Всего несколько дней назад, Яни перевели в комнаты для молодых людей, готовящихся к жреческому посвящению. Формально же, среди служителей храма, он уже считался принадлежащим к сословию жрецов. То, что несколько дней назад наполняло его восхищением и гордостью, сегодня послужило приговором.
Этот приговор, царь Ахав был вынужден произнести после молений на горе Кармил. Все жрецы, включая самых почтенных, были схвачены сразу после того, как жертва Илии была с громом и молнией принята богами. Несмотря на невообразимое усердие жрецов, Ваал так и не подал никаких знаков.
Когда Яни привели к реке, казнь продолжалась уже несколько часов. Полторы сотни убитых, составляли меньше половины всех приговоренных жрецов. Десятки трупов с перерезанными глотками, которые перетаскивали солдаты, являли собой страшное зрелище. Яни втолкнули в конец толпы ожидающих своей участи.
Ужас происходящего парализовал его волю. Среди хорошо знакомых лиц, молодой жрец искал глазами своего дядю Тармо. После поступления в храмовый персонал, именно дядя опекал молодого человека и Яни находился в полном его послушании. Не найдя в толпе лица родственника, он обратился к одному из жрецов, который находился у реки до прибытия последней группы. Это был хорошо знакомый ему жрец Сизу:
- Почтеннейший, Сизу, я не вижу дядю! Мой дядя, Тармо, здесь ли он?
Сизу посмотрел на Яни. В его глазах не было смятения и страха. Досада и бессильная злоба искажала мужественное лицо. Вид дрожащего молодого человека смутил его сердце.
- Проклятый Ахав! Он велел притащить сюда даже мальчишек! О боги! Безумие старика Илии поразило и нашего нечестивого царя…
- Почтеннейший, Сизу, а что с моим дядей? Он здесь?
- Тармо казнили одним из первых. И это безумие продолжается уже несколько часов. Царь Ахав приказал было воинам, покончить с нами, но проклятый Илия воспротивился. Он захотел сам, собственноручно, резать глотки служителям священного алтаря.
Сизу поморщился. Его лицо отражало сложную гамму чувств, где гнев был перемешан с брезгливостью. Взглянув на молодого человека, он продолжил:
- Глупый Яни, почему ты не скрылся? О боги! Мы прокляты, и наша участь теперь смотреть на эту мерзость и ждать своей очереди…
Мысль о том, что дяди больше нет, окончательно лишила Яни присутствия духа. Его губы задрожали, поднявшийся в горле ком выдавил слезы из глаз. Закрыв лицо, молодой жрец тер его ладонями, чтобы скрыть свое позорное малодушие. Ему потребовалось время, чтобы взять себя в руки.
Какое то время, находясь в толпе, Яни не видел места казни. Пленники стояли плечом к плечу, загораживая череду убийств от глаз молодого человека. Сначала минуты, а затем и часы, тянулись невыносимо долго. Жажда и усталость притупляли страх. Наконец толпа приговоренных стала редеть, открывая страшную картину.
Сизу, глядя на все происходящее, гневно морщился и шептал проклятия. Яни, робко проследил за его взглядом. Очередной смертник стоял на коленях. Его голову, неестественно запрокинутую назад, держал старик в лохмотьях. В правой руке старика мелькнул кривой нож для жертвоприношений. Удар! И фонтан крови брызнул, обдавая лицо и одежду палача.
Наконец от толпы, осталось всего несколько приговоренных. Сизу яростно продолжал шептать проклятия. Внутренне, на что то решившись, он сделал шаг из поредевшей группы пленников и бросился к солдатам:
- Воины, прошу удара вашего копья! Уж лучше погибнуть от руки солдата, чем быть принесенным в жертву этим нечестивым стариком…
Сизу ударили в грудь и лицо, которое обагрилось кровью. Жреца грубо вернули на место. Ожидая участи, пленники, уже без помех, воочию наблюдали за расправой над своими собратьями. Все повторялось вновь и вновь. Запрокинутые головы, удар ножом в сонную артерию и фонтан крови. Яни, как под гипнозом, не мог оторваться от этого зрелища. Последнее, что он услышал, были слова уводимого на казнь Сизу:
- Воистину, все темные силы укрепляют этого старика! Ни один молодой и здоровый воин не смог бы перерезать эти сотни глоток! Рукой его управляет сам повелитель тьмы!
Яни, последнего из приговоренных жрецов, тычками копий подтолкнули к месту казни. Мимо него протащили труп зарезанного Сизу. Совершенно опустошенный ожиданием смерти, молодой жрец упал на колени перед стариком. Волосы и одежда Илии были насквозь пропитаны бурой жидкостью. Запекшаяся кровь превратила бороду в густо слипшуюся паклю.
Крепкая рука схватила волосы Яни на затылке, с хрустом позвонков запрокидывая голову к спине. Последнее, что увидел юноша, были глаза старика, в безумии которых не было ничего человеческого. Взмах кривого ножа, прервал последний вдох молодого жреца. Алая кровь Яни, смешалась с кровью собратьев, в волосах и одежде пророка…
