ЛЕНИНГРАДОМ И СРОВНЯТЬ ЕГО С ЗЕМЛЁЙ!"
Вот такие планы были у прожорливого лавочника, подмявшего под себя Европу. Но ведь гитлер не знал, что РОССИЯ - это не Европа! Читая воспоминания немцев, оставшихся в живых, понимаешь, что до вторжения в Советский Союз они не сталкивались с таким героизмом и сопротивлением, которое всегда было в крови у русского солдата. В других европейских странах, по их словам, имели место единичные подвиги военнослужащих, но советские солдаты проявляли массовый героизм. ВысокА была цена! Но наши воины не думали о цене. Они думали о Родине. Был дан приказ: "Сражаться до последнего патрона!" И русский солдат сражался.
Воспоминания бойцов 376 стрелковой отдельной дивизии.
"К линии фронта шли МАРШЕМ, ежедневно преодолевая 30 км. Слипались глаза. Ноги отказывали идти. У леса разгребали снег и замертво валились на него для короткого сна. В страшную пургу, под непрерывном обстрелом немецкой авиации мы прошли 250 км. Однажды повалил мокрый снег. Все промёрзли до нитки, но костры жечь нельзя. В небе – противник. 29 декабря 1941 года дивизия прибыла на Волховский фронт и на следующий день получила боевое крещение. Наша дивизия вступила в бой в районе Чудово на реке Волхов."
"Бомбили не переставая. У медпункта снесло крышу, на раненых посыпались осколки стекла, дерева и земли. Пришлось перенести их в подвал. Потом закончился керосин, и мы стали жечь электрический провод для освещения. Удушливый запах был ужасен. Не было воды. И мы топили снег. Выбегали, и набирали в котелки снег, он чуть таял, и мы давали его раненым".
"Полковой медпункт развернулся в деревянном домике на берегу реки Оскуй севернее Чудова. И начался бой. Тяжёлый, кровопролитный. Он продолжался под непрерывной бомбёжкой с воздуха. Раненые поступали днём и ночью. Врачи и фельдшеры работали по 20 часов в сутки. К концу первого дня боя из 24 санитаров носильщиков в строю осталось шесть".
"Наступление 376-й дивизии поддерживала 5-я батарея 23-го гвардейского артполка 4-й гвардейской дивизии. Командование фронта приказало ей от Ольховки перейти к коридору и ударить по немцам с северного фланга. Батарея успешно вела огонь по немецкой пехоте, но подавить массированные залпы германской артиллерии она не могла из-за нехватки снарядов, тем более не имея прикрытия с воздуха.
В этот день младший политрук Т.П. Андрейкович, литсотрудник газеты 65-й дивизии «За счастье Родины» записал в дневнике:"Вражеская авиация свирепствует. Днем совершенно невозможно не только проехать пройти к переднему краю. Стервятники охотятся за каждым. На шоссе творится что-то ужасное. Нет клочка земли, где бы не рвались снаряды и мины. Враг не прекращает атак. Но наши поредевшие, измученные подразделения стоят как вкопанные."
"376 дивизия была ударной силой. Ее перебрасывали на самые трудные участки фронта. Надо было выручить 2 ударную армию из окружения. Эта задача была поручена 59 армии Волховского фронта, в составе которой сражались сибиряки, и они вывели немало окруженных бойцов, создав 800-метровый коридор."
"Дивизия в течение 10 дней отражала контратаки превосходящих сил противника. Борьба за горловину шла не на жизнь, а на смерть. Были такие критические минуты, когда, казалось, наступил предел, — болота, вода, холод, непрерывные налеты пикирующих бомбардировщиков и шквалы пулеметного и артиллерийского огня по скучившейся, как на пятачке, ничем не прикрытой с воздуха группировке, всюду масса незахороненных трупов, своих и противника — все это сложилось на плечи тех, кто стоял насмерть».
"В разгаре было лето 1942 года, а любанцы еще в зимнем обмундировании, вернее, в том, что осталось от него. Из изодранных вдрызг ватников и ватных брюк торчали клочья почерневшей ваты. Ушанки, шинели были покрыты рыжими, бурыми и черными подпалинами от огня костров. Подошвы сапог и ботинок многим приходилось прикручивать проволокой. От длительного голодания у каждого второго воина цинга, дистрофия. От многонедельного пребывания в воде распухли суставы. Давно небритые лица и руки изъедены гнусом. Те, кто еще мог стоять на ногах, вели под руки или несли на самодельных носилках раненых и окончательно обессилевших товарищей..."
"После очередного полного перекрытия мясноборской горловины узкий «коридор» ценой больших жертв был прорублен заново. 24-26 июня под губительным обстрелом из кольца вырывались последние окруженные любанцы: больные, раненые, выбившиеся из сил... С боем выходили подразделения, оставленные командованием для прикрытия отхода. Добравшись наконец до передовых позиций наших войск, некоторые любанцы становились на колени и целовали обетованную Большую землю, обнимали сосны и ели, растущие на этой земле..."
"Полевые карты убедительно говорили, что в такую местность, как Мясной бор пробраться человеку нельзя. А нам нужно было вести бои против противника. Боевые исходные позиции представляли собой небольшие опорные пункты, окружённые болотами. Стояла жестокая зима. Вкопать орудия в землю невозможно. И когда подошла артиллерия, бойцы руками подтягивали её к переднему краю".
