Федор Иванов-Лопутин
Содержание
-Русская неторопливость
-Иван Дмитриевич
-Писатель и машина
-Встреча у израильского посольства
-Репатриант из Израиля
_______________________
Русская неторопливость
Жила у нас на поселке тетя Глаша —
Неспешная, полная,
неторопливая такая женщина!
Столкнется она с соседкой
на узких деревянных мостках,
что через наше болото перекинуты,
и скажет ей соседка с легким упреком:
«А ты, Глаш, гляди, куда идешь!
Задумается тетя Глаша,
пройдет потом шагов сорок в сторону,
где ее дело ждет,
куда не торопясь, поспешает,
обернется
и крикнет соседке вслед:
«А ты, сама-то, гляди-гляди!»
============
Иван Дмитриевич
Был у Отца товарищ, Иван Дмитриевич.
Жил он с женой, Екатериной Дмитриевной,
в Черемушках, недалеко от нас.
Детей у них не было.
А были они уже старичками.
Когда жены не стало,
Иван Дмитриевич сильно по ней затосковал
и стал злоупотреблять алкоголем.
Отец мой пытался наставить товарища
на путь истинный, образумить его:
«Так много не пей, Ваня!
Ведь возраст уже!
Нельзя так убиваться!»
Но Иван Дмитриевич был безутешен
и отвечал честно и прямо,
со страстной убежденностью в своей правоте:
«Глушил и буду глушить!»
И обещание, надо сказать, сдержал!
«Никто не умел, не мог так, как он,
с такой неповторимой интонацией,
Говорить мне:
«Сережа! Дорогой ты мой!»...
Голос Ивана Дмитриевича,
по-прежнему, звучит в моей памяти,
и все-все на свете чудесно раскрывается
в четырех простых словах:
неизбывная тоска по жене,
теплота,
открытость и ласковость его большого сердца...
============
Писатель и машина
Снова о машине.
И это
Уже не совсем фантастика, к сожалению!
Кажется, я знаю, как функционирует автоматика
на портале «стихия.ру»:
Автомат выбрасывает на ленту новостей новые стихи.
Не намного: на несколько секунд!
Быть может, по очереди, в разных городах и странах!
Прочитанные или непрочитанные стихотворения
сохраняются в «списке» на авторской странице,
и это все равно,
что этим самым страницам
просто кануть в вечность:
ну, кто возьмет на себя труд
самостоятельно искать незнаменитого графомана,
чтобы прочитать именно его?
Его именно из, без малого, миллиона литераторов?
Да. Грустно, но это — медицинский факт:
Я пишу почти каждый день,
И успевают прочесть меня до моей архивации,
всего несколько человек.
Иногда десяток, изредка два...
Но вчера машина сошла с ума!
Я открыл список прочтений
и увидел безумную, дикую, жуткую цифру:
«3 000 000» просмотров.
Сначала я ничего не понял:
уперся взглядом в цифру,
и мне подумалось,
что я должен кому-заплатить эти самые три миллиона
за то, что в карантин без маски по улицам ходил!
Потом принялся читать подробности,
Но в процессе чтения мне стало еще страшнее!
Вот что гласила несносная сноска,
В которой содержалось
Персональное ко мне предложение:
«Писатель, сделай свой выбор!
Выбрать придется одно из двух:
либо тебя до конца дней твоих
будут читать два-три человека в день,
либо прочтут три миллиона подписчиков нашего канала,
после чего ты немедленно окажешься в тюрьме
сроком до пяти-восьми лет!
Либо пожизненно!
Да-да, ты обязательно сядешь
И будешь, грубо говоря, оптимизирован,
как советские медицина и образование —
за экстремизм, оптимизм, пессимизм
и оскорбление власти,
и еще за то, что придумает за тебя
и нарисует в «деле» твой следователь!
А ты ведь в курсе, какая неуемная фантазия
таится за пуговицами мундиров в сердцах заслуженных юристов
и государственных советников юстиции третьего класса!
Вам, писателям-фантастам,
за ними никогда не угнаться
и от них никуда не убежать!!!
Нам доподлинно известно,
что ты кроешь путинизм
и лично путина в стихах,
а также ритмической прозой
обзываешь не "отцом-основателем",
а "ослом-узурпатором" нации!
Увы! Ритмическая проза станет
серьезным отягчающим обстоятельством
и потянет тебя на дно жизни еще на пару-тройку лет!
Ясно, недвусмысленно и официально предупреждаем,
что «путинско-пригожинское ФСБ
отслеживает интернет,
начиная с Миллиона Просмотров.
Ты даем тебе целых три и...
Засветился! Пропал! Не советуем!
Но, конечно, решать тебе!
У тебя, дорогой наш писатель,
Сегодня, сейчас, в это мгновение
Есть один-единственный шанс.
Итак!
Решайся!
«Да?»
Или «Нет»?
Уф! Вы думаете, я не испугался?
Я очень боюсь застенков!
Что я буду делать в тюрьме?
Там пахнет плохо!
Меня будут бить!
«Поселят» возле бака с нечистотами
И отдубасят, для начала, как самого культурного!
Но я пережил бы все это,
если бы узникам совести
давали бы, хоть иногда, бумагу и чернила!
Но ведь не дадут!
И как раз этого я не смогу пережить!
Нет, я реально испугался!
Струхнул и...
И «щелкнул» на «Да»!
Разве способен писатель
Отказаться от Такой аудитории!?
Если способен, то он НЕ писатель!
Сегодня с утра у меня целый день названивает телефон,
но я на звонки не отвечаю!
Какой-то человек в рабочей спецовке,
с надписью на спине ГБУ «Ваша свобода»,
делает вид, что спиливает сухие ветки
с моей лиственницы, а сам, подлец,
вешает на дереве напротив моего окна
камеру наружного наблюдения.
