Дашенька болела вторую неделю.
Выздоровления не наступало. Приходили на дом врачи, чрезвычайно красивые тётеньки и безобразно серьёзные дяденьки. Выслушивали жалобы. Спрашивали, что беспокоит. Стетоскопом слушали грудь и спину. Просили дышать и не дышать. Интересовались, когда приседаешь, кружится голова. Просили показать язык. Произнести громко звук "а". Выслушав ответ, делали умное лицо. Задавали уточняющие вопросы и, не получив удовлетворяющего ответа, было видно по сжатым недовольно губам и сдвинутым бровям, ставили диагноз, выписывали рецепт и уходили.
Каждый врач, казалось не одной Дашенька, всей семье, старался щегольнуть учёностью, знанием латинских слов, умением отличить хрипы в груди от стука бабушкиной швейной машинки. Их манипуляции больше напоминали шаманские камлания, но никак не действия современного врача, получившего прекрасное высшее образование и прошедшего интернатуру.
«Меня за что-то наказали», - думала Дашенька, грустно глядючи в безрадостное окно, за которым по печальному серому небу медленно плыли тяжёлые тучи. Этой мыслью она поделилась по большому секрету с бабушкой. Та всплеснула руками:
– Господи, внученька, дак за какие провинности тебя так серьёзно наказывать? Нешто набедокурила, что признаться стыдно?
– Вместе с подругами бегали по лужам, - призналась Дашенька.
– За это не наказывают, - пояснила бабушка.
– А за что наказывают? – очень хотелось Дашеньке знать причину наказаний.
– За грехи.
– За какие?
– Чижолые, - бабушка иногда перевирала слова, чтобы рассмешить внучку и себя, сегодня этот фокус не прошёл. Дашенька почувствовала неловкость, захотела сказать что-то доброе бабушке, но от оправданий спас вовремя пришедший на помощь кашель. Бабушка побежала на кухню за травяным настоем. Дашенька же укуталась в пуховый платок и принялась дефилировать по своей комнате, кашляя уже больше напоказ, чем по причине самого кашля.
Послушно выпила горьковато-сладкий отвар, от него почему-то всегда тошнило, и легла спать. Бабушка одобрила внучкино решение:
– Больше спишь, быстрее выздоравливаешь.
Спать-то как раз совсем не хотелось! А чего хотелось, сама не знала. «Настроение у меня сентиментальное, – пожаловалась сама себе Дашенька. – Вот и хандрю. И болею». Дашенька горько вздохнула и сильнее укуталась в шаль. «Буду считать баранов, – решила девочка, – с обезьянами не уснёшь. Рожицы строят и смешат, какой же тут сон!»
Бараны не спешили идти на выручку. Блеяли, сбивали со счета и в итоге, рассердившись, Дашенька укуталась с головой и начала себя жалеть. Всем маленьким деткам известно, что лучше, чем сам себя, никто не пожалеет. Ну, как исключение, в редком случае бабушка или мама.
В голову лезли одни нехорошие мысли. От них совсем тошно становилось на душе. «Может, дело в погоде? – задалась вопросом Дашенька. – Был бы январь морозный и снежный, глядишь, и настроение было бы не кислое. А если на улице, то снег, то дождь. Если вместо сугробов огромные лужи... – Дашенька снова горько вздохнула, - ну, скажите, люди добрые, как тут от тоски не помереть?»
Дашенька приоткрыла краешек платка. Показался симпатичный носик и правый глаз. Несколько ворсинок приятно щекотали веко. Девочка с сожалением посмотрела в окно. Унылый, серый вид низкого неба, исколотого остриями антенн. Мокрые крыши. Промокшие стены. Блеклые окна. Ужас таёжный, как говорит тётя Оля, проезжающая раз в год в отпуск с крайнего Севера. Как-то Дашенька поинтересовалась, а может ли быть что-то ещё крайнее. Тётя недолго думая ответила, дескать, крайнее только край земли. Конечно, Дашенька ничего не поняла из замысловатого ответа и сделала вывод, что жить лучше здесь, где живешь, примерно, посередине земли. В это простое слово она вкладывала легкообъяснимый смысл, понимая под серединой земли не гипотетически географическую точку, а место проживания своей семьи и подружек, с которыми ходит в школу. Отсюда рукой подать, если верить папе, до любого нужного пункта.
