том, что неплохо знаю тебя, хотя виделись мы с тобою только раз, и, причём, давно.
- Знаю ли я вас? - отозвался джентльмен в чёрном пиджаке. В его голосе и вправду была заинтересованность, более того: этой заинтересованности не предшествовало никакое иное побуждение.
Эти слова как будто немного смутили долговязого незнакомца. В его взгляде что-то изменилось, однако сложно было понять эту перемену. Лицо его стало лошадиным, и ещё более диковинной от этого стала в целом его внешность. А голову он наклонил вперёд так, что она свесилась по эту сторону частокола. Но потом незнакомец, чуть приподняв и повернув её, посмотрел куда-то в сторону – при этом прядь чёрных как смоль волос упала с его плеча, - и тем самым как бы «вернул вещи на свои места».
- Я в этом нисколько не сомневаюсь. Если угодно, моя фамилия Трейдор…
- Теодорос Каст, - добавил он, но словно бы не для того, чтобы молодой джентльмен узнал его полное имя, а ради игры, игры, известной только ему или, быть может, только им двоим. - Годы жизни в этой провинции не задерживают старость. А для некоторых она наступает что ни день. И, похоже, как раз сегодня в этом доме собрались одни старики…
- Я всё время пытался понять, кто вы… Почему, кстати, сейчас вы сказали, что мы встречались только раз и притом давно?
Долговязый незнакомец молчал и улыбался. Выражение его глаз наводило на мысль, что он очень спокоен и расслаблен. Казалось, он просто ждёт, когда молодой гость сам ответит на свой вопрос.
А стоящий на крыльце джентльмен тем временем смотрел в небо.
- Вы сказали Трейдор… Теодорос… Теодорос Каст.
Настроение его менялось, - вероятно, становилось более игривым, как и у его таинственного собеседника.
- Это слово я прочёл над входом в ту мечеть, - ведь так? Не знаю, что оно означает, но… - он пристально посмотрел на незнакомца (и тот как будто уменьшился в росте), - кое-что, во всяком случае, уже ясно.
Пришелец сказал на это что-то такое, что сложно было разобрать, так что джентльмен уловил только общий смысл сказанного. Получилось, что несколько предложений свелись к какому-то одному короткому вопросу, или даже намёку на этот вопрос.
- Там, возле мечети есть питейное заведение. В нём, помимо прочих посетителей, двое стариков…
Незнакомец продолжал наблюдать за тем, как из отрывочных воспоминаний молодой гость пытается воссоздать одну из множества утерянных картин прошлого:
- Двое стариков, один из которых вечно слушает другого, рассказывающего ему какие-то истории…
- Очень занимательно…
- В одной его истории, кажется, упоминались вы. Да… это были вы. Только у вас была иная внешность и, надо полагать, иная фамилия…
Незнакомец широко улыбался.
- Знаете, чего я не могу понять… как иногда случается так, что вспоминаешь то, чего никогда не было или узнаёшь место, где никогда не бывал, а точнее, которого на самом деле нет?
Не успел он это произнести, как увидел в руке пришельца какой-то красный кружок. Показалось, что это обрезок цветной бумаги, но на самом деле это был… фонарик. Пришелец по фамилии Трейдор направил его на старое раскидистое дерево, растущее внутри двора. Освещённая часть древесного силуэта выглядела как отдельная картина, и чем дольше джентльмен смотрел на неё, тем больше деталей в ней замечал. Но удивляло то, что все выхватываемые у темноты части картины мало походили одна на другую.
- В это трудно поверить. Неужели это одно и то же!
- Но ведь всё очень просто.
И пришелец спрятал фонарик, самый что ни на есть обыкновенный. Было в мелькнувшем этом эпизоде что-то забавное, даже детское.
- Вы ведь сами много раз произносили эти слова…
- И всё-таки, как же сложно понять простую истину! Да я, кажется, и сейчас не совсем понимаю…
Трейдор сверлил молодого джентльмена взглядом, который тот не смог бы описать никакими словами. А через мгновение он уже шёл впереди по тропе, которая должна была вести вдоль дома. Правда почему-то она всё дальше уводила от него. Молодой джентльмен шёл за своим провожатым, стараясь не потерять его из виду, и, невзирая на очевидную странность происходящего, вопросов не задавал. В итоге тропа привела их к тому же самому дому, но только к обратной его стороне. Они остановились под ивой, где стояла скамья, и красно-жёлтым светом горел подвешенный над нею фонарь.
- Здесь тоже есть вход, – с некоторым удивлением и больше самому себе сказал молодой джентльмен. – Конечно же, он был здесь всегда...
На маленьком крылечке покачивался от ветра тусклый светильник. Слабо освещаемая им дверь выглядела массивной и очень ветхой. В окошке, что находилось возле двери, было темно, и казалось, что дом спит. А раз дом спит, то дверь должна быть закрыта. Вероятно, молодой джентльмен подумал именно так, когда неуверенно потянул её на себя. Но она легко подалась. Сразу же за порогом находилась лестница, ведущая наверх. Со второго этажа - не то чердака, не то жилого помещения, - на верхние её ступеньки проливался свет. Она привела джентльмена в большое по размеру, но необставленное и пустынное помещение, в котором никого не оказалось. Почему-то очень медленно и осторожно он пошёл по дощатому полу, вслушиваясь в каждый свой шаг. Остановился. Постояв некоторое время (словно в воспоминаниях), присел на корточки и принялся тотчас же разбирать пол. Молодой джентльмен как будто знал, что и в каком месте половицы не прибиты и не плотно пригнаны. Оказалось, что и часть потолочного настила под ними разбирается также легко. Сидя на коленях, он наклонился вперёд,
|