Тимуровцы

****
– Хармс! Открывай нам немедленно! – раздались голоса в коридоре
и последовал резкий стук в дверь. Она покачнулась, на сломанной петле,
и её слегка перекосило. А потом, дверь рухнула плашмя в комнату
подняв тучу пыли, которая заиграла, переливаясь и искрясь в утреннем свете.

На пороге стояли – Зина соседка, с ведром воды и шваброй наперевес.
И её сын – пионер Петя. Петя был с пионерским галстуком на шее,
барабаном на пузе и начищенным горном за спиной. Неумело барабаня,
он вышел на середину комнаты и, выхватив горн из-за спины,
хрипло в него протрубил. А потом, отдал Хармсу салют.
Следом, похрустывая по упавшей двери, грузно прошла Зинаида.
Звякнув полным ведром, поставила его – расплескав сильно на пол.
– Помочь мы тебе решили, Хармс – сказала она, выкручивая тряпку –
Пойди, погуляй на скамеечке в сквере. Мы тебя в окошко позовём.

Хармс сидел, возвращаясь с далёких Небес на грешную Землю.
Очутившись в конце, возле писательского стола на табуретке.
Ноги его были подтянуты коленками к самому подбородку.
В одной руке – недописанный листок, в другой руке находилось перо,
с которого – чёрно капнуло на пол. И растеклось там.
– Не свинячь уже, Хармс! – строго сказала ему Зинаида,
наматывая тряпку на лысую швабру – Иди ногами отсюда. В сквер.
И она принялась влажно возить тряпкой по полу, что-то бормоча.
Пионер Петя тогда, переметнул горн за спину, сдвинул туда же 
барабан и сунул палочки за ремень.
После чего начал закатывать рукава, оглядываясь по сторонам.
– Сейчас, ещё отличники придут. Человек пять! –
пообещал он литератору и радостно подмигнул.

Хармс быстренько побросал писчие принадлежности в ящик,
защёлкнул его и сильно подёргал за ручку. Ящик, сидел там крепко.
Поэт поднялся со своей табуретки и прошмыгнул в коридор.
Там он быстренько переобулся и открыл входную дверь.
Стайка пионеров, приветствовала его на лестничной площадке салютом,
где дружно маршировала, выкрикивая хором следующее:

            Ты наверно позабыл мыло и мочалку!
            Ты наверно «Мойдодыра», вспомнишь скоро палку!

Они отдали салют и убежали в квартиру, хлопнув сильно дверью.
И, со словами:
– Здрасьте, очень приятно! Я Хармс, литератор –
Хармс уже сбегал вниз по стёртым и пыльным ступенькам,
направляясь к лавочке в сквере, возле дома своего.

Присев, он достал из кармана набитую трубочку и, чиркая ломающейся
всё ближе к головке спичкой по коробку – потрескивая, прикурил.
Выпустив затем, клуб сизого дыму по округе.
Постепенно, дым начал рассеиваться и, из него
показалось испуганное личико миловидной дамы.
– Муза моя! Ты вернулась? – обрадовался Хармс, доставая из штанов 
чернильный карандаш и сложенные напополам листочки.
– Так на чём мы остановились?
– Кто это был? – с опаской оглядываясь по сторонам, пропела она.
– Пионеры с Зиной, это был – загадочно ответил Хармс, слюнявя карандаш
и разглаживая на коленке листочки – Сейчас они всё протрут и уйдут восвояси.
Слегка успокоившись, муза подлетела поближе и пристроилась возле него,
заглядывая через плечо.
– После словосочетания – сияющая чистотой Беспредельность,
запятая нужна – пропела она..

Зинаида, елозя тряпкой по покосившемуся паркету, смотрела в окно,
на сидящего на аллейке Хармса.
«Ничего кралю он себе отхватил – оценивающе думала она, разглядывая
порхающую вокруг литератора Музу – Только, по хозяйству она не годиться.
Ручки уж больно ухожены да белы. Зато – чистая барышня. Воспитанная.
Такое, сразу заметно».
И она пошла от окна, выкручивать тряпку.

Зинаида прикрикнула на пионеров, поднимающих выпавшую дверь:
– Веселее тяните, ребятня пионерская! Компот холодный сейчас будем кушать –
пообещала она, распрямляясь над ведром с отжатой тряпкою в руках.
В лёгком...  головокружении...