Меня зовут Мотя. Я сейчас лежу на кучке осенних листьев, которые забило сквозняком к крыльцу ломбарда. Сегодня ночью мне сделали укол, стало муторно, заболела голова, подкатила к горлу тошнота, совсем как тогда, когда оперировали.
На сырых листьях, а асфальт был еще холоднее неприятнее, я свернулся калачиком и
плакал, потому что меня никто не любил, и снова выкинули на улицу.
Правда был один мальчик в нашем дворе, он меня и назвал Мотя, вот так и сказал, когда увидел: «Эх, Мотя, ты Мотя!»
Тогда, маленьким щенком, меня одна тетя ударила камнем по голове, потому что я захотел поиграть с ее девочкой, вернее с игрушками, которые висели у той на ранце, но девочке не понравилось это, она закричала, а ее бабушка завопила еще громче и ударила меня камнем. Кожа треснула, кровь заливала глаза, было больно и обидно. Я кричал. Прибежала моя мама, худая с обвислыми сосками, просто кожа да кости, она так тоскливо лаяла, но ничего не могла сделать, в нее тоже полетели камни.
- Развели тут псарню, на детей бросаются, бешеные, надо вызвать гор отлов — кричала тетя , кидая камни.
Пришел тот мальчик, положил меня в коробку, сказал:
- Эх, Мотя, ты Мотя!
Потом попросил друга:
- покарауль его, я принесу перекись и зеленку, и антибиотики от нашей Берты, мама ее сейчас лечит, а у этого Моти тоже рана большая, мама говорит, что в таких случаях может быть заражение!
Два дня потом я был счастлив, правда мальчик сделал мне укол, промыл рану и смазал ее зеленкой, но он был ласковый, гладил меня, называл Мотей, и ему очень нравилось сердечко на моем носу..
Потом приехал горотлов, нас забрали.
- Будем на суку тратить дротик? - спросил один дядька другого с ружьем.
-Зачем? Собирай щенков, а она сама за ними прибежит.
И мама побежала, она поджала хвостик, скулила и заглядывала людям в глаза, словно просила, что бы те не навредили ее детям.
Дядьки оказались добрые:
- Запрыгивай , милая, ничего мы твоим детям не сделаем, поехали с нами, хоть поешь вдоволь.
В гор отлове нас кормили, хотя с мамой разлучили. А потом все мои братики и сестренки заболели насморком. Ветеринар сказал:
- Придется усыплять…
Только я не заболел, потому что тот мальчик, который назвал меня Мотей, делал мне уколы — антибиотики, да, и ветеринар тоже говорил про братиков и сестренок:
- Антибиотики уже не помогут.
Мама осталась жива. И как-то пришли люди и забрали ее домой. Я громко лаял, но моя клетка была далеко, она повернулась, заскулила, стала меня искать, но не нашла, а ей надели красивый ошейник с брелком в виде маленькой косточки, где написан адрес и телефон владельца, если вдруг она потеряется, то ее так обязательно найдут, потому что люди будут теперь маму любить.
Мне не повезло. я лежу на сырой осенней листве, потому что подрос, мне сделали операцию, и теперь могу жить сам без теплой будки, еды, воды, меня никто не научил выживать в мире людей, машин, находить ночлег. Я один, без стаи, без хозяина, скорее всего эту зиму я не переживу.
Но что это? Усы, мокрые носы, кто тут топчется?
- привет, чего грустишь? - спросил веселый рыжий песик.
- отстань, меня выкинули на улицу из моей клетки, я никому не нужен, мне грустно и страшно! - огрызнулся я.
- да не скули, мы вот с друганом весело живем, давай с нами, - говорил рыжий и вилял хвостиком
Я сначала рычал, но рыжий и белый вели себя дружелюбно.
С опаской встал к ним навстречу. И пусть я пока плохо себя чувствовал, но мы побежали вместе, потому что с друзьями легче разыскивать еду, воду и тепло.
Они привели меня на пустырь, там были миски с водой и кормом. Что это за рай такой?
- Это люди сюда приносят, ешь давай, тут не всегда такое бывает.
Вот так я с друзьями, и благодаря людям пережил свою первую зиму дикарем.
Но однажды наш рыжик попал под машину на трудном перекрестке, хотя он сам меня научил переходить правильно дорогу, и заболел.
Рыжий лежал возле кормушек и умирал без движения. Белый затосковал, перестал радоваться, каждый раз ложился возле друга, клал на него голову и грел по ночам не уходя на теплый люк.
Стало совсем плохо.
Однажды на пустырь приехали люди, и мальчик, который был с ними, как закричит:
- Мотя!
И я вспомнил, что меня так зовут!
- Смотрите, он нашелся, вот его сердечко на носу и шрам! - все еще кричал мальчик, не веря своим глазам.
Он меня обнимал, гладил и говорил, совсем, как тогда, когда я был маленьким щенком:
- Эх, Мотя, ты Мотя!
И стало вдруг так хорошо и весело.
- Мама, папа, давайте заберем его!
Оказывается у них все таки умерла их старая овчарка Берта, хотя ее лечили антибиотиками, которые меня вот спасли. Они переехали жить к своим стареньким родителям в частный дом, потому что за ними надо было тоже ухаживать, как за Бертой. Но они любили собак, поэтому привозили сюда корм…
- бери, во дворе места полно, - согласились родители, потому что помнили, как расстроился сын, когда увезли щенка, а потом еще больше расстроился, узнав в горотлове, что все малыши умерли от болезни.
- Мотя, запрыгивай в машину, пошли домой! - позвал мальчик.
И было так радостно, я уже собрался запрыгнуть в машину, но как же белый и рыжий, ведь они мои друзья, и они умрут тут без меня.
И я, как моя мама когда-то, поджал хвостик, прижал уши и заскулил, потянул мальчика за рукав к белому и рыжему.
Стал прыгать возле них, лизать их мордочки, а они тыкали в меня свои усы и мокрые носы.
- Папа, мама, у нас же хватит места во дворе, ну , пожалуйста, они тут умрут! - у мальчика навернулись слезы на глазах.
Отец схватился за голову, молча пошел в машину, открыл багажник, достал маленькую лопатку, подошел к рыжему и стал отковыривать его изо льда, потому что тот примерз намертво, пока лежал без движения.
Рыжего отвезли к ветеринару, тот сказал:
- Ничего страшного, гипс, и колоть антибиотики!
Теперь рыжий жил дома, а мы с белым в будке во дворе.
Но когда у тебя есть дом, и там тебя любят, то какие-то морозы для дворовой собаки — это такая ерунда!