Как ни прячься с головой в платок, как в него ни кутайся, от действительности не уйдёшь. Если, конечно, не обладаешь удивительными способностями мальчика с волшебной палочкой из книжного цикла, по мотивам которого сняли весьма хорошее кино. К сожалению, у Дашеньки отсутствовали всякого рода магические способности, потому что она жила в жестоком материальном мире, где месте магии есть исключительно в книгах. И волшебная палочка тоже была недосягаемой мечтой! Ах, как бы хотелось иметь этот волшебный артефакт! Вот тогда-то и все хвори-болячки исцелялись при помощи одного-единственного простенького заклинания и малейшим движением кривой палочки их веточки бузины.
Дашенька собралась было с духом признать поражение перед природными силами, как начался дождь. Самый обычный. Необычным был он сам – январский дождь. Выпавший снег, белым валиком лежавший на уличном подоконнике начал сереть и таять. Минуту спустя и вовсе исчез. Дашенька слушала настойчивую барабанную дробь и тихонько негодовала. Чем сильнее росло негодование, тем сильнее стучал дождь. Слушая его экзерсисы, Дашенька уловила некую закономерность стука капель. Она выпростала руку из платочного кокона, затем ею шустренько освободила голову и направила ухо к нахмуренному окну. Несомненно, дождь стучал не просто так, был в звучании смысл. Некое приглашение. К чему, задумалась Дашенька, крутя головой: ворсинки платка щекотали и кололись. Нужно выбираться, а как не хочется, потом не получится вот так вот жалостливо печалиться судьбе на вечную несправедливость. Но дождь настойчиво что-то выбивает по подоконнику. Раз за разом одно и то же!
Соскочив с кровати, как была в платке, Дашенька подбежала и остановилась возле окна. Та-ам-там-там! – проиграл дождь свою дождливую гамму. Дашенька насторожилась. Послышались ей в неприхотливых звуках логические мелодизмы. Она подбежала к пианино. Подняла крышку. И посмотрела вопросительно в окно. К слову сказать, Дашенька третий год учится по классу фортепиано и делает определённые успехи, так говорит преподаватель, и Дашутке, и в первую очередь родителям, слышать эти слова будто елей на сердце.
Дождь выдал очередной пассаж: Та-ам-та-ра-рам-ма-ам! Там-там-та-ам-там! И резко оборвал последнюю ноту, исполнив её стаккато. Дашенька выдохнула радостно: Х-хо-хо! Нас этим не удивить! И в ответ проиграла то же самое. Дождь будто услышал и немного усложнил мелодию. Простые звуки сменились динамическим звучанием от форте к меццо-пиано, синкопа выделила акцент игры и резкое стаккато последних тактов послужило кодой маленькой пьесе. Дождь выжидательно замолчал. Дашенька ногой придвинула стул. Уселась. Опустила руки на клавиатуру. Точь-в-точь она повторила без ошибок игру дождя. И тут началось соревнование. Играл дождь – и за ним повторяла Даша. Импровизировала Девочка – и дождь каплями по подоконнику повторял мелодию. Затем, сговорившись, они вдвоём, если можно так выразиться, начали упражняться, кто кого переиграет. Лилась мелодия дождя по комнате Дашутки. Трели завораживающими волнами плескались от стены к стене и рвались наружу. За пределы окна, за пределы комнаты, за пределы окружающего мира, за пределы планеты, в открытый космос, полный удивительной музыкальной гармонии и звучания.
Игнорировать музыку нереально. Одна за другой в приоткрытую щель между дверью и косяком сначала появилась голова бабушки, затем мамы, отпросившейся с работы по причине болезни дочери, следом подоспел папа и старший брат. Все они, открыв рот от удивления, следили за Дашенькой, за её игрой, не обращая внимания на время.
Удивительная игра девочки и дождя длилась, вероятно, ещё долго, если бы по прихоти погоды дождь не прекратился.
По инерции и следом за вдохновением Дашенька музицировала непродолжительно время и окончив игру торжественным мажорным аккордом, поднялась со стула. Повернулась к родственникам. Отвесила поклон.
– Спасибо, дорогие мои родители, бабушка и братишка, за внимание.
Грациозно развернувшись на пяточках, девочка, слегка танцуя, подошла к уже не казавшимся ей грустным и серым, даже унылым окну. Она упёрлась ладонями на подоконник, приподнялась и произнесла, обращаясь к дождю:
– Когда будет грустно и захочется поплакать, приходи. Будем вместе импровизировать, играя в четыре руки.
п. Глебовский, 15 января 2025 г.
