Давно это было. Те далёкие времена даже деды наших дедов не застали. Но в памяти людской это сохранилось. Наверное, история того заслуживала. Так ли это на самом деле – судить вам.
Большой и сильной страной управлял жестокий падишах. Он владел вазой невиданной красоты. Говорили, что лучше её не сыскать на всём белом свете. Она стоила подати с целой страны. Об этой вазе поэты складывали звучные песни и о ней с придыханием в голосе говорил народ. Тщетно мечтали взглянуть на неё владыки сопредельных государств. Сулили немалые богатства, но – тщетно.
Падишах очень дорожил вазой и хранил её в изукрашенном искусной резьбой, инкрустацией и драгоценными камнями сундуке из сандалового дерева, обёрнутого многими слоями шёлка, парчи и ваты. Сундук этот запирался на крепкий замок, а ключ от него властелин хранил у себя, не доверяя даже своим самым верным слугам. Время от времени он доставал вазу и любовался ею в одиночку, а у всех дверей и окон снаружи комнаты стояла бдительная стража, которой было велено убивать любого, кто посмеет приблизиться.
Однажды приключилась непоправимая беда: падишах неосторожно выронил вазу, она упала на пол и – трах! - разбилась. Великим криком вскричал властелин, вырвал из своих редких волос целую прядь и заплакал горьким плачем, но было уже поздно – вместо прекраснейшего творения перед ним лежали обломки.
- О горе горькое! – схватился он за голову. - Что мне теперь делать?!
Когда горе его немного улеглось, падишах повелел собрать лучших гончаров со всей обширной страны. Скоро их пригнали в столицу. Образовалась огромная толпа человек в двести.
Он пришёл, оглядел их суровым взором и приказал починить вазу, да так, чтобы она ничем не отличалась от прежней.
- Иначе, - пригрозил грозный повелитель, - палач укоротит каждого из вас на голову! Приступайте к делу немедленно!
Делать нечего, гончары поспешно принялись за работу, но сколько они ни бились, ни старались, а починить вазу, конечно же, не смогли. Ещё и потому, что слишком много их было, к осколкам вазы могли подступить немногие. Они спорили между собой, препирались и в конце перессорились, не в силах сойтись в едином мнении. Только что не подрались, опасаясь охранявших их стражников.
Пришлось гончарам признать своё бессилие.
Нахмурился падишах, обуреваемый неистовым гневом, готовый сделать страшный жест пальцем, которым он отправлял на казнь людей, но тут к его трону сквозь толпу пробился мастер-гончар, самый умелый и прославленный из всех. Он уезжал за пределы страны к родственникам, а когда узнал о случившемся, то поспешил на родину. Мастер бесстрашно предстал перед владыкой и сказал твёрдые слова, в которых сквозила мудрость:
- О великий государь, никто, кроме всевышнего, не способен сделать бывшее не бывшим, а поломанное – целым. Переложи вину этих людей на меня и отпусти их с миром. Я берусь изготовить вазу, которая ничем не будет отличаться от той, что оказалась разбитой.
Падишах сдержал свой гнев, надолго задумался, потом спросил:
- За какой срок ты берёшься исполнить сказанное?
- Дай мне месяц. И если ты решишь, что я не сдержал слово, делай со мной всё, что хочешь. Я в твоей власти.
Падишах засомневался, он не верил обещанию, но потом всё же согласился:
- Так и быть, даю тебе, о ничтожный, месяц сроку, и только один месяц! Но смотри, если твоё творение хоть в самой малости уступит моей прекрасной вазе, я прикажу казнить тебя наихудшей казнью, которая только существует. Иди, работай! Поручаю дать тебе всё необходимое для работы и строго охранять, глаз не спускать круглосуточно!
Гончара повели в мастерскую. У окон и дверей встали стражники – нести охрану, дабы он не сбежал. А мастер, не обращая на них внимания, принялся за работу. Трудился много дней, не покладая рук и изготовил вазу. Посмотрел, мысленно сравнил с той, что была у падишаха, и сам признал, что она не походит на неё. С огорчением отставил в сторону. Даже руки его опустились. Покачал головой и отправился отдыхать, решив повторить попытку, но уже с большей собранностью и напряжением всех сил…
Назавтра он опять усердно принялся за дело. На этот раз он трудился с удвоенной энергией, вкладывая в работу всю душу… А когда посмотрел на результат своих многодневных трудов, то сокрушённое покачал головой: нет, не похожа, ничем не похожа, у падишаха была совсем другая.
