Человек вскинул руку над дверью в заборе, привычно
сдвинул защёлку, и калитка поддалась. Похрустев снегом,
Алексей Иванович Шмель со двора взбежал на крыльцо и,
подобно нагулявшемуся коту, в облаке морозного пара был
пущен в бревенчатый дом. За порогом остались обжигающие
стужей сумерки, вспыхивающие искрами сугробы и нестерпимое
одиночество. Оно-то и толкнуло визитёра в гостеприимные
объятия того жилища, в котором он прежде не раз бывал и где
этим вечером его ждали.
— Дядя Лёша пришёл! – обрадовался пятилетний мальчик
взъерошенному человеку, снявшему шапку.
Гость кивнул ребёнку, отрясая снег с джинсов и сапог.
— Валерка! – с задором сказал он и воздел дублёнку на
вешалку, прежде сняв с плеча сумку.
— Пулей в кровать! – мать прикрикнула на сына, примчав-
шегося в прихожую.
Но тот поплёлся за гостем к умывальнику.
— А читать сегодня будем?
— Обязательно, – ответил мальчику припозднившийся и вытер
руки.
А малыш любопытничал уже на пороге кухни, где за стол
усаживался вечерний посетитель:
— Что читать будем?
— Сказку. Знаешь, я снова принёс много книг. Все оставлю
у вас дома, – обещает бородач, — теперь у вас есть своя
домашняя библыотэка, – говорит он и вылавливает ложечкой
клубнику из варенья.
Ребёнок скрылся в комнате, но слышит каждое слово щед-
рого гостя, в чей большой рот проваливается крекер.
— Настоящие книги лучше аудиокниг, – доносит жующий
гость до мальчугана, перемигиваясь с его матерью.
Егоза, нырнув в кровать, ссыпает свои «почему» на голову
бородача, сосущего чай:
— Почему лучше?
— Потомушт страницы их шуршат.
— Почему?
— Они бумажные.
А потом:
— У книг, Валера, свой удивительный запах.
Любознательный оголец с головой на подушке не замедлил
спросить:
— Какой?
— Запах ткани переплёта. И нежный аромат бумаги. И дух
краски. Особый запах есть у старых книг из домашней биб-
лыотэки. Они пахнут временем и теплом, – и гость, кивнув
хозяйке, встал из-за стола.
— Как это?
— Как? Такш, как в доме пахнет свежим хлебом, – войдя
в комнату к малышу, объяснял Шмель, — этот тонкий
запах книг с годами делается гушэ и насышнэй. Его знает
каждый человек, любящий много читать, проглатывая книги,
как пирожки.
Хозяйка, расплываясь в улыбке, семенила за бородой:
— Лирика, честное слово!
Алексей Иванович подмигивал ребёнку и увещевал того:
— Ну-ка, укрывайся!
Но ребёнок боролся с одеялом.
— А твои книги пахнут пирожками?
— Ешо как пахнут!.. Я сёгоднь возьмусь за чтение сказки
«Чарли и шоколадная фабрика».
— Про шоколад?
— Узнаешь!
— Мы же смотрели фильм, Валер. Забыл? – мать с изумле-
нием посмотрела на сына из-за спины великана, к которому
ногой придвинула детский стульчик.
А ребёнок растерянно посмотрел на гостя. Тот, тронутый
сединами, был хоть и высоким, но сутулым человеком с
добрым лицом. Его тёплая улыбка и нежный взгляд про-
ницательных глаз завораживали мальчика. Сказочный ве-
ликан шумно сопел и глухо басил, но этим только внушал
к себе симпатию ребёнка. Добрый великан! Шмель, каждый
раз, когда читал вслух, начинал откашливаться в свой
мощный кулак с выцветшей наколкой якоря. Добряк, обыкновенно
сам захваченный чтением, сучковатыми пальцами привычно
теребил лоток окладистой бороды, дряблые мочки своих
ушей и рассеянно почёсывал сморщенный жёлтый клубень
искривлённого носа… Так было всегда, только начнёт он
читать.
И сегодня сказочник, привычно улыбнувшись малышу, ласково
произнёс:
— Ничао, Валера, я начну читать, а ты, ежели вспомнишь,
остановишь меня, и мы выберем другую сказку.
