Без надежды

(*)
–Тебе ничего не нравится! – мрачно замечает Ричард, но это замечание больше для него самого, чем для меня. Со мной всё понятно – я сама себе не нравлюсь, так как мне может нравиться что-то другое?
–Ну, добрый человек, надо было думать! – я усмехаюсь. Всё-таки, это Ричард сжёг моё прежнее агентство, мой дом, моё детище. Что теперь ему делать? Только терпеть всё, что я ему на этот счёт скажу.
А я много чего скажу. Я хотела его убить, я была обязана это сделать, отомстить ему за всё, что он сам сотворил со мною, за отнятое детище, за разрушенную прежнюю жизнь не только для меня, но и для Габи!
Но он извернулся. Он нашёл способ выйти из-под моего удара, предложив мне убить его тогда, когда он сам попросит, а до того момента Ричард поможет мне восстановить ущерб. Ничего, я согласилась с сомнением, но всё же согласилась. Клятва клятве рознь. Я понимаю, что убить тоже можно по-разному. Я понимаю, что Ричард и сам, без меня, во что-то лихое влез, вот и мучается.
Не то совестью, не то муками хитрости, что ищет способа вывернуться!
–А я и подумал, – отзывается Ричард равнодушно. – Поверь, это было прекрасное зрелище! Увидеть пепелище, и тебя среди него. Почему, думаешь, я был там? Не хотелось ничего пропустить!
Я останавливаюсь. Ненависть хлещет во мне, затмевает мир красным. В руках уже тянет холодом от бешеного заклинания, которое я готова пустить в ход…
Но нет. Я уже не та Магрит. Мои порывы чувств не дают мне ничего хорошего. Мои порывы лишили меня агентства, привели в стены Академии, где я сама училась, в поисках униженного крова. Кров за работу профессором! И то, спасибо профессору Карлини, что не оставил дурную ведьму на разбитке дорог.
Но это не то, о чём я мечтала, не то, к чему я стремилась, и я могу до зубной боли обвинять Ричарда в этом, но моя вина равна его вине, если не превышает её. Это я подставила его и дала ему повод мне отомстить. Это я – ведьма Магрит, оказалась всего лишь амбициозной неудачницей, так что к дьяволу всё алое из взгляда и холодное от кончиков пальцев! Выдыхай, Магрит. Ты уже никто. Нет, хуже. Ты не никто. Ты ведьма, которая просто знатно села в глубокую лужу и не может из неё встать. Он тебя провоцирует, а ты каждый раз готова сорваться! Вдохни воздуха, медленно, цепко, впитай его колючую свободу и спроси себя: веришь ли ты Ричарду?
Нет. Он хитрый. Он знает, что ты хочешь его убить, и я не верю, что он просто сдастся, найдёт мирный выход, который сделает его проигравшим.
Ричард хитрый, а ты должна быть ещё хитрее.
–Мне идёт пепел? – интересуюсь я, когда всё гневное и алое сходит с меня. – Или всё-таки выбирать традиционный зелёный? Не подумай дурного, просто в Академии скоро конец учебного года, будет большой праздник для всех, кто выжил, подумываю о том, что нужно обновить гардероб. Мой-то, будь он неладен, сгорел не так давно.
Вместе с моими мечтами, моими иллюзиями, надеждами и всем моим. Вместе с мечтами и последним пристанищем для Габи. Ох, прости меня! прости меня, несчастная моя! Тебе, конечно, хуже. Я – ведьма, я всё равно не пропаду. Да и профессор Карлини меня ждал всегда, а ты, несчастная и неловкая, из неприкаянных, то есть из тех, кто рождён в мире магии, но не имеет её дара в себе. И если мы, маги и ведьмы, каких-то тридцать лет назад, но всё же заключили мир с людьми, стали равны друг другу, пусть и больше на бумаге, чем по факту, про вас не заикнулись ни люди, ни мы.
Потому что вы – позор для своих родителей. Потому что вы – обречённые на прозябание между мирами. Потому что мы все пытаемся вас спрятать, и хорошо, если за своими спинами, на ничтожной и жалкой работе, а не в «Сером Доме».
