– Сядь! Посиди! – дядя Витя хлопнул ладонью по лавочке рядом с собой, – Были? – мотнул головой в сторону дороги, ведущей на кладбище.
Я кивнул.
– Батька был – я видел. Хотел подойти, да вот... – он ударил палкой по ноге.
–... Победа!..
Долго ли праздником продержится день? Или забудут? Вы-то нет. А вам и осталось-то…. Вы еще нас молодыми помните. А?.. Чё говоришь?..
Мы помолчали.
– Под Прагой Победу я встретил... 9 мая... Утром... Летит на лошадях повар наш. С котлом вместе. Из трубы дым.
Иван Николаевич Ведров. Из-под Смоленска. Летит. Остановил лошадей и из автомата весь диск в небо. Мы ничего понять не можем. В Праге-то ещё фашисты были. За оружие, к нему. А он сказать не может ничего. Плачет. Кадык ходит. Пилотку снял. Мы по сторонам – нет никого. А он рукой показывает, мол – «дайте ещё диск». Протянули. Он и его… весь в воздух. Тогда и выдохнул: «Победа! Сегодня утром – всё! Конец!»
Тишина. Тихо стало. Ротный бежит с пистолетом. Орёт что-то. Сказали ему. … Да!..
...Орали, стреляли. Ротный орет. Потом затихли. В Праге ещё немцы были.
...Старый был – Иван Николаевич. Мы всё его дразнили: «Ведров, дай каши ведро!» «Сопляками» нас называл. Помоложе был, чем ты сейчас. Мы его «дедом» звали. А кто и «батей». От Смоленска до Волги, а потом вот от Волги до Праги дошёл. Мимо дома шёл. Говорил, что «нет дома»! Ведров!
Всё объяснял, что фамилия его правильно Вёдров. Солнечно и сухо, – значит. Самый сенокос.
Сам из нашенских, с Урала, а вот под Смоленском осел.
Много у нас было с Урала да с Сибири.
... Солнечно и сухо, – значит!..
Говорил, что «писарчукам» лень было точечки поставить. Вот и получился – Ведров. «Перекрестили, чернильные души», – говорил.
... Нет, уж! Если «точечки» есть, то ставить их надо!
Малось такая, а, вон гляди, как все может быть по-другому.
...Четыре года и всё – поваром. Любили мы его. Как батька был. По дому скучали – к теплу тянулись.
… Ротный к нему: «Что палишь? Немцы!..» А сам смеётся. Мальчишка был совсем. А тот ему: «Так войны нет! Так хоть пострелять! За войну не пришлось ни разу!»
Все смеются. А он: «А вот, и не пришлось ни разу! Спросят, а я что скажу!»
Смеялись все. Вот ведь как! Столько времени среди крови, скольких схоронил, а сам и не стрелял "ни разу".
…А что? Может быть! Да и медалей у него не было. А где?.. Нас кормил и всё! А может и были?.. Не носил, не хотел нас стеснять. А может, и не было! На войне ведь нет таких наград. Может «За боевые заслуги» и была. А может, и нет.
Говорил, что маршал Конев его кашу ел и хвалил. Это – похоже. Я такой вкусной больше никогда не ел.
...По-чешски тоже так же, – ведро – значит хорошая погода. Хорошо – значит. Тоже славяне!
"Дед" всё смеялся: – Меня славят!
А они кричат: «Сла-вя-не! Сла-вя-не!» А если одним ухом встать, то вроде, как "Слава Ване! Слава Ване!"
... А!... Для Европы мы все были – "Иван"!
И казахи – Иван, и калмыки – Иван! Все – Иван!
...Убили ротного 13 мая. Не одного его! Многих тогда убили. Под городом Пльзень.
...Прагу 9 мая взять-взяли, а потом-то ещё война была.
...Хорошо помню – 13 мая убили. Там и схоронили – после Победы.
Да-а-а! Под городом Пльзень.
«Дед» – дядя Ваня Ведров и схоронил его. И опять плакал! Вот!
...Меня, тоже там последний раз ранило, в ногу задело. Не пошёл я в госпиталь-то…. А так бы потерялась бы медаль.
Вот она. Дядя Витя приподнял медаль. На одной стороне всходило Солнышко, на другой было написано – «9 мая 1945г».
– А это, – он показал на медаль «За отвагу» – сестрёнка её. В один день их получил. За последний бой.
...Да... Вот после Победы и погибали.
От русских рук русские погибали. Супротив власовцы, они в основном, были.
...Генерал?.. Как его? Вот ведь!
...Буняченко!
Вот ведь! Не помню, когда тебя последний раз видел, а его фамилию помню!
