Сквозь чужие двери - 4. Мыльные горы и несбывшиеся расчёты

В один прекрасный день Женя принесла домой почти радостную весть — у её фирмы вроде бы наметились перспективы по расширению, а ей даже пообещали прибавку. Но радовалась она недолго, поскольку наша семейная экономика продолжала шататься, как пьющий слесарь на весеннем ветру.
У меня оставалось два варианта: либо ждать, пока меня осчастливит немецкий работодатель, увидев во мне талантливого инженера, либо пойти на любую работу, лишь бы получать деньги (и тот самый стаж, который когда-нибудь пригодится — во всяком случае, я в это искренне верил). Выбор пал на мытьё посуды в местном ресторане.
— Неужели всё так плохо? — удивилась Женя, когда я сообщил ей о своей идее. 
Я объяснил, что «всё так плохо» уже давно, так что хуже не станет, а получать хоть какой-то доход лучше, чем ждать у моря погоды. 

***

Ресторан был современным, но в нём не хватало мойщика посуды. 
— Moin! Вы здесь будете мыть тарелки, блюдца, ложки, вилки… так, вы меня понимаете? — спросил меня администратор, проверяя моё знание немецкого. 
Конечно, я всё понимал, только предпочитал молчать, чтобы не оказаться чрезмерно квалифицированным для этой должности.
Так я надел белый фартук, снабжённый шутливой надписью: «Und waschen!» (что-то вроде «И мыть!»). Честно говоря, в первый день мне казалось, что ничего страшного тут нет: загружаешь грязные тарелки в машину, нажимаешь кнопку — дело сделано. Но спустя час моих фантазий машина начала мигать всеми лампочками сразу, а руководитель смены сообщил мне, что я должен ещё и вручную оттирать кастрюли, противни и сковородки.
— Нет проблем, — бодро солгал я.

***

Погружаясь в систему ресторанной жизни, я понял, что меня окружают в основном студенты — официанты, помощники на кухне, бармен и даже уборщица, учившаяся на психолога. Они смотрели на меня с любопытством, обнаружив, что я слегка старше их — на двадцать лет. Но не особо проникаясь моим инженерным прошлым, они относились ко мне, как к экзотическому животному, которого спасли в зоопарке.
— Эй, коллега, не беременный ли ты случаем? — спрашивал один из молодых, когда я ел в перерыве.
Сначала я решил, что это какая-то непонятная немецкая шутка, но на деле оказалось, что он просто грубо насмехался надо мной: мол, «не слишком ли много ты ешь?» Я мог бы ответить, что я взрослый мужчина, весь день мокну в моечном отсеке, имею право на паузу и горячий суп. Но я почему-то промолчал, почувствовав себя действительно чуть ли не беременным — от стресса и нервов.
Единственное утешение находилось в том, что повара-профессионалы, старше меня лет на пять или десять, относились ко мне без лишнего сарказма. Один повар, крепкий мужчина по имени Ральф, иногда подкидывал мне полноценный кусок мяса, пока остальные отвлекались на подносы. Он говорил: «Die Leute sind jung, dumm, lass sie», — что по смыслу означало «Не обращай внимания, они просто молодые дураки». Но на конфликт не лез, продолжая помешивать свой соус.

***

Так я проработал в этом заведении месяц. А потом второй. Годы шли не так быстро, но каждые несколько недель я уговаривал себя: «Наберусь стажа, а потом пойду на курсы повышения квалификации».
Женя периодически пыталась образумить меня:
— Эдик, ищи что-то ближе к специальности. Ведь ты инженер, умный, образованный человек. Перестань считать себя второсортным.
Но я упорно сохранял свою позицию. Дескать, на моём месте мог оказаться кто угодно, а мне надо же как-то доказывать миру, что я работаю — не сижу на содержании у жены. Словно этот фартук и стопки тарелок освобождали меня от чувства вины.

***

Три года я мыл горы посуды, ещё и получал за это небольшие деньги. Коллектив постоянно менялся. Я оставался. Надменные студенты перекладывали картофель фри с противня на тарелку и шутили, что я, наверное, скоро стану тут «инженером по мойке и уборке».
В какие-то моменты я задумывался, что, возможно, они правы — я действительно осел на одном месте и перестал верить, что могу вернуться к нормальной работе. Но сохранялась мысль: «Побуду здесь ещё немного, зато потом пойду в арбайтсамт и скажу: Вот, я набрал стаж!»
К сожалению, жизнь — шутница, она не признаёт таких расчётов. Но тогда я не желал замечать этого. Продолжал терпеть насмешки, преодолевал изматывающий график и старался не жаловаться — ни Жене, ни кому бы то ни было.
— Ну, как прошёл день? — иногда спрашивала меня Женя по возвращении домой.
— Сказали, что я слишком много ем в обед, — отчитывался я, и это были единственные новости моей трудовой карьеры.
А Женя продолжала свою — скромную, но действительно карьеру. Я видел, как меняется она и её жизнь, и сознавал, что моё единственное достижение в текущий момент — чистота посуды в одном маленьком ресторане и хрупкая уверенность, что где-то там, в бюрократической небесной канцелярии, мне однажды скажут: «Да, теперь вам можно пройти курсы и стать настоящим инженером».
Молодые сотрудники менялись, ресторан им надоедал, они уходили. А я словно застрял в капсуле посудомоечной машины, и дни, проведённые за вытиранием тарелок, сливались в серую ленту. Иногда я думал: «Неужели так должно было быть? Или я просто один раз выбрал неверный поворот и теперь не могу найти дорогу обратно?»
Приходилось мыть и обдумывать эти вопросы, пока не кончалась моя смена. Может, кто-то и стал бы бороться, требовать своего, но у меня не хватало духу. Я всё время верил, что надо ещё чуть-чуть подождать и потерпеть. Что ж, время и покажет, прав я или нет.



* Arbeitsamt — ведомство по труду, служба занятости
   Moin! — приветствие 
   Die Leute sind jung, dumm, lass sie. — Эти люди молоды, глупы, позволь им быть такими.