стал вглядываться в лица прохожих. Особенно его привлекли мужчины и женщины, сидящие на паперти Святого Михаила. Он рванул к ним, как будто увидел дорогих сердцу друзей.
Не доходя до собора шагов десяти, он остановился и, положив ладони себе на темя, застонал:
- Нет, только не это! Только не это!
- Что с тобой? - Я подбежал к нему, готовый подхватить его, если он упадёт в обморок.
- Ты прав! - воскликнул он, указывая обеими руками на людей, которые со счастливыми улыбками мурлыкали «Ave Maria», а одна старуха, вероятно решив, что нашла удачный припев для этой молитвы, время от времени провозглашала:
- Yesterday all my troubles seemed so far away!*
- Они все сошли с ума! - в отчаянии воскликнул Питер.
- Не думаю, что они сошли с ума, - послышался позади нас басовитый голос. Мы оглянулись и увидели высокого здоровяка лет тридцати пяти в форме полицейского. Он протянул нам руку. - Я Кристофер.
- Майкл.
- Питер.
- Очень рад, что нашёл здравомыслящих людей... - начал было полицейский, но мой друг перебил его, отчаянно размахивая рукой, указывающей на поющих молитву:
- Но, ради всего святого, это-то что такое? Они же...
- Успокойся! - терпеливо ответил ему Кристофер. - Они тоже нормальные, как и мы... Но... как бы это сказать... по-своему нормальные, в своём мире, что ли...
- И что, весь город переселился в этот самый свой мир?
- Насколько я могу судить, весь.
- Только не говорите мне, что и Голдвин свихнулся!
- И Голдвин, и Новый Мадрид, и Монмартр, и Новый Лондон...
- Нет, только не это! - Питер опустился на корточки и застыл, покрыв голову руками.
- Прости, - сказал я полицейскому, - у моего друга в Голдвине жена и дочь.
- Сожалею, - ответил Кристофер. - У меня тоже семья... Жена и тёща... С одной стороны, жалко их, а с другой - утешаю себя мыслью, что они счастливы и беззаботны, как дети.
- Будьте как дети, - вспомнил я фразу из Библии.
- Увы, - согласился полицейский.
- Но что это за болезнь? И откуда она? И почему ты не стал таким же?
- Летал туристом на Новую Луну. А когда вернулся, застал здесь вот такую картину. Думаю, во всём виновата эта лаборатория. Мерзкие земляне, подложили нам мину... Одно хорошо: люди стали безобидными, ни тебе преступлений, ни хамства, ни наркоторговли... Правда, и промышленность остановилась. Склады ещё не опустели, есть чем кормить этих бедолаг... Но вечно так продолжаться не может. Если через два месяца они не придут в себя - поумирают с голоду. Солнечные станции могут бесперебойно давать электричество годами, вода тоже подаётся автоматически, так что в городе есть все условия для жизни. Но беда в том, что они не хотят работать. Только пинками да тумаками можно заставить их делать хоть что-нибудь простое, например, ящики таскать.
- И ты один заботишься обо всём городе?
- А куда мне деваться? Это мой город. Роботы наводят порядок, а я кормлю этих несчастных.
Кристофер умолк. Сидящие на крыльце Святого Михаила хором запели «Pater noster», а старуха легла на спину и дребезжащим голосом затянула:
- Is there anybody going...**
Полицейский снова заговорил:
- Вот так они сидят целыми днями или слоняются по улицам и просто наслаждаются красотой, своей внутренней и той, что окружает их. И покоем. Больше им ничего не нужно. А самое печальное, что им безразличны повседневные заботы, прошлое и будущее. Зато вот такие сценки можно увидеть теперь на каждом шагу. - Он указал на юношу и девушку, сидящих на верхней ступени собора. Они остервенело целовались и дрожащими от страсти руками сдирали друг с друга одежду.
- Может, в кафе? - предложил Кристофер. - Посидим, подумаем, что делать дальше?
Я нагнулся к Питеру и положил руку ему на плечо:
- Пойдём. Не унывай, не всё ещё потеряно.
