Утро 5-го октября началось, как обычно, с подъема. Дневальный рявкнул: «Рота, подъем!», но сегодня ему уже не вторили командиры отделений. По привычке курсанты поднимались, отработанными до автоматизма движениями, заправляли кровати, приводили все в порядок. Но обычного порядка не получилось. На тумбочках, на кроватях лежало офицерское обмундирование, под кроватями стояли огромные чемоданы.
- Рота, после завтрака приготовиться к передаче оружия! – объявил дневальный.
На завтрак шли вразвалочку, едва придерживаясь строя. Навстречу нам попался начальник политотдела училища.
- Рота, смирно, равнение на право! – рявкнул старшина.
- Не вижу выпускников, гордость училища!
И в этот момент роту словно подменили. Строй мгновенно преобразился. Курсанты выровнялись в рядах, колоннах, перешли на строевой шаг и так «врезали», как не ходили даже на парадах. Офицеры из других батальонов, преподаватели, спешившие на занятия останавливались, посмотреть как идут курсанты, теперь уже офицеры.
- Теперь я вижу выпускников! – прокричал полковник. – Запевай!
Ребята в строю переглянулись: «Споем последний раз!». Мусиенко высоким голосом начал:
« Там, где пехота не пройдет …»
Песню подхватили и пели все, пели с таким настроением, так от души, лучше чем на любом смотре строевой песни.
Строй шел мимо карантина. Новобранцы во все глаза смотрели на строй выпускников, любуясь и завидуя нам. Зашли в столовую. Есть особенно не хотелось. До нас еще не доходило, что это наш последний завтрак в курсантской столовой. По возвращению нас ждал командир батальона.
- Через 15 минут разобрать оружие и строиться у казармы!
Это было прощание со своим оружием. Я сегодня передам свой карабин СКС какому-то первокурснику. Я уже привык к нему. Получил его новеньким, еще в заводской смазке. Сколько часов я провел с ним в обнимку в караулах, на парадах, строевых занятиях, стрельбах, в комнате для чистки оружия. Я его лелеял, берег, чистил и ухаживал за ним, словно за живым существом. За него я получал и «втыки» от взводного. За малейшую грязь или царапину в стволе Тагунков беспощадно наказывал провинившихся.
Первый раз мне влетело от него, когда я из добрых побуждений, пытаясь уберечь ствол карабина от дождя, перевернул карабин вверх прикладом. Это произошло во время первой тревоги с выходом в зону рассредоточения. Проревела сирена за несколько минут до подъема. Ребят, как ветром сдуло с постелей. Прошли считанные минуты и они мы уже стояли на плацу с карабинами, шинелями в скатку и противогазами. Командир батальона поставил задачу роте: убыть в зону рассредоточения за 15 километров от училища. Только рота вышла из ворот училища, начался дождь. Через несколько минут мы уже промокли до нитки. Сухим оставалось только место под скаткой. Было тепло, и дождь нам особенно не мешал. Ребята шли и улыбались. Нас развеселил забавный случай во время построения.
Дело было в том, что в 12-й роте каждое строевое отделение строилось по росту. На правом фланге стоял самый высокий, а левый фланг замыкал какой-нибудь недомерок «метр с кепкой». В таком же порядке они размещались и в казарме. И на стыке двух отделений рядом стояли койки самого маленького из первого отделения и самого высокого из второго. Самым маленьким в первом отделении был курсант Зубко, едва перевалившим ростом за полтора метра, а самым высоким во втором отделении был курсант Разумный, ростом около двух метров и весом за 100 килограмм. Спали они рядом в одном проходе на нижних койках. Свое обмундирование, как было положено, они на ночь складывали на табуретке между койками.
По тревоге шустрый Зубко подхватился первым, схватил брюки Разумного 58-го размера, напялил их на себя, затянув поясом где-то под подмышками, надел один свой сапог 38-го размера, второй Разумного 46-го размера и помчался брать оружие и противогаз. Неторопливый Разумный поднялся и начал одевать уже то, что ему осталось. Он едва просунул ноги в брюки Зубко, но натянуть их так и не удалось, их едва хватало до паха. Еще хуже было с маленьким сапожком. Ногу удалось втиснуть только в голенищу. В таком виде он и поковылял за оружием и на построение. Строй роты уже стоял на плацу, когда этот великан только доковылял до плаца. По команде «Становись!» Зубко выровнял носки сапог по линии, но в результате один задник одного сапога оказался сантиметров на двадцать выдвинутым назад. Сзади стоящий курсант ударом сапога выровнял ему каблуки. Зубко ничего не осталось, как развернуть эту «лыжу» в сторону. В этот момент из-за кустов показался Разумный. Он одной рукой поддерживал брюки где-то чуть выше колен, а во второй тащил карабин. Одна нога была одета нормально в свой сапог, а вторая только в голенищу сапога Зубко, в результате чего он хромал. Он ковылял и проклинал Зубко самыми страшными словами. Когда курсанты увидели эту картину, они покатились от смеха. Ротный, стоящий перед строем вначале не понял, почему смеются курсанты, но когда оглянулся, то сразу же сообразил в чем дело. Он тут же послал Зубко разбираться с Разумным. Из-за кустов не все было видно, что там происходило, но только слышались глухие удары и охи Зубко. Это Разумный «помогал» ему переодеваться.
