50. Ёк-макарёк и его товарищи

Научно-фантастический роман «Кластер». Часть вторая

Источник изображений: images.yandex.ru
Источник: https://xn--80aacco7a1al3a7bs7e.xn--p1ai/
Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ


Глава 50. Ёк-макарёк и его товарищи

Штатная и внештатная агентура кластерской мастерской тем временем доносит всё то же, привычное, вполне успокаивающее: мой бесценный Лукич якобы мне не изменял, но сам на навоз изошёл, непосредственно и вовсю бомжует, будто бы метит к нам обратно, теперь окончательно в подопытные. Хочет побыть по другую сторону от своего микшера. Испытать на себе, как на самом деле становиться гением всех времён и народов. А не просто бутафорской сталинской трубочкой помахивать, кося под правящую нелюдь. Или чего-то другого ищет себе на одно место, то самое.
Может и впрямь подогнать его теперь к нам в испытательный вольер, к остальным экземплярам ведущегося эксперимента? Пусть бомжам напрямую мозги полощет, обучает, как правильно «Ёк-макарёк» выговаривать при встрече, прощании или когда уже совсем хана наступает.
Может, исхитрился он как-то, вывернулся и теперь размышляет – если прощу, то какую бы новую борозду мне попортить. Под-ёк-макарёкнуть!
Типы, что с ним были, а они всё-таки были, просто обобрали моего высокочастотного гения до самой нитки и потом благополучно разбежались.

Поэтому Лукич теперь якобы живёт на свалке, у всем известного в городе короля камышовой мусорки Сандро. Интересно, за что тамошний владыка, «теневой мэр» приютил нашего дедку-ёжку?! Не за микшер же?! Тот хоть и триста штук зелёными стоит, но там-то, в камышах и без того зелёных, он зачем?! На всю страну он только мне и нужен был! А на сколько дедка-ёжка информации про меня сдал?! Наверняка регулярно бегал к моим пацикам в подвал похмеляться озверином. И там у них наверняка под какой-то кличкой числится. Интересно, какой. Они же там внешне все старики. Вряд ли крутому хозяину камышей Сандро мог пригодиться такой дряхлый эксклюзив, даже если бы ему его и принесли на блюдечке. Но куда-то Лукич всё-таки слил же свой единственный актив, своего «ёк-макарька» в голове, которым безусловно обладал?! Как можно было умудриться столько пропить?! Какую силищу богатырскую иметь?! Для этого остаётся только одно - действительно являться гением! Отцом каких-нибудь совсем уж сильно-пьющих народов!

Вдруг ушлый старичок и вправду заступил на кластерогенез параллельный с моим, основным?! Любому моему работнику ничего не стоит так сделать в суматохе бесконечных тестовых испытаний. Проверить будет крайне трудно. Вопрос вопросов: кто из моих кошкодавов одновременно пациком подрабатывает?! Кто из бомжей наутро бежит у меня зарплату получать?! Не исключаю мохнатого автора легендарной присказки про дельтаплан, с одноимённым позывным в наших реестрах. А чего стоит перспективный лысый идиот, непрерывно балдеющий от некоей «Мамы Клавы» (под таким позывным он у нас и проходит). Обязательно кто-то, что-то, куда-то не то носит, не то и не тому докладывает. Попробуй за всем этим уследить?!
Кто из них крыса – любого можно ставить на подозрение. Хоть самого Бормана. Кроме меня, разумеется, хотя и в этом начинаю сомневаться.