И седовласый исполин, изломав ноги в коленях как кузне-
чик, сел почти на пол и ссутулился у ночника в изголовье
кроватки.
Через десять минут гость вернулся на кухню и охлопывал
свою грудь руками, будто искал пачку сигарет в невидимых
карманах свитера. Разглаживал заметные только ему изъяны
джинсов, сев ближе к столу. Причёсывал ладонью волосы и
не сводил глаз со спины хозяйки. А хозяйка, одевшись в
длинный фланелевый халат в цветах на стеблях, что-то под-
девала ложкой в кастрюльке.
— Уснул? – спросила мать, не повернувшись.
— На первой главе…
— Не вспомнил? – и хозяйка лопаткой переворачивала котлеты
на сковороде.
— Не-а.
— Спасибо, Алексей Иванович, за книги, конечно, – и теперь
молодая женщина что-то взбивала венчиком.
— Елениколавн, – гость, встав с места, подошёл со спины, —
запоздал я сегодня. Шкаф собрать не получится. Ночь на дворе,
да и ребёнок уснул, – начал было прощаться он.
Женщина вздрогнула плечами и в каком-то рывке повернулась.
Оба застыли под абажуром: двадцатипятилетняя блондинка в
бязевых розах до пола и немолодой гость в болотном свитере
с горловиной в подбородок.
Блондинка была весьма недурна собой: красива лицом и
миниатюрна телом. Даже её морская свинка, – заговори она, –
обрисовала бы хозяйку одним словом: «Класс!» В женщине
цвела молодость, и кипели тайные страсти. Лоб уреза́ла
чёлка. Ниточки бровей обрывались над сияющими изумрудами
глаз. Щёточки игольчатых ресниц неусыпно дрожали. Нос был
с той изящной горбинкой, которой могла бы позавидовать
любая гречанка. Уста над изящным подбородком были тронуты
ненасытной чувственностью. Однако ростом Елена Николаевна
Спасибко не удалась, но именно этот изъян и возбуждал
влечение к ней в некоторых мужчинах, видящих в ней
старшеклассницу. И они гибли в плену собственных эротических
фантазий. Но сегодняшний гость не был безудержным фантазёром.
— Я ценю, Алексей Иванович, ваше внимание, – с какой-то
особой выразительностью голоса заговорила женщина, рас-
кинутыми за спиной руками она опёрлась на столешницу, —
правда, очень мило, что вы занимаетесь с мальчиком.
С библиотекой, конечно, вы погорячились.
Человек со шрамом над верхней губой прогнусавил:
— Ничао не хочу слушать, Елена. Я вам и книжный шкаф
смастырю…
Друг с другом они заговорили одновременно.
— Столько книг у нас только в Тольятти было.
— ...Соберу шкафчёк…
— До рождения сына я жила в доме родителей мужа.
— ...Дело пустяковое. Жаль, шо время позднее...
— А здесь, в Чемодурово, мы ещё не обжились.
— ...Я должен был придти в полшестого...
И синхронно умолкли.
Алексею Ивановичу стало казаться, что он снова правильно
понимает женщину, с которой его свёл случай – жизненный
эпизод, относящийся к помощи по хозяйству. Эпизоды пов-
торялись, и тесное людское общение, став безграничным в
своём творчестве, не заканчивалось работами по дому; во
дворе Алексей Иванович пилил и колол дрова, красил забор
и мастерил будку для собаки, которую предстояло купить.
Но никогда прежде Шмель не отмечал ни нервозности, ни
странного трепета в телодвижениях Спасибко и тогда, когда
они оказывались наедине.
Но сегодня Елена Николаевна прошептала:
— Я предлагаю вам остаться у меня на ночь, – и острым
взглядом снизу вверх полоснула гостя.
А тот опешил. Ничего не ответив на предложение, Алексей
Иванович лишь беспомощно улыбнулся в странной задум-
чивости. И сдал назад, будто отчалил от плиты в кастрюлях
и от фланели в бутонах, задком прибившись к столу. Опус-
тился на табурет и застыл, втянув голову в плечи, как
оглушённый голубь.
Хозяйка же, приметив болезненную растерянность гостя, за-
торопилась словами:
— Вы хороший человек, и я уважаю вас. Я вам правду гово-
рю, что мне приятно ваше внимание, – и она скосила влаж-
ные глаза на человека за столом.