"Рукопашный бой страшен уже тем, что свою смерть можно разглядеть в лицо. Но тогда мы просто шли на нее, вопреки всякой военной, да и обычной жизненной логике. И у немцев сдали нервы. Они побежали, на своей шкуре испытав, что такое ожесточение русских, в которых вселилась такая невиданная ярость. Против нее никакая сила не устоит!"
"От разрывов бомб, снарядов и мин, торфяные болота ходили ходуном. Артиллерия была на конной тяге. И когда полк менял огневую позицию, солдаты и офицеры на руках тащили не только орудия, но и лошадей вытаскивали из болотистой тины. Но никто из нас не прятался за спины товарищей. На моих глазах на мине подорвался сапёр, с которым я разговаривала пять минут назад. И ничего не осталось от него. Кусочки слизи, разбросанные по земле..."
Эти воспоминания не будут даже тысячной частью всех документальных рассказов фронтовиков. Книгу надо читать. Пересказать её нельзя. Факт остаётся фактом - люди воевали в нечеловеческих условиях, в аду. И я не знаю что может быть страшнее войны. После прочитанного только один вопрос тревожил меня:
"Почему люди, называющие себя здравомыслящими, устраивают кровавые войны? Почему некоторые двуногие считают вправе решать судьбы других людей? ПОЧЕМУ? Ответа нет. Но есть малое утешение в словах одного светлого и чистого человека: Паисия Святогорца.
"Я бы сошел с ума от несправедливости этого мира, если бы не знал, что последнее слово останется за Господом Богом!"
Часть 3.
" Молчат гробницы, мумии и кости.
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте
звучат лишь письмена."
(И. Бунин)
Прошло 80 лет. На месте кровавых событий всё заросло травой. Но нужно немного воображения, чтобы представить себе развороченную и обожженную землю, залитую кровью русских солдат и офицеров. Первым человеком, который пришёл в эти страшные болота, был молоденький паренёк, Николай Орлов. Без всякого сомнения, он был послан Высшими силами. Бог назначил его для того, чтобы он нашёл, похоронил и сообщил родственникам (если находились документы или медальоны) о воинах, которые числились пропавшими без вести. Светлая ему память!
Более того, быть может, если бы не этот паренёк, который в будущем, приведёт сюда поисковые отряды, никто бы и не узнал о "Долине смерти". Ибо о Любанской наступательной операции умалчивали. Будто и не было её. После войны будут изучать знаменитые десять сталинских ударов, но Любанская операция не войдет в их число. И если бы не предательство генерала Власова, о ней забыли бы навеки.
Но почему люди забывают о живых свидетелях? Всегда найдутся те, кто помнит всё, и запишет на бумаге, и расскажет детям и друзьям. И более того, найдутся те, кто исполнит христианский долг, и предаст земле убиенных. Это уже Господь решает! Он посылает на Землю нужных людей.
Одним из них и был Николай Орлов. С 1946 по 1958 год он занимался раскопками и искал родственников убитых. Официальные ведомства молчали. И только в 1988 году состоялась крупномасштабная поисковая экспедиция в районе деревни Мясной бор. В 1989 году экспедиции получили название «Вахта Памяти».
Задача их состояла в поиске и захоронении останков воинов, погибших в боях за Родину в годы Великой Отечественной войны. Сейчас около станции «Мясной Бор» развернут базовый лагерь вахты. В 2009 году, по проекту архитектора Владимира Воронцова, сооружён Мемориальный комплекс с массовыми захоронениями воинов 2-ой Ударной, 52-ой и 59-ой Армий у деревни Мясной Бор. На мемориальном кладбище захоронены останки 39 284 бойцов, найденные с 1958 года по сегодняшний день.
И вот мы пришли к воспоминаниям Николая Ивановича Орлова, сына железнодорожного обходчика, Ивана Орлова. В 1946 году на станцию Мясной Бор Новгородской области приехала его семья. Они поселились в деревянном бараке.
Далее представляю воспоминания самого Николая Ивановича:
"Очень было страшно и тоскливо по вечерам. В то время никаких клубов, радио - ничего у нас не было. Вся наша жизнь заключалась в том, что мы приходили к поездам, идущим на Бронницы или на Чудово, или идущим обратно; получали там газеты, смотрели на других людей. Потому что нас в Мясном Бору тогда ещё было немного, и нам было очень приятно, что люди едут и туда, и сюда, и возвращаются. Больше мы ничего не видели. А вот когда, бывало, сидишь вечером на скамейке, - и когда ветер дул с запада, трудно было дышать: был страшный запах трупного разложения. Я уже знал в то время, что место, находящееся чуть западнее Мясного Бора, называлось уже в войну «Долиной Смерти». В леса эти в то время никто не ходил. Местные рассказывали, что иногда были слышны взрывы из жуткого леса. Может звери наступали на мины, а может и сами снаряды по какой-то причине рвались.
Однажды я всё-таки пошел с матерью на болото. По ягоды. По узкой дороге прошли саперы и везде развесили надписи с черным черепом: «Мины, мины, мины». Первый раз я увидел убитых. Они лежали по краям дороги, их было много. Они были так сохранены, что ужас охватил меня. И тут увидел лису: об этом, конечно, страшно вспоминать. Но это правда. Она что-то глодала. Я её отогнал, и подошёл ближе к убитому. Это был старший лейтенант. Он был цел. Целой была гимнастерка, целыми были петлицы, на которых было три кубика и стрелковый значок; из кармана гимнастерки торчала авторучка.
И мне захотелось, чтобы он лежал в земле, а не валялся на дороге. Рядом лежал "медальоном". Тогда я не знал об этом. Позже мне отец объяснил что это такое. Там указывалось звание, фамилия, имя,
