КРОШ и ВЫХУХОЛЬ или секреты кулинарии

Как я уже говорил, мы с друзьями со студенческой поры болели нижней Волгой и многократно ездили на рыбалку на её рукава. Чаще всего нас привечали Ахтуба и её вторичный рукав, ерик Харабалык, который не уступает по своим качествам обыкновенным рекам. Волга, раскатываясь после водохранилищ, набирает в низовьях свою обычную мощь, скорость воды в ней очень приличная, благодаря чему в реке образуются и большие глубины, и стремнины под крутоярами…
Кто только из друзей и знакомых ни присоединялся к нашему основному костяку! И порой неожиданное сочетание членов компании вскрывало забавные и причудливые черты случайных или не очень – наших спутников.
Время от времени ездил с нами Володя Крашенинников, грезивший в те времена об Америке. Признаюсь, что он вполне реализовал свои мечты в зрелости, став полноценным зажиточным штатовцем, что не мешало ему до последних событий регулярно посещать родную страну, навещая нас и родителей. По своей натуре он был путешественником и искателем приключений.
В компании он часто был забавен – и до такой степени, что его неловкие и порой неадекватные поступки, совершаемые ненароком и приводящие ко всеобщему ущербу, тем не менее, не провоцировали против него репрессивных настроений. Все воспринимали Кроша, как его величали с детства, – в качестве необходимого недоразумения. Его выходки можно было бы пытаться предсказывать, избегая потерь, но на это не хватало ни внимания, ни сил.

Поездка не задалась с самого начала.
Как только мы прибыли на место и разбили палатки, общим решением меня отрядили на срочную ловлю судаков для ухи. За мной не заржавело, уже через полчаса в садке, толкая боками друг друга, шевелились два судака под трёшник и один чуть поменьше. Уха обещала быть знатной. Девчонки быстро начистили картошку и готовились к процессу.
Крошу доверили самую малость – набрать боды в котёл. Чего, казалось бы, проще!
Прошло минут десять с момента, как Вова отправился на крутой берег за кусты. По моей спине побежали нездоровые мурашки. Я вскочил – и бегом бросился к кустам, крича: Крош, ты где?!! Не успел я поровняться с кустами, как навстречу вышел Крош, но почему-то без котла.
–    Упустил, – промямлил он дрожащим голосом, опустив подбородок на грудь, – Но я не виноват, там течение сильное. Только окунул котёл, его сразу вырвало из рук.
Надо заметить, что у Вовы была короткая шея, и большая голова будто перетекала в поникающие плечи, подпираемые снизу объёмистым животом. Получалась некая головогрудь, что, однако, не вызывало антипатий к персонажу, лишь добавляя ему комизма.
-    Вот же чудак на букву «М»! Родятся же такие! Ну, иди теперь судаков чисть, жарить будем, ответил я.
-    Это я с радостью, – оживился Крош.
Понятно, что мне пришлось за халтурщиком дочищать рыбу в неудобных местах.
Ладно, поели жарёхи – и отправились по берегам – набивать рыбы для ямы. Это была одна из главных задач – навялить добра на всю зиму, чтобы процесс поглощения пива сопровождался воспоминаниями о рыбалке, про закусь пивную я уж молчу. но речь – не совсем об этом. А вот о чём.
Вечером, после наступления сумерек, когда все вернулись к палаткам, принеся свои посильные доли улова, яма была уже готова и устлана плотным полиэтиленом. Оставалось её наполнить, переложив рыбу основательными слоями соли,
Вымытая, вернее – ополоснутая, рыба лежала на плёнке рядом с ямой, дожидаясь последней, самой приятной, операции.
-    Крош, ты умеешь рыбу засаливать?
-    А то!
Ну, хоть это можно ему доверить. Хоть какая помощь.
Вовик исполнил доверенное – и вернулся к лагерю, где уже потрескивал костёр.
-    Засолил?
-    Спрашиваешь!
С лёгким сердцем, приняв под ужин по 150, мы разбрелись по палаткам.
На другой день мы прямо с рассвета отправились по своим делам рыбогрёбным.
К обеду рыбацкий народ вернулся, волоча добытое.
Я велел всё притащить к яме. Народ собрался взглянуть на прошлый улов, как «легла» рыба, насколько выступил тузлук под гнётом, достаточен ли гнёт.
Я убрал с поверхности ямы наполненные баклажки с водой, снял доски, накрывавшие полиэтилен – и отогнул плёнку в стороны.
В нос шибанул острый запах гнилой рыбы, тузлуком и не пахло.
-    Крош, ты хорошо рыбу посолил?
-    Обижаешь!
-    А как ты это сделал?
-    Как обычно. Как суп солят.
Комментарии были излишними.
Если кто-то думает, что недоразумения с Вовой на этом закончились, он ошибается – и ошибается глубоко.

А теперь – про про другой персонаж. Вернее сказать – про другую персону.
Прошло года два. Наш костяк в составе той же несвятой троицы, я, Марк и Юрий, закатились на Першинский затон Ахтубы, весной работавший как активная протока.
Хищника по весне там бывало – от вольного. Не говоря о щуке и судаке, можно было реально помечтать о недюжинном соме.
С Мариком на сей раз увязалась влюблённая в него, как кошка, Лена-3 (по счёту и очерёдности Лен в компании), долговязая немного неуклюжая, но, несмотря на утиный нос, довольно симпатичная особа.
Она изо всех сил старалась нравиться Марику. Даже за спиннинг схватилась – и в первые полчаса ловли вытянула на берег щучку под кило.
Номинально мы взяли её как повариху. Марик утверждал, что она прилично готовит. И не было повода и смысла ему не верить.
И вот – первая уха.
Когда котёл сняли с костра, дав напоследок просветлённой пшеном в отсутствие чёрной икорки – ушице пробулькать на медленном огне, от аромата юшки, сдобренной укропом, можно было сойти с ума.
Лена деловито разлила вожделенную парящую жидкость по мискам. Юра первым не стал дожидаться остывания – и, основательно подув на ложку, отправил оную в рот.
Гримасы Луи де Финеса и рядом не валялись с действом, произошедшим на юрином лице.
-    Ты что натворила, крыса!
-    А если бы я не пересолила, Марик бы подумал, что я его не люблю!
-    Ну всё, крысятина, сейчас кирпичом прибью!
-    Аааа, чуть что – сразу «крыса», сразу «кирпичом»! Гадыыыы, – через всхлипы запричитала Ленка.
-    Ладно, ладно, – вступился Марк. – Ты теперь будешь не крысой. Ты – выхухоль.
-    Урраааа! Я – выхухоль, я выхухоль!!! А что такое – выхухоль?
-    Водяная крыса.
-    Уууууууу!.......

Разных персон и персонажей в наших поездках хватало. И нельзя сказать, что мы сильно страдали от этого. Напротив, подобные штуки нас только веселили.
А просто мы – добрый народ.
Вот так.