Биографические листки (продолжение)

17
    Моя мать Евдокия Васильевна, по-домашнему Дуся, родилась в 1927 году. Семья коренных крестьян. Ранняя юность совпала с войной и оккупацией. При немцах жили в непрестанной тревоге. Она усилилась после того, как Гашку, старшую сестру, угнали в Германию. Отец немолод. В гражданскую служил в Первой Конармии. Иван, его сын и брат матери, был малолетком.
    Чужеземное нашествие на каждом шагу давало о себе знать. Край партизанский, и немцы постоянно начеку. Взять Пески, ближайший к селу грибной лес. Бобовцы знали, что с краю в нём волнушки и подберёзовики, а стоит пройти дальше – добряки двух разновидностей. Слева, возле берёз на бугре, - белые; справа, в негустом сосняке, - боровики с тёмно-красными шляпками. Где сосёнки моложе, там полно скользких и крепких маслят. Не тех, так других грибов можно набрать.
    Захотелось однажды, рассказывала мать, семью поддержать в нелёгкую пору. Принести домой лесных даров. Без Гашки скучала, вдвоём всё сподручней шло. Идти-то недалеко; дорога прямая, сухая, песчаная. И по сторонам песок да канавка неглубокая. Её дождями вымыло, сорняками заросла.
    Вдруг в чистом солнечном небе – немецкая «рама». Это самолёт такой, на окно похожий. Дома о нём говорили, называли шпионом или разведчиком. Фотографирует, на аэродром докладывает. Слышать-то слышала о коварном летуне – видеть раньше не приходилось.
    Испугалась, говорит, сильно, шлёпнулась плашмя в канаву с бурьяном. Лежала, голову прикрыв руками. Увидела «рама» маленького человечка либо не увидела – бог весть, однако стрекот раздался. Может, стрелок и дал очередь из пулемёта, а может, показалось от страха; просто гудели моторы. Пролежала не шелохнувшись с полчаса. Встала, потирая обожжённые крапивой ноги. Небо светлое, словно и не было зловещей «рамы».
    Вернуться назад ближе, чем переться до Песков. Летун с крестом исчез. Страх остался. И всё-таки она взяла свою небольшую корзинку, направилась вперёд. Возвращаться с пустой стыдно. Пришла в лес, походила с краю. Самолёт, похожий на необычную стрекозу, никак не улетал из памяти.
    Насобирала волнушек, маслят, три подберёзовика попались и рыжик. Возвращалась, хоть и порядком устала, торопливо, чуть не бегом, поглядывая изредка на небо. Мерещилась страшная кабина из стекла, будто защищённая с двух сторон, неуязвимая. И непонятный стрекот.
    Всё обошлось. Дома настрого приказали в лес не ходить. А я благодаря рассказу матери, задолго до изучения истории в школе, познакомился с летающей «рамой», которая может не только сфотографировать, но и ни за что ни про что убить.