Необыкновенная шлюха, глава 14

                                                                                14

   Прежде чем входить в квартиру, Настя всегда невольно задерживалась перед дверью, стараясь унять лёгкое возбуждение: переступать порог своего дома было для неё волнительно и приятно - за дверью, как любую замужнюю женщину, её должен был ждать семейный уют, спокойствие и благополучие, любящий и, естественно, любимый муж…
   Экскурс
…Она вычленила его враз, на одной из студенческих вечеринок. Она в них участвовала. Это было гнусно. Студентов театральных вузов снимали в малооплачиваемых массовках второразрядных «киношек». По окончании съемок их самих, их друзей и подруг «снимали» на срочно празднуемый, как повод, ничейный юбилей и все попадали в уморительный круговорот лиц, бутылок, рюмок… Он захватывал их, всасывал, топил в шампанском, кофе, поцелуях, в сперме и рвотных массах… И только к утру полубезжизненные и опухшие, они всплывали со дна на поверхность, и, добравшись до спасительного берега, обессиленные и опустошённые, валились замертво на койки в родных общежитиях, укутавшись в простыни и зарыв в подушки беспутные головы.
   Она вычленила его, не похожего на других: развязных, приставучих, безбашенных. Он выгодно отличался от большинства стройной фигурой, подтянутостью, несуетностью, даже какой-то плавностью и лёгкостью движений рук, корпуса, головы. Он не старался привлечь к себе внимание, не пил спиртного, мало ел, не поддерживал шумных разговоров «ни о чём», не вступал в беспредметные споры. «Он!» - с восторгом решила она, и, если правда, что, в конечном итоге, окончательный выбор за женщиной, выбор, естественно, был сделан. Окончательный. Она уже не смотрела на других, грубила и резко «отшивала» набивающихся в партнёры ребят, что казались ей, в сравнении с ним, хлыщеватыми ничтожествами. Она буквально «заторчала» на нём: весь вечер на него беззастенчиво пялилась, испытывая приятную млость внизу живота, странную слабость в ногах, и неуёмное желание раздвинуть колени. Памятуя прошлый недавний опыт подобных состояний, когда воплощённые желания оказывались значительно меньше заманчивых ожиданий, она решила тут же отдаться ему, в надежде, что с ним это будет совсем по-другому. Когда эта решимость достигла апогея, он… внезапно исчез. Она металась по чужой, незнакомой ей «общаге», заглядывала во все комнаты, натыкаясь на уединившиеся, пребывающие в бесстыжих позах, парочки, что ещё сильнее разжигало внезапно вспыхнувшую в ней похотливую страсть, но – тщетно. Она даже подумала о том, что, если застанет е го сейчас с какой-нибудь блядушечкой в такой позе – убьёт обоих. Разогретая шампанским и раздосадованная его внезапным уходом, она опять надерзила какому-то, набивающемуся ей в провожатые, мэну, получила от него звонкую оплеуху, и, прикрыв ладошкой разгорающуюся щеку, сбежала вниз по лестнице. И, ничего не видя за обильными слезами, спотыкаясь и чертыхаясь, угодила… к нему в объятия; а он едва успел отбросить горящую сигарету.
   -Что это с вами? – удивился.
   -С тобой.
   -Со мной?
   -Не с тобой – со мной. Говори мне «ты».
   -Неудобно как-то: мы незнакомы…
   Она некрасиво поморщилась, выражая досаду:
   -Слушай, перестань кочевряжиться, - и, боясь потерять его навсегда, насовсем - единственного желанного - с болью в сердце спросила: - Хочешь переспать со мной?
   Он ошизел, но… улыбнулся.
   -Не понял: а ты что – шлюха?
   Из глаз её текли слёзы, из носа сопли, она плакала и смеялась одновременно, и ревела, как счастливая корова, и согласно кивала обезумевшей от коровьего счастья, бестолковой головой. Вся не своя от того, что вот он, рядом, что он говорит с нею, смотрит на неё: почти теряя эту безумную, одурманенную вином голову, не понимая, о чём он спрашивает и, не зная, что отвечать, - она продолжала кивать, теперь уже явно невпопад.
   Решив, что вразумительного ответа от неё не добиться, он сказал:
   -Я не сплю со шлюхами…

