На территории заброшенного пионерского лагеря обосновалась воинская часть. Весьма специфическая.
Солдатики там ходили в милицейской форме.
Официально это называлось так.
СМВЧ - специальные моторизованные воинские части внутренних войск МВД Российской Федерации. Основная задача - охрана общественного порядка в крупных населённых пунктах, и борьба с уличной преступностью.
В чью-то «умную» московско-министерскую голову пришла «великолепная» идея!
Если призвать на срочную службу – на два года, обыкновенного восемнадцатилетнего пацана, ничего не соображающего в уголовном и административном праве, не имеющего реального жизненного опыта, не обладающего навыками грамотного силового задержания, напялить на него милицейскую форму и отправить патрулировать городские улицы – все уголовники в ужасе забьются по норам. А уличная преступность сведется к нулю. А-ха! – надежды юношей питают.
Да, были случаи, когда солдатики-милиционеры противостояли уличным хулиганам, задерживали преступников, рисковали жизнью, бывало гибли.
Но в реальной действительности по большому счету эффективность их деятельности приближалась к нулю.
Раньше опер с подобными подразделениями не сталкивался. Не было подобного в их краях. Он, конечно, слышал, что данное изобретение не блещет новизной.
Вся эта опупея началась еще в 70-х при СССР. Но после развала Союза, к началу «лихих девяностых» превратилась в откровенную профанацию.
Зольдатики в плохо сидящей серой милицейской форме-«полевке», вооруженные резиновыми дубинками, выглядели не очень внушительно и могли произвести нужное впечатление на хулиганов примерно 2-3 класса начальной школы. Максимум.
После появления патрулей на улицах народ быстро понял – кто они такие. В городе их ласково называли «ментята». Практически не обижали. Мужики могли поделиться с патрульными – сигаретами, а сердобольные уличные торговки бесплатно угощали пирожками и булочками.
В принципе, милицейский батальон снаружи выглядел, как обыкновенная воинская часть. Огражденная территория, КПП, ворота со звездочками.
Однако Виктора весьма напрягало то, что бывший пионерский лагерь находился неподалеку от трех поселков. На территории, за порядок на которой отвечали они с местным участковым.
А проблемы были такими же, как и в любой воинской части.
Солдатики бегали в «самоходы», покупали самогонку у бабок, тесно дружили с местными шалавами, устраивали драки на танцульках в поселковом Доме Культуры. В общем, практически, как во всех частях славной Советской Армии, особенно в период превращения её в Армию Российскую.
И это все бы ничего. Но ведь солдаты-срочники могли устроить и более серьезные проблемы.
Виктор вспомнил, как год назад он задолбался искать неведомых курильщиков-сладкоежек.
Те взламывали поселковые магазинчики, ларьки, а воровали только конфеты-шоколадки-печенье и сигареты. Сигнализации, подключенной к пульту вневедомственной охраны, ни в одном из них не было.
Дорого слишком, нерентабельно. В магазинах в то время свободно торговали всем подряд. От рыбных консервов до пальто и курток. Так вот, шмотки-посуда и прочие ценности воров не интересовали.
Только сладости и сигареты.
Когда подобных нераскрытых краж стало уже с десяток, начальство открыто заявило Виктору, что опер видимо теряет квалификацию и ему пора подумать о работе в народном хозяйстве.
Местные урки, из которых опер с участковым Николаем вытрясли всю душу, клялись-божились, что это не их рук дело. Да и городским-залетным, ехать в село, чтобы стырить несколько кило конфет – смешно. И ларьков в городе больше. Сначала было подумали на местных подростков, но во всех поселковых школах у опера и участкового были неплохие оперативные позиции, и информация о подобных забавах однозначно вылезла бы наружу.
Законом это было запрещено, но агентуру в молодежной среде, среди несовершеннолетних, опер все равно вербовал, наплевав на приказы и инструкции. Ведь они составлялись до наступления лихих девяностых.