«Серый Дом» – это растянутая во времени казнь. Просто за то, что кто-то родился без магии в магическом обществе. В «Сером Доме» на таких как Габи испытывают зелья и заклинания, созданные артефакты и найденные из глубин времён. Там не живут счастливо, да и вообще не живут. Поэтому для неё работа на меня – за низкую зарплату и с моим отвратительным характером – это благо.
Которого лишил её Ричард, вынудив в безнадёжности уйти в этот ужас.
Нет, не он. Я. Просто кому-то надо было думать, прежде чем подаваться порывам, что ответ нужно нести не за себя саму и не за стены. А за беззащитность, которая верила тебе.
Будь я настоящей ведьмой, я бы и не переживала. Но со мной всегда было что-то не так, от того совесть жжёт меня, клеймит и тянет.
–Тебе больше идёт чёрный, – отвечает Ричард. Я пытаюсь забыть про него, но не выбросишь из памяти того, с кем училась и работала в последнее время. Ну, пока мы не столкнулись, не пошли против друг друга. – Чёрный немного сглаживает твой болезненный вид.
Конечно, болезненный. Сначала убить все нервы, весь сон, выстраивая своё агентство, как маго-людской бизнес. Потом потерять его и пойти в Академию, искать крова и защиты, передышки. Так не получилось же! учеников в Академии всего семьдесят, разбиты по двенадцати годам обучения, и вроде бы немного, но так каждому нужно внимание. Это же дети! А что хуже – эти дети с магическими способностями. Пробовали снимать проклятие ослиной шкуры, выполненное кое-как с  перепуганного подростка под хохот его товарищей? А вытягивать безмерно удлинившуюся в туловище двенадцатилетнею девочку из-под кровати?
–Я хотела волосы подлиннее…– хнычет идиотка, пока я тяну её безмерно удлинённое, словно змеиное тело,– а оно вот та-а-ак!
И слезами на половину комнаты исходит! А я ругайся, утешай, восстанавливай. А ныне ещё и к ученикам, как оказалось, относиться нужно с уважением. Это в годы моей учебы получить по затылку или пальцам  заклинанием линейки или просто учебником от профессора было нормой, а сейчас, оказывается, не так. Да и идиотами их не назовёшь, даже если слово это будет самым верным.
Все научились жаловаться, но никто не научился нести ответственность!
И я в том числе.  Я тоже ещё учусь.
–Ты выглядишь не лучше меня, Ричард! – я улыбаюсь. На этот раз по-настоящему. Я не лгу. Его болезненность превосходит мою.
Может быть он болен? Серьёзно болен? Эта мысль приходит ко мне не в первый раз. Она – самое логичное объяснение тому, что он попросил отсрочки и предложил соглашение, согласно которому я его убью тогда, когда он скажет.
Болен?
Я вглядываюсь в его лицо не в первый раз. Я впиваюсь крюком подозрения в его глаза – усталые, в черты – неизменно бледные, заострённые, в щёки – погано-впалые.
У магов тоже есть свои болезни. Они вообще болеют куда чаще, чем мы, ведьмы. Мы идём от природы, и та хранит нас, проклятых дочерей своих от очень многого. Маги не так приближены к природе и истокам силы. У них больше проклятий и больше слабостей в плане здоровья и сохранности. Они чаще умирают, они быстрее сдают.
–Это потому что меня убивает твоё общество! – отвечает он спокойно. – Тебе ж не угодишь. Почему ты не хочешь на прежнее место?
–Потому что я выбрала его за дешевизну аренды. А теперь, раз ты всему готов посодействовать, я хочу выбрать другое место. Моё агентство должно расположиться не в магическом мире – иначе откуда возьмутся люди? Но и не совсем в людской черте. При этом проходимость дорог, нити силы…
–Умолкни, – просит Ричард и идёт вперёд, легко обгоняя меня сначала на два шага, затем на пять. – Тогда на следующее место.
А я иду позади, смотрю в его спину, затянутую чёрным плащом мага, простую ткань, но простую лишь с виду. Ткани магов что щит. Напади со спины и будешь весьма неприятно удивлён тем, как сглупил.
–Ричард, –  я нагоняю его уже у входа в кипящий центр людского мира, кое-где есть и наши тут осколки, наши магазинчики, и даже целое кафе, но в основном тут людское обиталище. А аренда неподъёмная!