Я шел под дождем, как и все, и мысленно улыбался, вспоминая эту картину. Дождь усиливался. Жаль, что карабин может поржаветь, особенно ствол. Заткнуть его нельзя, взводный категорически запрещает закрывать ствол тряпками. При выстреле его может сразу же разорвать.
В этот момент строй подошел к крутому косогору и стал спускаться вниз. Ноги скользили по скользкой глине, и строй развалился. Каждый выбирал себе тропинку получше. Тогда я перевернул карабин прикладом вверх. Ни в одном уставе так носить оружие не предусмотрено. Так ружья носят охотники, да и то не все. Намерения у меня были самыми добрыми, но лучше бы я это не делал. Пройдя так несколько шагов, я внезапно поскользнулся, и упал на одно колено. И в этот момент ствол карабина сантиметров на десять вошел в мягкую глину, забив ею пулевое отверстие. Протирать ствол шомполом – значит оставить в нем царапины от песка. Пришлось на привале вымывать эту глину водой, заливая ее в патронник. Взводный только качал головой, глядя на все это, и всем своим видом показывая: «Я потом посмотрю, в каком состоянии у тебя будет оружие». Я все же тогда получил от него «втык». При осмотре взводный все-таки нашел какие-то царапины в стволе. И об этом я сейчас мгновенно вспомнил, когда последний раз брал из пирамиды свой карабин.
Через несколько минут уже весь батальон стоял на плацу. 12-ю роту выстроили в одну шеренгу. Теперь она занимала почти весь плац от стадиона до столовой. Ребята с нетерпением поглядывали в сторону карантина: скорее бы. Скорее бы разделаться с этим обязательным мероприятием. И вот со стороны стадиона, наконец, появился строй молодых. Новая 12-я рота шла по плацу. Вел роту наш старшина Ищенко.
- Рота, стой! Нале-во! Равнение на средину! Товарищ майор, 12-я рота прибыла для получения боевого оружия!
- Здравствуйте, товарищи!
- Здравия желаем, товарищ майор! – нестройно прогорланила рота.
- Рота, разойдись, повзводно в одну шеренгу становись!
Строй сломался, началось движение. Толкаясь, молодые ребята строились в одну шеренгу. Неужели и мы были такими неуклюжими и неловкими? – подумалось я. Наконец они разобрались и выровнялись. Теперь старая и новая роты стояли на расстоянии двух шагов друг от друга. Напротив каждого выпускника стоял молодой курсант. Но их разделяло не два шага, а целых три года. «А через три года они будут лучше нас, - подумал я. – Теперь им ввели обязательный курс иностранного языка, у них будет обязательное вождение автомобиля, они с офицерскими погонами получат и права. Мы этого не имели».
Передо мной оказался худощавый большеглазый светлоголовый паренек, приблизительно одного со мной роста. Захотелось поближе узнать его, того, кто станет теперь хозяином моего карабина. Но положение выпускника, считай уже офицера, обязывало. Я только тихо спросил:
- Зовут тебя как?
- Виталием, товарищ лейтенант.
Я был готов расцеловать этого сообразительного мальчишку. Хотя на мне были еще курсантские погоны и грязное старое обмундирование, этот мальчик впервые увидел во мне уже офицера. Ничего более приятного он сейчас мне не мог уже сделать.
- Внимание, роты, ровняйсь! Смирно! – раздалась команда ротного.
Две шеренги замерли, стоя друг против друга.
- Передать боевое оружие!
Строй выпускников в едином порыве сделал шаг вперед. Я, как и все 111 человек моей роты, вскинул карабин, и перевернув его магазином к себе, на вытянутой руке протянул его стоящему передо мной Виталию.
- Боевой незаряженный НР-1671! - как клятву, произнес я в общем хоре голосов роты.
Виталий принял оружие, а я вернулся на свое место и уже от себя добавил совсем уже не по протоколу:
- Береги его, будешь беречь, он тебя не подведет.
Роту молодых увели в казарму сдавать оружие, а строй выпускников распустили, объявив, что в 11 часов будет уже построение в офицерской форме.
(Окончание следует)