Приказы с двумя нулями, регламентирующие оперативно-розыскную работу, написанные суконным языком, базирующиеся еще на советские методы, не предусматривали появления в природе тринадцатилетних проституток и наркоманок, четырнадцатилетних сбытчиков фальшивых долларов, или пятнадцатилетних разбойников с настоящим боевым оружием.
К тому же они не учитывали еще одну очень важную вещь.
Отрицательную перспективу, так сказать.
Девочки и мальчики, с детства пропитанные воровской идеологией, подрастая, активно пополняли ряды преступников всех мастей. Начав работать «на земле», то есть на закрепленной за ним территории, Виктор часто сталкивался с подобными явлениями. Поселков, за оперативную обстановку в которых он отвечал, у него было девять. Бегать из поселка в поселок, высунув язык и раскрывать что-то личным сыском было бессмысленно. Сутки не резиновые.
Именно поэтому Виктор вербовал молодняк.
Негласно, естественно, и начальство об этом в известность не ставил.
Новые времена – новые методы.
Общаясь с жителями поселков, он ненавязчиво расспрашивал про молодежь, которая вызывала недовольство законопослушных жителей и составлял списки особо выдающихся особей.
Потом приходил в поселковую школу и просил директора устроить ему встречу с учителем, который проработал в этой школе больше всех. А уже у учителя, который зачастую учил уже внуков и внучек своих первых учеников, выведывал информацию об «особо выдающихся личностях». Кто на руку нечист, кто пытается выбивать деньги у более слабых, малолетние нимфетки, слабенькие на передок, кто растет в семьях, где родители алкоголики, или наркоманы. Все они попадали Виктору на карандаш. В чем-то данные, полученные от учителей совпадали с ранее полученными, в чем-то дополняли друг друга. Вербовать молодежь было легко.
Детские обидки.
Кто над кем издевается, кто кого побил, какая барышня у своей подружки парня увела, кто кому завидует, распускает сплетни и прочее… прочее… прочее… Поэтому сливали подростки информацию друг на друга с огромным энтузиазмом! А кому-то просто нравилась игра в «шпионов и агентов»
Оперативные позиции в молодежной среде были, а информации по отрокам и отроковицам причастных к кражам из магазинов – не было.
Именно поэтому Виктор вербовал молодняк.
Негласно, естественно, и начальство об этом в известность не ставил.
Новые времена – новые методы.
Общаясь с жителями поселков, он ненавязчиво расспрашивал про молодежь, которая вызывала недовольство законопослушных жителей и составлял списки особо выдающихся особей.
Потом приходил в поселковую школу и просил директора устроить ему встречу с учителем, который проработал в этой школе больше всех. А уже у учителя, который зачастую учил уже внуков и внучек своих первых учеников, выведывал информацию об «особо выдающихся личностях». Кто на руку нечист, кто пытается выбивать деньги у более слабых, малолетние нимфетки, слабенькие на передок, кто растет в семьях, где родители алкоголики, или наркоманы. Все они попадали Виктору на карандаш. В чем-то данные, полученные от учителей совпадали с ранее полученными, в чем-то дополняли друг друга. Вербовать молодежь было легко.
Детские обидки.
Кто над кем издевается, кто кого побил, какая барышня у своей подружки парня увела, кто кому завидует, распускает сплетни и прочее… прочее… прочее… Поэтому сливали подростки информацию друг на друга с огромным энтузиазмом! А кому-то просто нравилась игра в «шпионов и агентов»
Оперативные позиции в молодежной среде были, а информации по отрокам и отроковицам причастных к кражам из магазинов – не было.
Агентура опера и участкового и в уголовной среде, и по малолеткам по поводу странных краж молчала, как бесструнное пианино.
Не местные и не городские. Кто???
В конце концов удача им улыбнулась.
Кто пашет, тот всегда дождется урожая.
Под окном очередного взломанного магазинчика, на краю полувысохшей лужи опер с участковым обнаружили отпечаток армейского ботинка. Воинская часть была не слишком далеко. Минут сорок пешочком через лес, возле соседнего города. Не их это была территория, даже не их район, да и как-то не было ранее нужды общаться с товарищами военными.