–Если скажешь, что тебе тут уже не нравится, я тебя придушу, – спокойно обещает он. – Мы ещё не дошли до места, а ты…
–Что с тобой? – я обрываю его несостоявшееся обвинение. – Просто если ты болен, я могла бы помочь.
Как странно мне даётся моё же собственное предложение! Я должна его убить, я обещала ему это и тут же сама предлагаю помощь? В чём? В исцелении? Зачем? Чтобы всё равно убить как клялась ведьмовской силе?
Магрит, научись, пожалуйста, сначала думать, а потом говорить!
–Пошла ты! – Ричард смотрит на меня в упор. Теперь в его глазах плещет алое. Теперь он готов сорваться. Принял за издёвку? Что ж, он прав. Иначе чем за издёвку это принять было и нельзя. Магрит, молодец, ты всё испортила.
–Прости, – я отступаю на шаг. Мимо спешат люди, я замечаю их краем глаза. Они видят нас, видят наши лица и торопятся обогнуть по максимально возможной дуге. Была бы их воля – они бы нас сюда и не пустили, но законы и бумаги сказали, что теперь так нельзя, что мы не вражины им, и неважно, что ещё недавно мы с удовольствием истребляли друг друга.
У кого-то из наших магов видела мысль, что когда-то наше общество – магов и людей – было единым, а потом разошлось, лопнуло, и теперь не скоро ещё сойдётся, поскольку мы отвечали за душу общества, а люди за тело, и душа и тело, бывшие в конфликте друг с другом, будут медленно заживать.
Кажется, этот маг был поэтом. Что ж, ему хуже. Общество совсем непоэтично. В обществе слово «прости» не отворачивает назад всех придуманных издёвок.
–Магрит, ты что, всерьёз такая дура? – интересуется Ричард, и в его тоне нет ничего хорошего, – ты что, реально думаешь, что я тебе душу наизнанку выверну? Я предложил тебе решение вопроса для тебя и себя, а в душу мне не лезь. Не надо.
–Ричард, ты зря так со мной, – я пытаюсь выйти на новую мировую. Я не умею ругаться, да и не люблю, – я не желаю тебе зла. Твоя дочь была у меня в руках, я ей ничего не сделала, сам знаешь!
Хотя должна была. Его дочь оказалась моей ученицей. Видеть ужас Ричарда, когда он это узнал, было сладко. Да и соблазн покрошить его дочурку в корешки зелья был велик. И будь я нормальной ведьмой, я бы так и сделала. Но меня, похоже, роняли. Я отвергла саму мысль, этот ребёнок был не при наших делах, и нельзя было пускать его в жертву.
–Это ещё…надо проверить, – никогда прежде я не видела такого лица у Ричарда. Никогда и такого тона от него не слышала.
Страх проходит быстро, если нечего терять. А мне нечего – себя я уже потеряла, утопить всё и всех, кто был, утопила. Так что же?
–Ты, кажется, меня куда-то вёл? – теперь в моём голосе холод.
Он спохватывается, кивает, алое уходит из его взгляда, тает. Он идёт вперёд, снова затянутый в свои ткани мага, снова мрачный и явно хранящий тайну. Я иду за ним покорно – ругаю себя и хвалю. Ругаю за несдержанность, хвалю за то, что смогла уйти от конфликта.
Предчувствие, конечно, говорит, что я ещё горько буду переживать этот день, но до правоты предчувствия ещё дожить надо!
***
–Теперь у нас будет два этажа! Всего четыре комнаты и кухня. То есть – две комнаты наверху, их можно отвести под комнаты отдыха и спальни, а две внизу. В кухне, правда, совсем нет ещё раковины и плиты, но это поправимо…– как трудно нагнать в голос радости, когда на тебя смотрят с такой тоской.
Габи, бедная моя Габи! Я тебя подвела, но я заберу тебя из этого «Серого Дома», и в самый короткий срок.
Впрочем, в твоих глазах мало тоски. Её много в глазах других неприкаянных. Они слышат меня, они видят меня, они ненавидят меня, но больше того – тебя. За то, что тебя ждут, тебя не покинули и от тебя не отреклись.
–И Ричард