(история двадцать первая из серии «Воспоминания из будущего»)
Рано или поздно это случится со мной. Произойдёт оно неожиданно и тогда тени моих следов, как опавшие листья, сдуют осенние ветры с тела земли. И память обо мне останется жить в кирпичной кладке так и не построенного мной дома, застывшим и прочным раствором.
***
Хочется – до икоты – впасть в сладкий грех словоблудия…
***
Мои следы-тени, следы-призраки – раздирает желание добавить в постный суп повествования хоть капельку мистики, – а ведь именно чего-то такого, отчего мурашки по коже и волосы дыбом, в жизни отчётливо не хватало.
Кто увидит мои следы, кто разглядит их тень в тени таких же следов, прошедших ранее? Кто пристально рассмотрит? Кто пренебрежительно побрезгует? Зачем тратить время и внимание? Трачу я. Много. Для чего – вопрос вопросов. Просто привык доводить до конца любое дело, пусть, и пролонгировано отложенное в системе координат времени и пространства.
Мне легко: я считываю свои следы-тени, свои следы-призраки среди чужих, что нахожу крайне любопытным занятием. Оно сродни поискам в тёмной комнате чёрной кошки, которой там нет; вижу свои следы всюду: знаю, с моим уходом они останутся, и будут долго существовать. Их стройные, геометрически выверенные, чётко оконтуренные формы прекрасно сохранит гипсовый раствор подвижных речных струй, они сохранятся в застывшем граните осенней грязи, в лебяжьем пуху зимнего снегопада…
Мои следы-тени, мои следы-призраки… Повторяю, как литанию и всё же: кто из идущих за мной – уже идущих, пусть не след в след, но и мирно спящий в колыбели, который ещё пойдёт – увидит мои следы и восхитится так, как восторгается археолог найденному в куче исторического мусора искомому давно экспонату. Кто он будет, этот до крайности глазастый следопыт? Он, наверняка, будет очень впечатлительным – впрочем, как и я; очень восприимчивым – это тоже можно отнести ко мне; очень чувствительным – что имеет прямое отношение ко мне.
***
Снова впадаю, - сгораемый страстью, - в мистики объятья волнующие…
***
Мои следы-тени, мои следы-призраки…
Они и при жизни всегда будут догонять меня. Сверлить ледяным взглядом затылок. Вонзать меж лопаток холодный клинок паники. Лизать влажным языком пятки.
Они будут обгонять меня, - будто играя со мной наперегонки, - кто быстрее доберётся к конкретной цели.
Забегая вперёд, они будут пристально смотреть мне в глаза или заискивающе уводить от себя мой взгляд, всякий раз стараясь сделать так, чтобы я не наступил им на несуществующий хвост.
Мои следы-тени, мои следы-призраки…
Они окружают меня всюду, куда ни кинь взгляд: в алом отблеске утренней зари и ядовитом горизонте заката; в выжженной до блеска жаровне небес или в тусклом свете звёзд; в густом аромате луговых трав и ледяном дыхании зимы; в холодном бризе весеннего утра и в порывах осеннего ветра, срывающего последние листья с нагих дерев; в густых корзинах солнечных садов и среди израненных стволов дерев; в распрямленных силуэтах кирпичных домов и нагнувшихся контуров скульптур; в прямолинейности полёта птиц и витиеватости соловьиного пения; в ароматной тишине пред бурей и случайном безвкусии затишья…
Мои следы-тени, мои следы-призраки…
Похоже на игру. Игру слов. Переросшей из игры в буквы. Когда из них в долгом процессе получаются нужные слова.
Какими они будут, тени моих следов?
Жемчужинами, красующимися поверх следов, оставленных прежде?
Их украсят клинопись птичьих следов или пиктограммы копыт животных?
Что останется от них, облизанных и обглоданных голодным псом-ветром?
Отбросят ли тени моих следов собственные тени от светила тени света?
Или они останутся указателем следования из местности отбытия в направлении конечного пункта следования?