Точнее часть была не армейская, а пограничная. Для разнообразия дислоцированная на территории не пионерского лагеря, а бывшего санатория.
Опер с участковым Николаем отправились туда, с официальным, так сказать, визитом.
Доложились на КПП и попросили вызвать «особиста» - сотрудника военной контрразведки.
Сколько лет прошло, а в армии контрразведчиков так «особистами» и называют, по привычке. Контрразведчик Сергей оказался весьма дружелюбным и компанейским парнем. Приказал выписать им пропуска и отвел их в свой кабинет. Услышав суть проблемы с магазинными кражами, несколько заскучал.
Виктор уловил его настрой.
- Сергей, я тебя прекрасно понимаю. Кражи из магазинов — это конечно не хищение оружия и не шпионаж. Для контрразведки интереса не представляют. Естественно, что мы сами должны отработать. Но ты и нас пойми. На территорию воинской части юрисдикция МВД не распространяется. Официально, через военную прокуратуру обращаться – десять пар обуви стопчешь. Поэтому сразу в вашу службу и обратились. Как опер – опера прошу, помоги.
Сергей помолчал.
- А что, они у вас и в самоходы не ходят? Ведь других частей в этом регионе нет, - высказался Николай.
- Нет парни. Не так все просто. Решение по вашему допуску должен принять командир части. И потом – почему вы решили, что это наши бойчишки? Да и в самоходы им ходить просто не с чем. Мы денег уже третий месяц не видим. Ни рядовые, ни офицеры. Впрочем, как все, как и везде.
- Ну, сам посуди, - добавил Виктор, - прежде всего – отпечаток армейского ботинка. Да, согласен, мало ли кто может подобную обувь таскать. А вот набор похищенного… Сладости и сигареты. Причем в десятке краж одно и то же.
Два этих момента – вместе, ни на какие мысли не наводят?
- Согласен! – хлопнул ладонью по столу Сергей. - Пойдем к командиру.
Бравый полковник покривился, уяснив суть просьбы.
Но разрешение дал. Походить по части, поговорить с кем они захотят. Только вежливо и только в сопровождении особиста.
- Да все мы понимаем, товарищ полковник. Посмотрим… поговорим… Ну, а нет – так нет. Отрицательный результат – тоже результат. Вам же лучше, с ваших подозрения снять.
Встречавшиеся на территории пограничники с удивлением смотрели на их компанию. Капитан в милицейской форме вместе с «особистом» Сергеем, которого само-собой все весьма опасались - заставлял погранцов невольно напрягаться.
О-ёооо! – явно кто-то в залете.
На Виктора в кожанке и джинсах внимания не обращали.
И все же – кто пашет…
В курилке, возле одной из казарм, опытнейший волчара – участковый Николай Шишкин углядел-таки интересный момент.
Явный дембель, с ремнем на яйцах и расстегнутым крючком воротника, с видимым удовольствием закурил сигарету, которую достал из… красно-белой пачки «Мальборо».
- Ни хрена себе, у вас солдатики живут! А ты говоришь, Серега, что вам денежное довольствие не платят. – Участковый жестко перехватил руку дембеля с сигаретной пачкой.
Старослужащий был тут же взят в оборот. И под давлением такой внушительной компании раскололся моментально, до самой задницы.
- Не-не! Откуда у меня деньги, на такие сигареты?! Это я у молодого забрал. Не по чину ему салаге «Мальборо» курить.
- Ха! А у молодого откуда?
- Ну-у, не знаю. Я не спрашивал. Может ему посылка пришла, или перевод денежный.
Но опытный, сам отслуживший срочку, Виктор прекрасно знал, что, даже, если у солдатика и есть деньги, никто и никогда из курильщиков не будет покупать «Мальборо», если за такую же сумму можно купить десяток пачек «Примы». Дешевые, крепкие сигареты без фильтра. Попросят сигареткой поделиться, за положняк, но никто и никогда не отнимет всю пачку.
- Так! Быстро! У кого конкретно? Из какого подразделения? Фамилия. Ну! – поднажал на него опытный контрразведчик,