В лесах — осень. Но в солнечные деньки, взяв корзинку, хорошо отправиться на тихие лесные поляны, по краям которых стоят светло — желтые березки.
Нет больше птиц. Услышишь только грустное теньканье синицы, да из глубины зарослей вдруг вспорхнет испуганный рябчик, что лакомился там ягодами. Изредка до слуха донесутся ослабленные расстоянием голоса людей. Это те, кого не смогла задержать работа на огороде или дома, и теперь они бродят, собирая последние дары лета.
На краю болота проглянут из жесткой травы налитые ароматным соком поздние ягоды княженики, а в сосновом бору вдруг кроваво-красно сверкнет в солнечном луче кустик поспевшей брусники. А рядом в тени огромных деревьев, наклонившись, можно увидеть увядающие синевато-черные шарики черники — дозрела и перезрела последняя волна. Так же и голубика — ее невысокие кустики еще обсыпаны ягодами, но собирать их трудно: мнутся, чуть прикоснешься.
Тут и там красными светофорами, провожая бабье лето, горят в лесу рябиновые кусты. Пылающие гроздья горько-кислых ягод — самая верная примета близких холодов. Они еще не совсем созрели, их время еще впереди, после заморозков... Порозовели, зарумянились
пышные кусты калины: богат нынче витаминный урожай.
Особенно люблю бродить по опушкам, отыскивая последние грибы — волнушки и сыроежки. Они появились на свет недавно — на крепеньких толстых ножках. Березки и осины понемногу роняют к подножию свой наряд. Желтые листья медленно опускаются рядом с грибами. Грустно сознавать, что через две-три недели здесь ничего не будет, кроме пышного покрова мертвых листьев. Но пока грибы стоят, и ты любуешься их неброской красотой. Потом осторожно подрезаешь под корешок и кладешь в корзинку, на дне которой уже лежат сухие сосновые иглы, горсточка мягких и сладких плодов шиповника, красная гроздь рябины, широкий папоротниковый лист.
Торжественно, чисто, по-домашнему тепло и уютно на осенних полянах, залитых светом сентябрьского солнца. Ходишь по опушкам, высматривая на удачу среди разноцветных листьев запоздавший белый гриб или красноголовик. Только вдруг почудится в задумчивой тишине лесного одиночества, что кто-то затаился рядом и наблюдает за тобой из чащи. Сквозь шорох ветра и листопада донесется до слуха негромкий треск или отдаленное глухое мычанье. И все стихнет. Упокоив невольное волнение, идешь дальше. И тут словно небольшой смерч проносится впереди — это, ломая ветки, с громким шумом продираясь сквозь чащу, мчится прочь сильный и гордый зверь. Мелькнет за стволами берез буровато — черная спина лося — и исчез из виду лесной великан. А ты внезапно отчетливо припомнишь, что видел раньше чьи-то тропы по болотам, широкие лежки с сильно примятой травой, кучки помета, выбитые копытами ямы и сломанные верхушки деревьев, объеденные шляпки грибов и сосновые веточки. И воображение в ту же минуту нарисует разъяренного самца, в пылу гона гневно бросающегося на соперника, на врага...
... Тихо, стараясь не шуметь, покидаешь близкие сердцу поляны. До будущего лета не придется сюда заглянуть. Прострочат зимой снежное покрывало заячьи и лисьи следы, и по знакомым тропам будут приходить сюда кормиться лесные красавцы лоси, обкусывая молодые побеги рябины, ивы, осины, черемухи.
Жизнь в лесу не остановится!..
Вл.Назаров
1975