Лукич, основной подозреваемый, мог и просто сам собой инфицироваться всей нашей спецификой, схватить не ту инфлюэнцию от шастающей повсюду тени Кластера. Тем более, что всё время, внутренне он тяготел к «величию собственной исторической миссии». Трубка с «Герцеговиной Флор» в зубах тому доказательство. По ходу Лукич, сам, будучи высокопрофессиональным пьяницей, наверняка стал вместе с бомжиками прихлёбывать нейропреобразователь, содержащим код допуска в ткущуюся родильную нейросеть для сверхчеловека. Тот самый денатурат «Синеглазка», уже легендарный у нас в лаборатории и виварии. Потом укромно отливать его себе в походный чуфырик, вроде на опохмел души. То есть, как бы добавлять дозу сверх меры, форсировать процесс собственного переформатирования в направлении именно «Герцеговины Флор», любимого нейролептика отца всех времён и народов. Ведь каждый по жизни должен успеть переформатироваться к началу исполнения своей миссии на планете, пока его окончательно не затянул в сторону уже сложившийся вокруг водоворот роковых побочек. Скорее нырнуть в него. И вынырнуть совсем в другом месте. Это когда ещё земная судьба-злодейка сможет его снова запеленговать и накрыть, не дать исполнить призвание?! А он тем временем успеет ещё полжизни намотать на спидометр и вынестись на финишную прямую. Аккурат под носом уходящей прочь фортуны.
Так к чему я это всё?!
Да-да, к тому, что наверняка наш самый крутой и старейший сисадмин фактически принялся приворовывать озверинчик у подопечных бомжей, чтобы поперёд лучшего из них заскочить в сверхчеловеки. Кто его приметил бы за таким делом, он же ничем от них к тому времени не отличался?! От него всегда несло как от обычного бомжа, что и неудивительно, старик-то одинокий. В таком статусе любой завоняется и без всяких экспериментальных условий и санкций. С ума сойти, до чего элегантно это всё выглядит и даже звучит!

Потом бывший наш управляющий сисадмин со своими новыми подручными наверняка сам же и подсел на симптомокомплекс вычищения ОВН (основного внутреннего направления личности). Всё, что выскабливает затаённый стержень человека, что гранит, обсекает его организм изнутри и снаружи, всегда сопровождается изнурительными спайками острых разряжающих удовольствий. Освобождение от прежней программы, её сброс, как правило, сопрягается с эмоцией пикового облегчения, что по сути и является каким угодно оргазмом. Его-то словить можно на чём угодно, лишь бы тянуло вниз. Например, от ковыряния в носу или расчёсывания болячек. Именно поэтому любая деградация крайне привлекательный, затягивающий процесс. На него чаще всегда подсаживаются именно как на героин. Развернуться и в гору подняться далеко не у каждого хватит сил, воли, духа, здоровья. А вот скатиться назад в чавкающий смрад – удовольствие высшего разряда, потому что только там прядет ушами инобытие, подлинный твой хозяин. Подстегивает замешкавшихся разрядами острейших удовольствий.

На вершине собственного духа, на Олимпе - всегда холод обжигающе личной экзистенции. А внизу ещё больший мрак и уже непосильные для преодоления, зияющие бездны всё того же, непрерывно и вот так самоуничтожающегося бытия. Чем дальше и выше, тем непременно тяжелее и страшнее. Вплоть до состояния полной невыносимости избранного пути. Зато вниз катиться лучшее из удовольствий. Поэтому аддикции практически никогда не лечатся. Падающего человека чрезвычайно трудно удержать потому, что он сам этого не хочет, ибо познал он высшее удовольствие высвобождения от оков нагромождённой вокруг себя, наросшей собственной жизни. И принял именно это как своё высшее жизненное счастье, как главную удачу своей судьбы – долгожданное избавление от неё, а заодно от самого себя.



Так всё же по какому пути пошло развитие событий, связанных с исчезновением Лукича, моего бывшего управляющего сисадмина?! Задачка, так задачка!
Прикол отчаянный получится, если мой долгожданный Кластер взрастёт и вылупится на свет божий вовсе не там, где я его сеял и медленно дозаривал, а у меня под боком, фактически за спиной. Не исключено, что однажды утречком мой как бы слабенький дедушка уцепит железной хваткой меня за шиворот и из моего же кресла к чёрту выкинет. Мол, которые тут временные?! Слазь! Кончилось ваше время! И сам начнёт рулить созданием себе подобных. При этом молвит своё фирменное: «Ёк-макарёк! Рано вы нас, стариков, списываете, ох, рано! Мы и не так вас уделаем!».

