– Слушается дело по иску робота категории ноль Арнольда Вакха о его праве на общение с человеческим ребёнком Игорем Калиниченко, – прогрохотал голос судьи Норы Виккерс, после чего она стукнула деревянным молотком, – В судебном заседании под моим председательством участвуют: в качестве истца – робот категории ноль Арнольд Вакх; со стороны ответчика – советник первого класса Сара Оленквист, директор Опекунской службы города. Слово предоставляется истцу.
Зал был маленький со старой мебелью и почти пустой. Кроме участников в нём находились пять зевак и два репортёра. Вакх поднялся со своего места, но судья махнула рукой, что можно говорить сидя.
– Ваша честь, отец ребёнка, Борис Калиниченко умер на моих руках на Луне. Мы с ним вместе пробыли там больше десяти месяцев. В космосе это огромный срок, целая жизнь, можно сказать. Поэтому судьба Игоря для меня небезразлична. А после смерти Берти, его матери, у него, кроме меня, никого нет. У меня с мальчиком сложились хорошие отношения. Я не понимаю позиции Опекунского совета. Я ведь отвечаю всем требованиям по доходам и жилью в качестве не только опекуна, но и усыновителя, но…
– Арнольд Вакх! Вопрос усыновления не является предметом рассмотрения в настоящем заседании. Пока напоминаю Вам об этом. Не думаю, что Вы не знаете Процессуальный кодекс. Я усматриваю, что Вы это делаете специально, – прервала его судья.
– Я понял, Ваша честь. Продолжаю по существу. Я имел право встречаться с Игорем три раза в неделю и мог брать его домой на два выходных в месяц. Сейчас меня ограничили до двух часов в месяц. Встречи проходят в присутствии представителей Службы опеки. В вину мне вменяют, что мы с Игорем разговариваем на языке его отца и на языке его матери, что я рассказываю ему об его родителях и их родине. Отец Игоря – герой всей Земли, а не только страны, в детском доме которой он имеет честь находиться. Мальчик имеет право знать о своих родителях! Я прошу, Ваша честь, вернуть мне право встречаться с Игорем Калиниченко три раза в неделю и брать его на два дня каждый месяц из детского дома к себе. Я готов увеличить свой благотворительный взнос на содержание детского дома вдвое, а также внести страховой залог в сумме, определённой уважаемым судом, за то, что я буду возвращать в срок ребёнка в детский дом.
– Ну, хорошо, – произнесла судья Виккерс, поправляя браслет, стоимость которого говорила о том, что она беспристрастна и независима, – Сара, Вам слово. Только прошу, без словоблудия и сразу по существу.
– Благодарю, Ваша честь, – Сара встала и стала прохаживаться перед судьёй.
– Ваша честь, – продолжала она, – речь Арнольда была, конечно, впечатляющей. Одни только его материальные предложения должны были бы победить. Увы, не всё измеряется деньгами и лунными приключениями. Я, вот лично я, просто без ума от того, что пришлось пережить господину Арнольду Вакху. Но дети здесь причём? Дети должны жить в спокойной, нормальной обстановке. А вот этого мистер Вакх как раз и не может обеспечить. Не может! Он слишком сильно зациклен на своём героическом прошлом. Он плохо влияет на мальчика. После их встреч Гарри становится гиперактивен и отрицательно влияет на других детей. Потом он становится пассивным, а перед встречей снова гипер. Это ненормально!
– Это нормально, Ваша честь! Дети так и должны себя вести! – не удержался Арнольд.
– Мистер Вакх, я объявляю Вам замечание и предупреждаю, что в следующий раз оштрафую. Вас никто не перебивал. Напоминаю, что Вы должны уважать суд. Продолжайте, госпожа Оленквист.
– Благодарю, Ваша честь! Ваша честь, основываясь на прецеденте «Стольц против города», а также «Город против автомобиля» я прошу отказать в иске Арнольда Вакха и оставить в силе настоящий режим общения его и подопечного Игоря Калиниченко, а именно: два часа в месяц в присутствии персонала Опекунского совета. Мы заботимся, прежде всего, о ребёнке!
– Мистер Вакх, у вас есть вопросы, возражения?