Руки у него белые, маленькие, не рабочие...
Ну, вот началась
«оперативная разработка» меня!
Скоро я услышу звонок в дверь
и вежливо вкрадчивое:
«Откройте, это я, ваш участковый!»
Хорошо хоть, что не коза ворвется:
Я, что-то, разлюбил молоко!
Скажи, а ты будешь гулять по Москве
В футболке: «Свободу моему писателю!!!»?
Если будешь, то они не дождутся!
Я выдержу! Все!
Кроме твоей холодности!
=================
Встреча у израильского посольства
Это там, на Востоке, когда мужчины стареют,
они становятся мудрецами
и начинают писать рубаи в стиле Омара Хайяма!
А у нас так бывает не всегда.
Иногда даже достойнейшие мужи
превращаются у нас в форменных чудаков!
Вот мой режиссер, например!
Он как человек верующий, кроет на чем свет стоит не кого-нибудь,
а евреев за то, что сделали революцию!
И бранит революцию за то, что выдвинула евреев
за пределы черты оседлости
на видные места в культуре, науке и образовании!
И так я к нему, и эдак, с опровержениями своими,
что вовсе не евреи, дескать, делали,
что в первом правительстве из евреев был один бедняга Троцкий,
да и тот получил потом в Мексике довольно суровое наказание!
И с другой стороны тоже пытаюсь до него достучаться:
дескать вы — сегодняшний уважаемый режиссер лишь потому,
что революцию сделали, хотя бы и не евреи,
а скажем так: все вместе!
Ну, кто-то же ее сделал, раз вы теперь не подпасок
и не страдник на полях господина барона,
каким были бы непременно в то святое время,
а современный режиссер,
работавший с О. Ефремовым и самой Т. Дорониной!
Нет! Ни в какую!
Не доходит до него и все!
А тут один мой однокашник пригласил меня в Израиль (он там живет),
и стал я, значит, иногда
наведываться в посольство на предмет получения визы,
потому что виза тогда еще требовалась.
Однажды направлялся я к станции метро «Добрынинская»
и, по пути, случайно встретил моего режиссера!
На честный вопрос:
«А чего ты тут делаешь?»,
Я так же честно ответил:
«Иду из посольства Израиля!»
Это стало для него настоящим потрясением!
Видел бы ты тогда моего режиссера:
волосы на голове вздыбились,
уши покраснели,
ресницы заморгали!
С неподдельным ужасом
взирал он на мой брюнетистый образ,
словно впервые разглядев мой длинный нос
и курчавые темные волосы!
Прощание наше в тот день
оказалось каким-то скомканным!
...Так что, друже, никогда
не надо бранить чужую нацию!
И революцию ругать тоже не стоит!
Да еще неизвестно перед чьими
оттопыренными ушами!
=================
Репатриант из Израиля
До Израиля я доехал благополучно и провел там неделю,
в семье товарища и его жены Наири.
Настал день отъезда.
Друг был занят,
и провожать меня поехала Наири.
Вот мы в аэропорту,
откуда я совсем скоро полечу в Москву: соскучился уже!
Ответственная девушка на входе навешивает бирки на мою сумку,
и мы с Наири погружаемся в пространство
огромного "причала" для самолетов.
...И тут началось самое неинтересное!
Мне сейчас кажется, будто нас тормозили буквально на каждом шагу,
чтобы спросить, откуда мы взяли недействительные,
устаревшие еще позавчера бирки!!!
Я отвечал, что картонки на багаж вешала молодая,
симпатичная девушка, очень похожая
на подрабатывающую в каникулы студентку!
В ответ, сотрудники охраны просили подождать
и, с озабоченным видом, начинали названивать в десять мест.
Обнаружив, наконец, координаты девушки,
они спрашивали ее о чем-то на иврите, вероятно о том,
для чего она так мило пошалила с человеком,
не сделавшим ей ничего плохого.
Потом они милостиво разрешали нам с Наири
прошагать еще несколько шагов до следующего контроля.
Там повторялось все то же самое,
как в упрямом, навязчивом, слегка кошмарном сне.
Я не знаю, что случилось с красавицей-студенткой,
что именно заставило ее всучить мне просроченные бирки,
чей срок сгорел за два дня до описываемых мною событий!
Сыграла ли со мной злую шутку
известная в международном фольклоре еврейская бережливость
(сэкономила на мне пару бирок!),
либо я девушке откровенно не понравился как мужчина,
и ее поступок стал выражением коварства
новоявленной Юдифи
по отношению к новому Олоферну...
Остается только догадываться!
Грустно смотрела на меня Наири!
Явно не доверяли мне сотрудники аэропорта,
но никто из них так и не полез проверять мою сумку
(а то еще рванет, проклятая,
если я вдруг окажусь действительным "террористом"!
В Москве, уж точно, не менее десяти любознательных стражей порядка
залезли бы в мой багаж с головой, все переворошили бы
и вытряхнули вместе со мной в какой-нибудь каморке для досмотров!).
Мне было стыдно перед Наири
за мой не совсем удачный отлет из «Бен Гуриона».
Было неловко являть собой перед ее грустными, прекрасными глазами
такой гнусный образ самого подозрительного на тот момент разбойника
во всей огромной до бесконечности вселенной аэропорта!
Но все кончается, и, иногда, это даже неплохо!
Наконец, я улетел в родную Москву!
Наири! Честное слово:
в моей сумке не было ничего такого запрещенного!
Совсем ничего, кроме ваших подарков и фотографий
да сверхмощного «заряда» моей любви к вам
и благодарности за оказанный мне теплый прием!
Все было просто великолепно!!!
=================
=================