Не хочется, ох, как не хочется мне окончательно переводить стрелки всё крепнущих ужасных подозрений на Лукича, а всё же приходится. Потому что как-то странно он всё-таки забомжевал. Так не бывает. От хорошего дурного не ищут. Даже алкаши, даже совсем улётные бомжики такого себе не делают. Верный признак того, что ему чего-то такого нереально реального наобещали, может настоящего табака насыпать под хвост, если он побежал туда, неведомо куда, и вряд ли всё же в камыши, просто ног под собой не чуя, ради харакири похерив всё. А уж меня-то и в самом деле наверняка с потрохерями сдал. Действительно, ни за понюх табаку. Он-то всю мою айтишную кухню - или почти всю - изнутри знает, кое-в-чём и получше Петрухи.

То-то, смотрю, именно с исчезновением Лукича всё наперекосяк у меня и начало идти, как бы я ни хорохорился (можно сказать и хорохерился). Словно бы оказалась пройденной точка невозврата. Наш старичок стоял со мною рядом у самых истоков нашего Изделия. Теперь, без него, всё валится, всё только к худшему в худшем из миров становится. Как бы это не обломало мне решающую, последнюю стадию! Доводку Изделия до полной готовности. Лишь бы не обделаться в наиболее критический момент! До чего же обидно может быть! Получится - что сглазил! Потому что заранее торжествовал победу! Столкнул зыбкое равновесие с лестницы. Оно и переломало себе все кости. Заодно и мне с моим творением.

Цена Лукичу, старому коню, действительно обделавшему свою, точнее, мою борозду, наконец-то обозначилась довольно определённая и чересчур безрадостная. Но только тогда она обозначилась, когда пришлось её заплатить. Так я и узнал её, цену ту. А то всё «бесценный», да «бесценный»! Синичку хоть в пшеничку! Чёрта с два переделается! «Станешь седым как дым, но не изменишься!». Такую стальную волю к удовольствиям не разогнуть никому и никогда! Нет, на что-то бы действительно стоящее направить!
Долгонько же я носился с ним, старым хрычом! Если бы знал заранее, то и не прикупал никогда такого кадра. Всё тот же Борман насоветовал, даже повелел. Хуже нет бесценных зубров с отягощённым прошлым. Лучше салаг набирать, да спокойно выкачивать из них соки. Тогда хоть только пелёнки за ними стирать, а тут - собственных штанов можно лишиться, а то и чего посерьёзнее.


Бывшие товарищи моего «ёк-макарька», салажата Икоркин с Пиончиковым, совсем смикшировались, слились с фоном. Впаялись в дело по самые электроды, вроде по уши вработались. Наверно поэтому я их не вижу и не слышу. Знаю только, что сбоев в работе пока никаких не допускают. Ладно. Придётся обстоятельнее присмотреть и за ними, сразу, как освобожусь. Подозреваю, там тоже разгребать не разгрести, не исключено, что и там обделаюсь. Тут ни в чём зарекаться не стоит, обязательно пролетишь.

Курочкин, петушок-золотой-гребешок, тот по-прежнему совершенно открыт и незамутнён, аки агнец божий. Лишь он меня пока что никак не разочаровывал, тьфу, тьфу! Как бы не сглазить! Всё грозится написать мемуары или роман под названием «Битва железных клонов». Или «Чудо предательства». Флаг тебе, родной, в одно место. Лишь бы сам не начудил чего-то в том же роде. И на том тебе спасибо будет. Ты мне ещё подробный отчёт не дал про события в ту роковую ночь, когда оба моих прото-Кластера внезапно сошли со стапелей, дико обломались и до того колоссальный шухер навели в городе, что еле удалось замять. С помощью Бормана, разумеется. Иначе бы всех нас уже в железа заковали, да по этапу отправили.


Про леди Ксю, то есть, про хитро затаившуюся, чего-то выжидающую Ксюшку-Оксанку агентура так