Наши дети не шумовая граната, чтобы ими власти пугать

Если (не дай Бог!) вдруг (какой ужас!!) у нас (даже страшно представить!!!) кому-то удастся так же, как во многих других странах, устроить очередную «демократическую революцию» на манер «Арабской весны», «Революции роз», «Оранжевой революции», то нашу (наверняка!) назовут как-нибудь вроде «Детский протест» или «Молодой порыв», а возможно и ещё  более поэтично.
Потому что впервые здесь использовали совсем юных, тех, кому  14-20 лет исполнилось на момент 26 марта 2017 года.
Но! Как бы ни назвали, нам-то с вами от этого легче не будет. Потому что это – наши дети. Наши!..
Я сорок лет уже работаю в школе и всё время преподаю в старших классах, то есть, работаю с теми, кому  16-17. А потому, думаю, имею право говорить о том, что знаю, чувствую молодых.
Глубоко убеждён, что именно это время – лучшее в жизни каждого человека: самое чистое, самое высокое и дерзновенное, лишённое каких бы то ни было меркантильных соображений. Это уже потом, когда человек сталкивается с прозаическими реалиями жизни, он начинает становиться всё более и более циничным и пошлым, всё менее и менее верящим в высокие идеалы и светлые порывы, благодаря которым и живо-то до сих пор человечество.
Но в 16-17 люди чисты, как горный хрусталь. Кристально чисты. А кристаллы, как известно, совершенно прозрачны,  и потому  приобретают именно тот «цвет», на фоне которого оказываются в этот момент.
Знаете, иногда вот стою перед своими 10-ти или 11-классниками и отчётливо понимаю, что могу вырастить из них едва ли не всё, что угодно. Они так верят нам, мудрым взрослым, так хотят на самом деле дерзновенного соучастия со всем происходящим вокруг, что порой довольно лишь одного слова, чтобы они пошли, и рискнули, и выкрикнули, и подняли знамя. И в это время для них сам порыв так важен, что могут даже не обратить внимания на то, какое именно знамя вложит им в руки рядом стоящий.
И по-другому может быть. Как с теми двумя теперь уже знаменитыми мальчиками, которые влезли во время митинга на фонарный столб в Москве на Пушкинской площади.
Ведь оба они позднее говорили, что влезли один независимо от другого – там только познакомились. И влезли затем, чтобы посмотреть, много ли народу пришло на эту самую акцию протеста.
В «метафору сопротивления властям» их превратили уже взрослые, те, что стояли внизу. Это они кричали мальчишкам, чтобы те «не поддавались на провокации», что люди внизу их «защитят». Кричали так оглушительно, что ребята даже не сразу услышали требование  полицейского о том, чтобы они спустились вниз.
Чего хотели те, что стояли внизу?
Сакральной жертвы?
Красивого и гневного кадра для своего фотоархива, чтобы потом, выпивая с друзьями на кухне, показывать эти снимки на своём телефоне «собратьям по разуму» как доказательство того, что и авторы фото тоже «боролись с коррупцией»?
Или была ещё какая-нибудь цель?
Даже если была, то, просто уверен, это  не защита мальчишек на фонарном столбе.

… В пятницу, 24 марта, на последнем уроке перед каникулами пожелал своим десятиклассникам хорошенько отдохнуть. А потом, уже после звонка, спросил Игоря, замешкавшегося на мгновение, как он собирается отдыхать на каникулах:
- А ты, Игоряша, что делать будешь?
- Вот 26-ого на митинг собираюсь…
- Зачем? Ты уверен в том, что поступаешь правильно?..
- Нет, не уверен, затем и пойду, чтобы разобраться, как правильно…
- Не могу запретить тебе, но очень не хочу, чтобы ты был разочарован. Если, всё же, пойдёшь, слушай людей вокруг: о чём они говорят, что обсуждают. Действительно ли ради идеи пришли сюда или – так просто, чтобы «среди своих потолкаться». Знаешь, Игорёк, когда-то давно, ещё в девяностых, я ходил однажды на подобный митинг. И тогда понял, что толпа всегда не сумма интеллектов в неё входящих, а некий низкий единый «интеллект  стаи». С тех пор на митинги не хожу…
- Я подумаю о том, что вы сказали. Спасибо… - ответил мне мой ученик и ушёл.

Манипулировать людьми – это подлость. Манипулировать детьми, на мой вкус, - подлость вдвойне…