Не хруст французской булки

- Жуть берет, когда осознаешь, что на дворе уже девяностый год! – воскликнул Родион.

- Киря, в следующий заход сигареты прихватим. Вот увидишь - пойдут как пить дать.

- Игорек, ты голова.

  Пухлые губы Городецкого растянулись в улыбке.

  Я смотрел на его довольную физиономию и не сомневался в этом. В мою башку всегда приходят деловые мысли. Тем более в это время, когда кругом не жизнь, а сплошное сучье поле.

  Мы на втором курсе политеха. Будущие строители. По вечерам сбагриваем бухло. Работаем возле «Коммерческого», где «Русская» по пятнадцать. А у нас эта «красавица» - по четырнадцать. Лежат «подружки», сбившись в кучку, в огромной сумке. Ее стережет Бугор. Он торчит в подъезде соседней с магазином пятиэтажки. Туда Киря провожает наших клиентов, решивших сэкономить. Киря - проводник. Мы его зовем Хароном - перевозчиком душ. Я – убалтыватель. Ошиваюсь возле «точки». С улыбкой встречаю покупателей. Уговариваю посетить «наш магазин». Бугор - продавщица. Всегда психует, когда его так называем. «Продавщицу» страхует Лысый - наш Брюс Ли. Он крутится около подъезда, прикидываясь влюбленным идиотом. Каждый раз плетет мусорам, что ждал телку, а она не пришла.

  Мы все – КМСники. В свободные дни посещаем частный спортклуб. Там, лупим по мешкам, выпуская пар, накопившийся в таких заходах. Всю эту «бодягу» затеял я. На очередной пьянке в общаге заикнулся, и был поддержан. Днем бегаем по винным магазинам и затариваемся. Вклиниваемся в толпу страждущих. На кулаках пробиваемся к прилавку.  Закупаем водяру по девять рублей десять копеек. Получается, что к каждой бутылке прилипает пятерка. За один вечер можно реализовать до полусотни бутылок. Хорошие деньги, но много рисков. Мы – залетные и нас никто не «крышует». Работаем по всему городу, постоянно меняя точки. Иногда нарываемся на местных. Не буду вдаваться в подробности, чем заканчиваются эти встречи. Вроде пока все живы. От милиции откупаемся. В общем, крутимся, вернее, выкручиваемся, как можем.

  Живем в двух плоскостях. Полдня сидим на лекциях, слушая косоглазого. Он – чокнутый. С его слов, мир бы рухнул без сопромата. Математичка – жаба очкастая. Считает, что без «вышки» люди до сих пор жили бы в средневековье. Тут я не поспорю, но к чему такой надрыв. Мой любимый предмет – начерталка и еще рисунок. В нем я как рыба в воде. На кафедре графики всюду висят мои натюрморты. Да и преподы там милые. Все сплошь лапочки и умницы. Не то что на нашей кафедре градостроительства, где жрут друг друга без соли. И не подавятся. Это – моя субъективная оценка жизни и людей. Со стороны: я – примерный студент. И как человек – идеален. Всегда улыбчив и отзывчив. Приветливый и способный выслушать. Тонкий ценитель прекрасного и чуткий к проблемам других. Если кто-нибудь из этих «других», смог бы вскрыть мой корпус и взглянуть на начинку «пай-мальчика». Вселенский ужас охватил бы «вскрывальщика», от увиденного там.

  Чувствую, что меня ждет впереди, какое-то большое приключение. И мой путь вряд ли будет усыпан лепестками роз. Скорее всего, под своими ботинками услышу хруст. Хруст чего? Боюсь даже представить, но уверен, что не французской булки.