— Спасибо, – выдыхая, произнёс тот.
— Правда, Алексей Иванович, вы очень трогательный, –
женщина кончиком языка коснулась верхней губы.
— Ну, скажете, – протянул гость, только сейчас заметивший
лёгкий макияж на её лице.
— А вы ведь мало что обо мне знаете.
— Того, шо знаю – весьма хватает.
— А я знаю о вас, что вы — наш друг. Это правда, – и женщина
ослабила пояс халата, — но оставить у себя… – и выдержала
паузу после «себя», продолжив, — …все ваши книги, видно, судьба.
Хотя вы и так уже перетаскали к нам всю свою библиотеку.
Вот и сегодня ещё принесли. Так нельзя, мне неловко, – и она
по локти засучила рукава цветастого одеяния. На изящном её
предплечье замер вытатуированный тритон.
— Чепуха! Книги должны быть в каждом доме. Это мой вам
с Валеркой подарок, – басил Шмель, разглядывая затейливую
татуировку, — и ежели я вам друг, как вы мне сказали, то
по-дружески прошу, Лена, оставить книги у себя. Да и книжный
шкаф я почти собрал.
Помолчали и послушали клокотание кипящей воды в чай-
нике. Вдруг гость встал, как подпрыгнул. Он увязал воедино
все женские уловки: сладкое томление, макияж и нежность
чарующих слов.
— Куда же вы, упрямый человек, засобирались так поздно? –
забеспокоилась Елена. Она шагнула вперёд, и рукава халата
рухнули на запястья.
— Дойду как-нить. Не́ча было в су́темь гостеваться, – ду-
дел Шмель, сорвав дублёнку и ударившись головой о светильник под
потолком прихожей.
Спасибко затрепетала:
— На часах и одиннадцати нет!
А затем:
— Боже, как здесь жарко… у плиты, – и на миг пропала из
кухни.
Вскоре женщина, сменив халат, в приподнятом настроении
впорхнула в прихожую.
— Валерка спит, как суслик...
Люди бессмысленно улыбнулись и посмотрели друг другу
в глаза. Елена Николаевна, приблизившись вплотную, взяла
гостя за руку и ввела в кухню.
— Ночь-то какая лунная! – Елена сдерживала волнение в
голосе.
Она больше не была в розах, но едва ли это заметил поздний
визитёр. На лёгком её халатике не было ни цветов, ни стеблей
с листьями. Женщина светилась в небесной лазури ситца.
— Слушай…те, Алексей, – настаивала хозяйка, — я могу
постелить вам в угловой комнате. Буржуйку натопим. Два
одеяла принесу. Две подушки.
Шмель обомлел. В один вечер оторопь взяла его дважды.
— Не хотите?! – участливо произнесла Елена, — так знайте:
я вас не отпущу, не накормив. Что такое чай с вареньем?
Будем ужинать!
Сердце Алексея Ивановича билось ровно. Интуиция, по-
могавшая ему в жизни, сейчас совершенно притупилась.
Совесть его ни в чём не упрекала. И гость мешкотно вер-
нулся на прежнее место, освободившись от шапки. Над
чашками-тарелками поплыл неторопливый разговор. Ликёр
и водка за поздней трапезой помогали общению.
— Как Серёжка пропал, так я с Валеркой решила остаться
здесь. Дом в Тольятти давно продан, так куда же я поеду?!
Мы с сыном теперь совсем одни. Без дедушек-бабушек, без
какой-либо родни. Сергей пропал без вести три года назад.
Валерка тогда ещё плохо говорил.
— Предлагаю перейти на «ты» – вставил гость, быстро хме-
леющий от водки.
Женщина кивнула и продолжила:
— Муж служил матросом на контейнеровозе. Судно ходило
под панамским флагом. Серёжка пол света обошёл, и где
он только ни бывал… Неожиданно пропал, телефонных
сообщений от него не было, и мобильник его не отвечал.
Только потом – через пару месяцев – мне удалось дозвониться
до кого-то из управляющих той компанией, и мне сказали,
что муж сошёл на берег в ЮАР – в Дурбане – а обратно на
борт не поднялся. Судно ушло без него и с тех пор о муже
ничего не известно.
Рассказ о сгинувшем матросе взял за́ душу Шмеля, который
в молодости служил во флоте.