   Скоро сказка сказывается, да не скоро тело делается: через год, получив диплом об успешном окончании института, он ехал домой, чтобы обрадовать счастливых родителей. И дипломом тоже. Главной же радостью для его заметно стареющих предков должны были стать его самые дорогие на всём белом свете, самые единственные два существа – его годовалый сынишка и его самая, самая… необыкновенная шлюха.

   Первой на шее любимого сына, как и положено, зависла мама: благо сыновний рост позволял, и мама даже слегка поболтала ножонками, от чего её домашние тапки разлетелись в разные стороны.
   -А это кто? – пережив первый восторг, удивлённо спросила мама, кивнув на стоящую в сторонке весомую добавку к её материнской радости, хотя втайне уже догадывалась, «где собака зарыта».
   -Это, мама, вам с папой сюрприз.
   -Так там, я вижу, два сюрприза! Тот, что у неё на руках, тоже сюрприз? Он хоть твой?
   -Говорит – мой.
   -И ты ей веришь?
   -А почему – нет?
   -А потому что вы по закону божьему не венчаны, по светскому – не расписаны, а, следовательно, не женаты. И ребёнок ваш, по божьему - дитя греха, а по-светски –  бай-стрюк. А порядочная девушка такого себе не должна была позволить, если она не шлюха. А если она тебе это позволила, то ты - порядочный юноша, не должен был этим воспользоваться.
   -Раньше, мама.
   -Что раньше?
   -Раньше надо было мне это говорить.
   -А я и говорила. Так ты ж слушать не хотел! Тебе вообще нельзя было ничего сказать!
   -Так: ты всё сказала?
   - Нет не всё! А ты слушай и не перебивай!!
   -Только прошу, если можно, говори потише.
   -А что тут такого? Что я плохого сказала? Я кого-то оскорбила? Обидела?
   -Зачем ты так, мама: дело молодое – мало ли… Ты ведь тоже родила меня через два месяца после свадьбы…
   Мама дико подбоченилась и приняла такую устойчивую позу, что её не сдвинул бы с места даже официально признанный чемпион мира по японской борьбе «сумо». Мама открыла рот, и сын в страхе закрыл глаза.
   -Это кто ж тебе такое сказал, негодник ты этакий!?
   -Это я ему сказал… - папа подошёл незаметно, и мама, - слишком увлечённая морализаторством, этого, понятно, не заметила. – Что за шум, а драки нет? – вполне дружелюбно пошутил папа.
   -Нет? – взорвалась мама. – Сейчас будет… - и тупо, как бойцовский бык на тореадора, ринулась на папу.
   -Чего она взъерепенилась, Генчик? - папа бросился искать защиты у сына: случаи лёгких телесных повреждений, причиняемых папе его благоверной, были довольно частыми, проводились в «профилактических целях», и, по её же словам, «значительно укрепляли пошатнувшееся семейное благополучие».
   Генчик, видя, что конфликт между родителями разгораться не стал, а угас так же внезапно, как и вспыхнул, подошёл к любимой, взял её за руку и подвёл к родителям. И состоялось приятное знакомство.

   А спустя непродолжительное время всё в точности повторилось: Генчик подошёл к любимой, взял её за руку и, возвратившись из ЗАГСа, подвёл к родителям. И получил родительское благословение на долгую счастливую жизнь…

   Кто живёт прошлым – испытывает боль. Накатившиеся тёплой волной, воспоминания, яркие и почти зримые, разбередив душу, ощутимо согрели её, но тут же поблёкли, отхлынули, отдалились и где-то затерялись в глубинах её благодарной памяти.
  За дверью Настю ждали повседневные заботы, обычные, ставшие уже постоянными, житейские неприятности, и она привычно вставила ключ в замочную скважину…