Жил-был на свете Лёша. Он был бы полный олень-тюлень-валенок, но к счастью он уже был лось. Хотя к счастью это или нет, но оленем его уже не назвать хотя бы из чувства объективности. Правда, хрен редьки не слаще. По натуре он был полный олень. И по жизни ему не везло по той же причине.
У людей таких называют мямля, хлястик или инфантил. По той же причине он не мог обзавестись потомством. Не то, чтобы лосиные коровы были особо разборчивы или требования у них были завышены сверх меры. Напротив, во время гона они были схожи со студентками медучилища, дорвавшимися до свободной жизни! Безотказные, как трёхлинейки Мосина, они были «уже всегда». Но из-за хронического невезения, как только он вспрыгивал на свою избранницу, то обязательно между ними попадался какой-то сучок, не замеченный Лёшей, коловший его прямо в гениталии. Или находился так же незамеченный соперник, во время схватки с которым как на зло отваливались рога, хотя и было ещё не время.
Свернуть
А однажды, когда он сопровождал очередную невесту, спелую и сочную, как московская хала, она, имевшая более пышные формы, легко, словно газель, рысцой перебежала небольшое болотце. Лёша же, сунувшись за ней следом, по самые уши провалился и увяз в трясине. Уже совсем отчаявшийся, безучастный ко всему, он стоял в болотной жиже, высоко задрав морду и даже не пытался найти пути к спасению. Стоял неделю, другую… Болотце засохло, усохло так же и тело Лёши, и он, хотя и с трудом, но смог выбраться из болотных «валенок», не уступающими по твёрдости бетону.
Измождённый и изрядно оголодавший, Лёша побрёл к лесным яслям, устроенным егерями специально для таких бедолаг. Был разгар лета, и кормушка яслей, естественно не пополнялась. Лёша побродил вокруг, нашёл горстку соли-бузуна, а больше ничего. Идти пастись в молодой ивняк Лёша побоялся, а потому он лёг рядом на прошлогоднюю листву и горько заплакал…
- Что, брат, совсем хреново? - услышал он прямо над собой.
Это был егерь Егорович. Это он зимой словно лесной Дед Мороз развозил им по яслям и кормушкам ароматную морковку, хрустящую свёклу и поскрипывающую капусту.
- Егорыч, пристрели меня! Не могу больше, сил моих нет.
- Ну ты…. это.. Не дури, парень! Ты ещё в самом соку, тебе ещё жить да жить. Возьми себя в руки — ты же мужик в конце концов!
- Да какой к чёрту мужик?! Только что рога! Да и те местные тёлки с другими лосями наставили.
- Я вот что думаю: ты, если решишься, то давай ко мне на кордон приходи. Хотя бы отъешься, силы восстановишь, а там видно будет.
Эту ночь сытый Лёша впервые спокойно спал на душистом сене!
Ну и прижился он у старика! Ходил за ним, как собачка, когда тот развозил корм для кабанов, лосей и зайцев по лесу. Силы постепенно возвращались, Лёша креп и матерел. Однажды в ясный морозный зимний день Егорыч, как-то пристально посмотрев на Лёшу, вдруг сказал:
- Шабаш, паря, женить тебя пора!
Лёша обмер… Он явственно вспомнил все свои амурные неудачи. Опять предательски задрожали колени. В сердце прочно зародилось ожидание очередного провала.
- Так я и знал: счастья много не бывает, - грустно произнёс он.
- Не горюй, хуже не будет! А коли будет — так-так и быть — пристрелю! - жизнерадостно пообещал Егорыч, - одно жаль: не пьёшь, а то бы налил, - ну а я так и быть, за здоровье молодых пригублю. С этими словами Егорыч вытащил чекушку водки и залихватски «пригубил» всю до дна.
Затем Егорыч скомандовал:
- А ну-ка прими вид бравый и залихватский! Чай невесту встречаешь!
Он повернулся к лесу и закричал:
- Люся, Людка, Людмила! Иди сюда, профура! Сейчас тебе смотрины буду устраивать!
На его зов за изгородь кордона вошла молодая лосиха, и, замерев, скромно потупила глазки. Это была та самая молодуха, из-за которой Лёша угодил в болото. Только сейчас она была не насмешливо-озорная, а покорно-податливая. Ещё бы! Теперь перед ней стоял не тот лядащий недомерок, покрытый язвами со взглядом «унылого говна», а вполне высокий широкогрудый уверенный в себе мощный красавец.
-Ну, как тебе наш гвардеец? - Люся промолчала, только робко ткнулась мордой Лёше под лопатку.
- То-то же! Цени!
Егорыч обнял обоих лосей за шеи.
- Ну, счастья вам, детки!, - и смахнув случайную слезу, взялся за топор.
Словно стесняясь друг друга, лоси пошли в лес. К вечеру на кордоне их поджидало вполне сносное для лосей жилище. А через пару лет кордон Егорыча в шутку называли уже лосефермой. Иногда приезжали детишки из ближних школ, а иногда и журналисты. Тогда Люся и Лёша становились медиазвёздами.
Как-то зимой сломался у Егорыча снегоход. Пришлось для развоза гостинцев для лесных обитателей запрягать в сани Савраску. Это был старый мерин с опущенной к земле головой. Дорогой Егорыч грустно подшучивал над ним: «Везде-то я тебя обгоню, Саврасый!» Хоть и просто бегом быстрее, а и помру раньше! Так что не увижу, как тебя на колбасу отправят!» Лёша как всегда шёл за санями, всё слышал и недоумевал: зачем старый смерть торопит? И шуточки у него не смешные совсем. Вдруг Савраска тревожно захрапел и встал. Навстречу саням приближалось трое волков. Откуда они взялись? Вроде в местных лесах их уж много лет не видели? Сворачивать с узенькой дорожки среди глубокого снега было некуда. Ружья с собой Егорыч не брал. Вдруг огромная чёрная тень прямо по сугробам пробежала рядом и встала между волками и санями. Егорыч глазам не верил: где это видано, чтобы лось сам на волков пёр? Ну лосиха ещё могла лосёнка защищать, а самец-то с какого перепугу? Но это был Лёша! Он твёрдо стоял на тропинке, и волкам тоже было не окружить его, не утонув в сугробах. Лёша, наклонив голову и выставив рога медленно наступал на хищников. На секунду они оторопели и тут же поплатились за это: передний из них мгновенно рухнул с расколотым передними копытами черепом. Остальные в панике бросились наутёк.
Ещё метров двести Лёша преследовал их, затем остановился и, часто оглядываясь, медленно пошёл назад. Когда он подошёл, Савраска уже успокоился и перестал прядать ушами. Егорыч по-прежнему сидел в санях и держал вожжи. Глаза его были открыты. Редкие снежинки падали ему на лицо, но почему-то уже не таяли….