...Буняченко командовал ими. Да и не командовал он уже! Говорили, что их американцы к себе не пустили, вот они и на нас ринулись.
...Тоже русские. Вот и была последняя битва Войны – русских с русскими.
Много в плен сдалось тогда. Тысячи!
А многие застрелились. А может и застрелили! Кто их знает?!
Сам генерал не стал стреляться! Снял с себя фашистские погоны и сидел, прямо на траве у дороги, пока наши не подошли!
...Но и к американцам не ушёл! А мог! Так судьбу и принял! На обочине!
...Тоже там же – под городом Пльзень!
...Что за манера у нас друг другу морды квасить?! В кровь ведь раздерутся, а потом друзья. Отходчива душа россейская-то!
Зло – когда перед глазами враг, а потом, – вроде, как и жалко…. Людей жалко! Люди ведь! Что потом с ними стало?!
...А... А на Параде Победы тоже... Ребята вернулись, говорили, – первым под стены бросили личное знамя Гитлера, а последним – знамя власовской армии.
Вот как! И тут последние! Да!..
...Я, вот, думаю…, – дядя Витя повернулся ко мне, – я вот думаю! На Парад шили форму индивидуально каждому. За неделю сшили! Сталин сказал тогда: «Подать списки участников Парада Победы по «коробке» от каждого фронта! А в коробке 20 на 20 – 400 человек! Во, как!..
Да чтоб рост не ниже 176 и не мене двух орденов. К вечеру списки подали. Ни тебе мобильников, ни тебе интернета!.. Успели!
Или Панфиловцев в полушубки одели за неделю. Это же 15-17 тысяч полушубков из живых баранов сделать надо!..
...Я это к тому, – как думаешь, – успеют к Олимпиаде подготовиться? Или как?.. Да!..
...Не успел я тогда на картошку. Да и дом к зиме не успел подготовить. Япония…. Тудыт её!.. Бомба ещё эта!.. Жалко их!.. И так бы сдалась эта – Япония!.. А может, и «нет»!..
...Самураи! Eти их! Для них, почитай, своя земля тоже – Мать родная.
...Не попал на Японскую! Нога!..
...Потом ехал, – где шел!
Ох! Раззор, раззор кругом! Страшное дело – четыре года мужики ничего не делали! Заледенена земля наша! Душой заледенела! Как и не было детей у неё! Поплакала Земля! Ох, поплакала! Всех приняла! И правых и неправых! Дети, однако, её!
...А к Новому году здесь был. Вот так же сидел тут.
Дядя Витя похлопал по лавочке.
– Дядя, Витя! А как ты их отличаешь. У тебя же ещё одна медаль «За отвагу», – я показал на вторую медаль.
– Эта?! Эта за Днепр! Ну, не за Днепр… за всё. За то, что не утонул. За то, что продержались до своих. Что не дал себя убить. За Днепр!
Мы ведь не «за что», – мы за себя воевали. За землю нашу – Мать. Да и свою мамку жалко было. Убьют, ведь, изревётся, поди, вся! Сердце разорвёт. Да и опять же, – на земле без мужика трудно. Себя для неё беречь надо!
Бабы, конечно, посильнее мужиков будут!.. Сцепят зубы и!..
Они всё выдюжат, но с мужиком на земле сподручнее. Да и Земле спокойнее, когда по ней мужик ходит.
...А ведь никто бы не смог «фашисту» башку к пяткам-то развернуть, кроме нас! Никто!
Видел я американцев там! Воевали! Так!.. Плохого не скажу!
...Да и англичане!.. Ребята говорили – те тоже там были!..
...Что уж там делали!.. Не знаю!.. Врать не буду!
...Да и то…, для них эта война чужая. А мы Европу на выдохе прошли. Как вдохнули под Сталинградом…, так и не дышали. Я вот только дома и выдохнул. И то, – не сразу. Сплю, – а сам не сплю. Всё ждешь чего-то, ждёшь…. Да…а…а! Во сне!.. Ждёшь!..
...А много нас тогда под Прагой стояло! Много! Разное судачили!.. Хорошо, что дальше – к Ломаншу не пошли!
...Не…е…е! Никто! Ох, силён был! Силён, злыдень! Чё они вообще к нам попёрлись?
...Не знаю! Затуманило людям голову! Морок кто на них наслал что ли?
...А как отличаю? Да никак! Эта – за Днепр. Эта – за ногу.
...Молодой был ротный-то! Вот горе родным! После Победы, ведь….
Дядя Витя о чём думал, смотрел своими выцветшими глазами вдаль.
–... А ты знаешь, может, и не от их пули нога болит. Может, просто старость уже пришла? Етит её!.. А?..