Сделав краткую передышку, мастер принялся за новую вазу. На этот раз он показал всё, на что был способен, работал как никогда прежде, зная, что неудача принесёт ему смерть. И ваза вышла такой красивой, какой у него не получалась ни разу в жизни. Мастер сам восхитился своему умению, возрадовался великой радостью, испытывая гордость за себя, но когда вспомнил, какой была ваза владыки – понурился, посерев лицом: на неё она была совсем не похожа. Он и на сей раз не добился желаемого подобия. У гончара даже слёзы выступили из глаз от огорчения.
Было уже поздно, и он пошёл отдыхать. Спал беспокойно, а едва засветило солнце, вскочил с постели и поспешил начать работу. Трудился не один день с утра до позднего вечера, а когда закончил, то и на сей раз признал, что его вновь постигла неудача…
Времени оставалось мало, мастер даже засомневался: удастся ли ему создать новую вазу? Взялся за работу исступлённо, понимая, что решается его судьба: ежели и на этот раз ему не удастся добиться желаемого сходства, то жестокосердный владыка прикажет предать его мучительной казни.
Работал он как никогда прежде: каждое его движение было рассчитано, каждый жест осмысленным и полным значения, он всё видел, всё замечал. Его искусные руки мяли глину, послушно принимавшую нужную форму… В этот раз мастер превзошёл самого себя – его новая ваза оказалась намного лучше предыдущих, но сходства с вазой падишаха не имела. От отчаяния у гончара опустились руки…
Тут он услышал шум на улице и уверенную поступь за стеной. Кто-то державным шагом вошёл в комнату. Мастер поднял голову.
Это был падишах, горевший желанием увидеть творение гончара. Он грозно посмотрел на него и сказал:
- Назначенный срок миновал. Где обещанная тобою ваза? Сумел ли ты, о ничтожный, сделать её не хуже моей?
Мастер честно признался:
- Нет, мне не удалось добиться этого. Увы, несмотря на все мои старания, меня постигла неудача. Сходства добиться я не сумел.
Он печально вздохнул, в последний раз посмотрел в окно на деревья и далёкое синее небо, в котором вольно летали птицы. Он больше не увидит их вновь – до конца сегодняшнего дня его казнят…
Падишах страшно разгневался. Топнул ногой, призывая стражу, но тут его взор упал на ряд ваз. Их было пять. Владыка застыл в оцепенении, пожирая их глазами: ничего подобного ему ещё видеть не доводилось. Его разбитая ваза была в тысячу раз хуже наихудшей из них, а самая последняя затмевала своим совершенством и красотой все остальные.
- Откуда они у тебя? – молвил изумлённый падишах.
- Их сделал я сам, - ответил мастер, разводя руками, - но ни в одной мне не удалось добиться сходства с твоей разбитой вазой. Я не сдержал своего слова и признаю, что заслуживаю смерти.
- Эй, стража! Все сюда! – загремел на всю комнату громоподобным голосом падишах. В ту же секунду в комнату вбежали могучие воины, обнажив мечи. – Охраняйте этого человека, как самих себя! Вы отвечаете за его драгоценную жизнь. И ежели хотя бы один волос упадёт с его головы – вы лишитесь всех своих волос вместе с головами. Равного ему мастера ещё не создавал всевышний, и хвала всему сущему, что он живёт под нашим необоримым владычеством!..
Падишах был крайне жестоким, но всё же умным человеком. Он понял, что этот гончар – истинный мастер, следующий в своём деле только законам красоты и совершенства. Даже под страхом лютой смерти он не смог покривить душой и заставить себя сделать творение хуже, чем был способен: каждая последующая ваза выходила у него лучшей предыдущей, хотя и не похожая на ту, что была разбита. В этом он с собой совладать не смог даже под угрозой неминуемой лютой смерти.
…Говорят, падишах столь дорожил своими вазами, что спрятал их в тайник, вход в который не знал никто, кроме него самого. Там в одиночестве он любовался своим сокровищем.
В предназначенный срок владыка умер, но отыскать его сокровище не удалось даже самым ловким ловкачам. Наверное, и ныне эти пять ваз находятся в неизвестном нам месте. Может быть, когда-нибудь кто-то случайно наткнётся на захороненный клад, и тогда ошеломлённому взору предстанет чудо – пять чудесных ваз, в которых воплотилась честная душа настоящего мастера.
Александр ЗИБОРОВ.