Он поднялся, и полицейский повёл нас по улице.
***
Мы вошли в пустое кафе. Кристофер вынес из-за прилавка три банки консервов и три бутылки апельсинового сока.
Мы сели за один из столиков.
- Угощайтесь, парни. Не густо, но...
- Как же тебе удаётся накормить целый город? - недоумевал я, глядя на усталое лицо полицейского.
- Очень просто, - пожал он плечами. - Каждое утро беру свою резиновую дубинку и ищу крепких мужчин. После двух-трёх ударов по спине они начинают плакать от боли, зато становятся послушными, как мулы, и помогают мне развозить и расставлять на улицах ящики с консервами и печеньем. Голодные люди выходят из домов и едят.
- Но бить этих несчастных! - вступил в разговор Питер, наконец пришедший в себя.
- Что же мне делать? - ответил полицейский. - Может, тебе известен более гуманный способ накормить несколько тысяч голодных?
- Понимаю, - согласился Питер. - Другого способа нет... Просто я подумал, что мою жену кто-нибудь сейчас вот так же охаживает палкой по спине, чтобы она таскала ящики.
Кристофер тяжело вздохнул:
- И такое возможно. Но, скорее всего... ты уж не обижайся на меня... скорее всего, твоя жена сейчас наслаждается в объятиях какого-нибудь случайного знакомого...
- Что? - Питер застыл с открытым ртом.
- Прими это как неизбежное, - сказал Кристофер, - и, если тебе дорога твоя семья, поспеши к ней, увези её подальше от города, где у жены не будет посторонних соблазнов, а дочери своей, мой тебе совет, подыщи подходящего мальчика, пока есть из кого выбирать. Понимаешь, если это не прекратится, настанет время, когда и девочку потянет на сексуальные приключения, - что ты тогда сможешь предложить ей? Себя?
- Неужели всё так плохо? - Казалось, Питер был не способен охватить умом ускользающую от его понимания глубину трагедии.
- Очень всё плохо, - кивнул ему Кристофер. - Так что не теряй времени.
Питер вскочил на ноги.
- Мне ничего не будет, если я возьму чью-нибудь машину? - обратился он к полицейскому.
- Бери любую, - равнодушно ответил тот. - Я закрою глаза на эту кражу. Сам-то я краду намного больше, опустошая склады с продовольствием.
Я встал и, обнявшись с Питером, пожелал ему удачи.
Он направился было к выходу, но внезапно вернулся и спросил, глядя на меня лихорадочно горящими глазами:
- А ты куда, Майк?
Я пожал плечами:
- Пока не знаю. У меня ни жены, ни родителей. Пожалуй, пойду один. Авось, где-нибудь на дороге сидит удача и ждёт своего Дон Кихота...
Питер ушёл, а на глазах у меня навернулись слёзы. Я сел и сделал большой глоток сока.
- Может, выпьем вина? - предложил полицейский.
- А давай! - махнул я рукой. - За спасение планеты.
Кристофер принёс бутылку хереса и два бокала, разлил вино и сказал:
- Как ни печально сознавать это, но я тоже подумываю о бегстве. Понимаю, что это жестоко, но другого выхода не вижу. Да и жене с тёщей тяжело целыми днями сидеть запертыми в полицейском участке, пока я ношусь по городу, и питаться одними консервами. Они безропотно принимают всё, что я им предлагаю, но я-то вижу грусть в их глазах... Несмотря на эти их вечные улыбки. - Он прикрыл лицо ладонями, чтобы не показывать мне своих слёз, и несколько минут молчал. Затем, отняв руки от лица, вцепился пальцами в край столешницы. - Вот скажи мне, Майкл... Как скажешь, так я и сделаю... Сам я уже ничего не понимаю... Совсем запутался... Замотался... Как мне быть? Ждать, пока не кончатся запасы? Или же уйти прямо сейчас и заняться спасением своей семьи?
- Знаешь что, Кристофер? Не торопись. Сперва вынеси на улицы все продукты, какие найдёшь, а уж потом со спокойной совестью сможешь уехать, зная, что сделал для этих несчастных всё, что мог. А что будет дальше - не твоя забота. Возможно, голод заставит людей думать о себе... Кто знает?
