После публикации рассказа «Настоящая», о воспоминаниях дочери
известного писателя, меня стали спрашивать о тяжком периоде его жизни,
когда, после ареста второй жены, остался с малолетним ребенко на руках.
Любят у нас такие подробности.
Например. Известный путешественник рассказыает о своих
странствиях и открытиях, а его спрашивают о решении собственных бытовых
вопросов. Как жил? Где и чем питался? На чем спал? Он, конечно, отвечает,
и сводится, в понимании окружающих, вся его история к непрерывной
борьбе с бытовыми сложностями.
Или вот. Рассматривают на общем собрании в трудовом коллективе
плохое поведение одного товарища, который по чужим женам гулять
любил. Нет более интересной темы. И не важно слушателям насколько
это нехорошо, их подробности той или иной интимной связи интересуют.
Подобное любопытство удовлетворять не собираюсь. А тем, кто
серьезно хочет понять человека, оказавшегося в такой ситуации, кое-что
сказать могу.
Дело было в октябре тысяча девятьсот тридцать восьмого года.
К тому времени аресты по всей стране, а в столице, особенно, набрали
наивысший размах. Многие редакторы разных изданий уже исчезли
с рабочих мест. Жена сильно нервничала, писатель, как мог, успокаивал.
- У нас карательные органы без вины не хватают, - говрил, стараясь
придать уверенности то ли ей, то ли самому себе.
- Я же тех людей знаю, кого арестовали - в отчаянии отвечала она, -
Ну, какие они враги?
- Мы, просто, многого не знаем, - до чего наивно, иногда, звучат
слова надежды.
На следующий день жену арестовали. На рабочем месте. Вела она
себя достойно. Истерики не закатывала. Верности власти не клялась.
Не портила дополнительно нервы окружающим и себе.
На квартиру не приходили. Обыск с разгромом не устраивали. Уважали
статус.
Писатель, конечно, сразу все понял. Оставил ребенка на попечение няни
и кинулся жену спасать. Приняли его в органах любезно, сразу встречу
с любимой дали.
- Со мной все ясно, - говорила она удивительно спокойно и
мужесвенно, совсем не так, как в последние дни, - За политическую
близорукость, приведшую к тяжким последствиям. От пяти до восьми.
Там целый список. Я поняла, что все уже решено.
- Нет! Так нельзя! - возмущался писатель, - Я тебя вытащу. До
самого верха дойду! Меня все знают.
- Поверь, про тех тоже все знают, - неожиданно ласково произнесла
жена, - Лучше береги себя, сына береги. Твоя любовь все беды пережить
поможет.
Но он боролся и дошел до самого верха. До приема у Главного.
- Я ознакомнлен с вашим делом, - медленно, по привычке, произнес
он, предупредительным жестом отметая какие-либо объяснения, - Кто
мог знать, что врагов народа окажется так много? Например, один из них
написал о том, что по моему указанию погубили изветного полководца.
И это творение было опубликовано в издательстве, гда трудилась ваша
жена. Тогда она не занимала столь значительной должности, как сейчас,
но была одним из тех, кто одобрил публикацию этого опуса. Скажете,
это было давно. Но ведь и число врагов народа росло посепенно, пока
терпению власти не наступил конец. Поэтому, ничего для облегчения
положения вашей жены я сделать не могу. Понимаю чувства к ней и то,
что малеький ребенок остался без матери. Но так случилось, что в
живни настало время выбора. Родина или женщина. Прямо, как у
Гоголя, любдю этого писателя. И ваши творения люблю. Хорошо пишете.
Правильно. Честно. Не заискиваете. Ценю. Жизнь сына тоже зависит от
вашего выбора. Быть ему сыном известного писателя или сыном врага
народа. Правда, у нас сын за отца не отвечает, но хороший сын
всегда должен быть готов разделить судьбу родителя. Подумайте об этом,-
и снова жестом показал, что визит окончен.
В то время писателю было столь тяжко, что не удержался и в одном
из рассказов признался, что хотелбы эту жизнь зачеркнуть, ести была
бы возможность жить заново. Признался и одернул себя за слабость.
Что он хотел зачеркнуть? Стремление в счастью людей? Любовь к своим
женщинам, детям? Веру читателей в его героев? Нет! Не предаст он их.
Примет все, что есть и будет.
Посадили жену на шесть лет, ждал, растил сына, продолжал писать
книги для детей. Потом война. Сдал ребенка в специальный итернат
и пошел воевать. Погиб.
Долгое время считался пропавшим без вести. Нашлись умники,
что стали подозревать в измене, переходе на сторону врага. Многих
пропавших без вести подозревали. Но Главный все эти сплетни разом
пресек.
- Он честный! Верю ему! - сказал, как отрезал.
В середине сентября сорок первого жена писателя, отбывающая
аключение в лагере, внезапно, потеряла сознание. «Вот и все, - произнесла,
когда привели в чувство. Из лагерной больницы так и не вышла. Тихо
и медленно угасла к декабрю.
Власть успешно заменила сыну писателя отца и мать, получив
за это бесконечную благодарность и верность.
