Фасадные окна нашего дома на Полевой, смотрели на большущую поляну, которая простиралась до самой улицы Фигурной. Вправо от поляны начинались «джунгли» из кустарников вербы и ивы – в них не водилось ни диких зверей, ни чудищ страшных, но заплутать можно было вполне реально.
Поляна не считалась хорошим покосом, ближе к болоту росла высокая осока, и домашняя скотина её не ела. Но, всё равно, соседи и мы немного подкашивали для домашних нужд, на подстилку животным.
Без привязи паслись на поляне козы с овцами, они ни в какую не хотели ходить на пастбище. Мелкие копытные, неприхотливые животные, вреда не наносили, органично вписываясь в ландшафт. Они довольны были и листочкам мать-мачехи, спорыша, подорожника, да и молодого лопуха.
С наступлением темноты на поляне появлялись кони. Не сказочные, а труженики, летом таскавшие за собой по всему совхозу груженые телеги, (а зимой – сани). Для них содержали конный двор, куда они после трудового дня собирались поесть овса, полизать соляной булыжник. За здоровьем лошадей следили и вовремя подковывали, чтобы не разбить копыта... смазывали дёгтем потёртости от хомутов. Называлось это – «пройти медосмотр».
К темноте их отгоняли отдыхать на пастбище – оно граничило с зарослями кустов, там и трава была посочнее, и собаки домашние не облаивали. Бездомных шавок просто не было.
Пас лошадей дед Галей. Как его звали по паспорту, кроме его родни, наверное, никто не знал. Дед Галей и... точка. Славный был человек, добрый и справедливый. Кони его слушались беспрекословно и самовольно пастбище ночью не покидали. Молодых и борзых он стреноживал – спутывал ноги на всякий случай, чтобы не появился соблазн ускакать.
А ещё на пастбище было кострище, всегда в одном месте на сухой возвышенности. И куча нас прибегала, добровольных подпасков и помощников. Мы знали, как зовут каждую лошадь, их повадки и характер, приносили им угощение – корочку хлеба, посыпанного крупной солью. Кони благосклонно принимали и покачивали головами в знак благодарности. У каждого из пацанов был свой подшефный конь.
У меня тоже имелся свой, с совсем не подходящей для него кличкой, «Скелет», хотя он был вполне крепким рабочим жеребцом-трёхлеткой со спокойным нравом. Меня он сразу узнавал, я не опасался даже подойти к нему сзади, нарушая правило.
– Не заходить коню сзади – лягнёт, можно без мозгов остаться. – предупредил давненько нас дед Галей..
Особо мы не докучали, понимали – стаду нужен отдых. Корочку угощения скормили, поговорили, посидели немного верхом и... к костру – делиться впечатлениями о встрече с любимцами. Костерок у нас был скромный, чтоб хватило до утра. Дрова мы запасали загодя – у канавы была стихийная свалка обрезанных кустов, из садов притаскивали сухие ветки. Поленницы мы не разоряли, дед Галей строго-настрого запретил приносить домашние дрова.
Взнуздать коня умели все ребята, а вот оседлать и запрячь способны были не все. Лёнька Бабин и Колька Исаев этой наукой владели. Жили они недалеко от конного двора, да и старших братьев имели, было у кого научиться. Их Галей привечал больше всех.
– Николай, Лёнька! Слётайте за водой на колодец!– командовал дед.
И подавал парням солдатскую фляжку и пару уздечек.
– Взнуздайте Седого и Алябку, им завтра не на работу.
Парни, надув щёки от такого важного поручения, шли искать в ночи коней, потом лёгкой рысью скакали к колодцу на Полковой или к «журавлю» у Патрушихи. В галоп коней не пускали, не велено было, да и опасно по темноте лихачить без седла – запросто можно свалиться со скакуна. Операция «Вода» занимала не больше часа.
– Да вас только за смертью посылать. – бывало ворчал дед Галей.
Это к тому, чтобы не торопились, но поспешали, и не было соблазна покататься подольше.
Ребята соскакивали с коней, отдавая флягу с водой пастуху, снимали уздечки и ласково шлёпнув ладонью по холке, посылали в табун. А им доставалось глотнуть по паре глоточков студёной и вкусной воды.
Бывало и так, что к костру приходил родитель.
– Дед Галей! Где мой сын? Быстро домой! Если он снова тут появится, гони в три шеи – наказан он. Никаких ночных, пока не исправится.– говорил он и забирал парня.
Если провинившийся с сияющей рожицей опять прибегал к нам, значит, исправился.
– Что, пострел, прощёный пришёл? – считал нужным спросить дед.
– Прощёный, прощёный...– отвечал паренёк, выискивая глазами свою лошадёнку или коня.
Иногда травили байки:
У пастуха-долгожителя спрашивают:
– Как вам удалось дожить до стольки лет? Это из-за того, что вы всё время находитесь на свежем воздухе?
– Дело не в этом, – отвечал он – а в том, что я уже семьдесять лет кричу на баранов, а не наоборот.
Летняя ночь, за разговорами и смехом проходила незаметно. Под утро опускался туман. Светало. Дед Галей снимал путы с молодых и горячих жеребцов, седлал своего коня – помощь в этом ему не требовалась. Садился верхом, собирал табун, погикивая на них и пощёлкивая кнутом, и уводил на конный двор. Мы разбегались по домам, надо было чуть поспать и заняться своими важными пацанскими делами, а вечером... снова в ночное.
Родители за нас не особо волновались. Ночное – заменяло нам всякие лагеря, турпоездки, дискотеки и многое другое.
– «Дикость какая»...– сказал бы сейчас кто-то.
Нет, это была свобода, безо всякой пропаганды, лозунгов и плакатов.– ответил бы я.
https://youtu.be/2T5xJlDW2-Q
Продолжение следует.