– Ваша честь, разрешите задать вопрос Саре Оленквист? – Арнольд поднялся со своего места и судья решила, что усадить его не удастся, а соответственно, и делать этого не стоит.
– Да, конечно.
– Скажите, Сара, сколько у вас детей?
– Ваша честь, это к делу не относится!
– Отвечайте, Сара!
– У меня нет детей.
– И что из этого следует, Арнольд? Вы уж извините, но мы так часто встречаемся, что мне проще обращаться к Вам по имени, – она поправила кольцо с изумрудом, по средам она предпочитала изумруды.
– Ваша честь, она, я хотел сказать Сара Оленквист не любит детей, она не знает, как с ними обращаться, чего они хотят, что им не нравится…
– Арнольд! Вы тоже не знаете, я снимаю Ваш вопрос. Сара не может…
– Может, но не хочет! Это я не могу! И ещё! Прецеденты! Стольц был геем и ему отдали детей, отказав другим претендентам на том основании, что они не признавали Аллаха единым Богом, а меня никто и не спрашивал, во что я верю! Требование «Автомобиля» признать его интеллектом нижнего уровня вообще ни при чём! Она валит всё в кучу, чтобы запутать суд! Я не железяка на колёсах – я робот категории ноль!
– Прения на сегодня закончены! – стук молотка подтвердил это, – заседание переносится на следующую среду! В том же составе. Благодарю всех участников и надеюсь, что к следующему заседанию наиболее острые вопросы найдут свои решения во внесудебном порядке.
– Встать! Суд идёт! – звонкий голос судебного секретаря возвестил, что на сегодня суд окончен.
Арнольд пришёл домой в совсем разобранном состоянии. Три месяца разбирательства – и ничего! Снова ничего. Пять минут процесса и он переносится на следующую неделю. Вакх зашёл в комнату, где жил Игорь, когда приезжал на выходные. Типичная комната десятилетнего мальчика с мячами, клюшками, постерами на стенах, кучей игрушек в сетке и висящими моделями боевых космолётов.
– Холл! Есть чего попить? – обратился он к холодильнику, отправив тому соответствующий запрос.
– Разумеется, Арни! Сделать гранатовый сок с тоником?
– Давай! Я иду уже.
Холодильник занимал полстены в столовой, на его большом экране отображалось лицо, выполненное в манере компьютерной графики. Арнольд взял стакан с соком, кивнул изображению и сел напротив.
– Ну, что, скоро Игорёк снова будет пытаться сильно хлопнуть моей дверцей? – спросил Холл.
– Не знаю, темнят они, – Вакх, допив сок, снова поставил его в нишу холодильника, подождал, пока он наполнится и снова откинулся на стуле, – но я тоже упёртый. А у тебя как дела? Чем занимался?
– Да чем ещё заниматься старому холодильнику? Проверил порядок в доме, заказал продукты. Начал рассказ о процессе дегуманизации общества.
– А что с твоей «Семёркой треф»? Детективная история. Ты, будто бы отправлял её на конкурс?
– Ты знаешь, она, моя «Семёрочка», заняла третье место! – холодильник захохотал.
– Поздравляю!
– Спасибо, Арни! Слушай, я тут подумал, а что если Игоря украсть у них?
– Это мне не нравится, – ответил Арнольд, – я хочу победить их по закону.
– Арни! По закону не получится! Не хотят они по закону. Вот тебе маленький детективный сюжетик. Подставная пара из другой страны подаёт документы на опеку или усыновление и спокойно вывозит Игоря. А там уже передаёт его нам. Я надеюсь, что ты меня не бросишь здесь ржаветь? С твоими возможностями и моими связями – плёвое дело!
– Твоими связями, Холл!? Какие такие у тебя связи? – удивился Вакх, а также тому, что его не покоробила незаконность операции по похищению человека.
– У Олафа Холодинского, это мой литературный псевдоним, обширнейшие связи! Меня читают такие люди, ты даже не представляешь! Так что ты найди пару, а то, что именно они будут усыновителями, я гарантирую! Вот, ещё темочка для рассказа, я уже и название придумал – «Реализация процесса»! Или «Процесс реализации». Какое название тебе нравится больше?
…
…– И вот, Игорь, нам с твоим отцом надо было перейти через кратер Галуа Эм – это на обратной стороне Луны…