- А ты мудрый человек! - воскликнул полицейский, и я впервые увидел на его поблёкшем лице радостную улыбку. - Как мне самому не пришла в голову такая простая идея!
***
Попрощавшись с Кристофером, я вышел из кафе и отправился искать подходящий автомобиль. Я не знал, куда поеду, - был лишь уверен в том, что оставаться в городе улыбающихся призраков нет никакого смысла.
На тротуаре лежала девушка лет двадцати в распахнутом домашнем халате.
Я решил, что она мертва - такой бледной была она, - и всё же нагнулся, чтобы прикрыть её наготу.
И вдруг - я даже вздрогнул от неожиданности - она резко дёрнула рукой и тихонько застонала.
- Что с вами? - спросил я, сев рядом с нею на корточки.
Она открыла глаза и проговорила срывающимся голосом:
- Мне больно.
- Что у вас болит?
- Я упала из окна. Хотела посидеть на подоконнике... Ох, как мне больно...
Я оглядел её босые ноги и только тогда заметил, что правая лодыжка покраснела и сильно распухла.
- Высоко ты сидела?
Подняв руку, девушка указала на открытое окно на втором этаже.
- Понятно. - Я встал и огляделся. - Тебе нужно в больницу... Хотя... Врачи, наверное, стали такими же мечтателями, как и ты... Но там, по крайней мере, лекарства есть. А если найду там врача и он не захочет заняться тобой, я его так взгрею, что он вылечит тебя за милую душу. Погоди, сначала найду автомобиль.
Недалеко стояла новенькая легковушка, а в ней, на разложенном сидении, спал пожилой краснолицый толстяк. Окно было опущено, и я смог открыть дверцу.
- Эй, друг! - Я растолкал спящего. - Мне срочно нужна твоя машина.
- Какая машина? - ответил толстяк, облучая меня милейшей улыбкой.
- Твоя, в которой ты соизволил предаваться сладкому сну. Поэтому, прошу тебя, выметайся, да поживей, у меня раненый человек.
- Любовью раненый, но всё ещё живой... - начал декламировать толстяк, но я не стал внимать поэзии, а ухватил его за остатки волос на голове и что было силы потянул.
- Ой, я не хочу страдать от любви! - заверещал он тоненьким голосом и стал выбираться наружу.
Когда он стоял уже на дороге, я бесцеремонно сунул руку в боковой карман его грязного, вонючего пиджака и вынул ключ от замка зажигания.
- А теперь ступай по добру по здорову, - сказал я. - Машину найдёшь у больницы. Понятно?
- Как не понять? - Он растерянно глядел на меня. - Но не стоило выдирать мне волосы.
- Прости, человече, - ответил я, устыдившись, - но и ты пойми меня: иначе никак нельзя, такова реальность...
Я уже собрался было вернуть толстяку машину и отправиться на поиски другой, но тут услышал громкий стон своей подопечной - и мощная волна сострадания смыла с моей души голос совести.
***
В отделении скорой помощи было тихо, как в морге. Я понял, что зря надеялся найти здесь помощь, и пошёл к выходу, но меня остановило чьё-то тихое покашливание. Оно доносилось из-за приоткрытой двери.
Войдя в неё, я увидел сидящего за столом пожилого мужчину в приличном костюме. И - о диво! - он глядел на меня без улыбки!
- Добрый вечер, сэр - промямлил я, не веря своим глазам.
- Добрый вечер. - Он был удивлён, наверно, не меньше моего. - Что-нибудь случилось?
- Вы врач?
- Да, а в чём дело?
- Чудесно! - крикнул я от радости и побежал к автомобилю, где в кузове лежала девушка.
- Перелом, но не сложный, - сказал врач, обув больную лодыжку в особый стягивающий башмак. - Видите эти зелёные кружочки на башмаке? Когда они покраснеют, это будет означать, что нога зажила. Вам ясно?
Я кивнул.
- А до тех пор - полный покой, постельный режим
