Предатель. Часть 8

Пашка подошёл к небольшому, висящему на стене овальному зеркалу и взглянул в него. Из зеркала на него смотрел худощавый парень с прямыми русыми волосами. Серые глаза, прямой нос, высокие скулы. Пашка никогда раньше особо не рассматривал свою внешность, а тут вдруг пристально вгляделся в своё отражение, провёл рукой по волосам. Дотронулся до двухдневной щетины и подумал, что обязательно надо побриться. Не мог же он идти к Елене таким...
Сегодня наконец-то наступила долгожданная суббота. Неделя прошла относительно спокойно, и Пашка радовался, что уже почти две недели не было расстрелов.
И работа была ещё сносная. Правда, приходилось пару раз присутствовать на допросах, стоя на охране у двери. Но к этому Пашка уже привык. Да и допросы на этой неделе проходили довольно мирно. Грановский особо не свирепствовал, арестованные не упорствовали и почти сразу же подписывали всё, что от них требовалось.

Пашка побрился и теперь раздумывал, что одеть. Выбор был невелик, одежды у него было немного. Он надел свою лучшую белую рубашку с расшитым воротом, вздохнул и накинул на плечи кожаную куртку. Не хотелось идти к Елене в ней. Он подумал, что куртка всё время напоминала бы женщине о том, где и кем он работает.
Но, другой верхней одежды не было. И выбора не было. Пашка надел сапоги, которые перед этим старательно начистил и сел за стол выкурить самокрутку. Почему-то он стал нервничать, хотя, всё до этого было хорошо. Он вспомнил о маленькой дочке Елены и подумал, что надо бы что-то купить ребенку, какой-то небольшой гостинец. Тогда надо было выйти пораньше, чтобы успеть зайти в лавку. Пашка бросил взгляд на часы, было начало двенадцатого. Он встал из-за стола, и в этот момент в дверь просунулась голова Завьялова, а потом и весь он появился на пороге комнаты.
- Собрался куда, Миронов? - ухмыльнувшись, спросил Антон.
Пашка кивнул, застёгивая куртку.
- Да, пройдусь немного, пока время свободное есть, - ответил он.
Завьялов окинул его взглядом.
- Никак на свиданку? - его лицо расплылось в улыбке.
- С чего ты взял? - буркнул Пашка, надеясь на то, что Завьялов не заметил, как дрогнули его руки.
- Ну-у, смотри, - протянул Антон, - приоделся, побрился. Сам на себя не похож.
- Да брось ты, Антоха, - протянул Пашка, стараясь говорить как можно равнодушнее. - На Почтамт хочу зайти, матери посылку отправить.
- Матери - эт хорошо, - проговорил Завьялов, - а мне, вот, и отправлять-то некому. Мать-то не хворает?
- Нет, - Пашка покачал головой, - пишет, что всё хорошо у них.
- Ну, славно. - Антон кивнул головой и отвернулся.
Пашка знал, что родителей у Антона нет. Умерли несколько лет назад, а как и отчего, Пашка не спрашивал. Братьев и сестёр у Завьялова тоже не было.

Пашка уже вышел из флигеля, вдохнув сырой ноябрьский воздух, когда Завьялов окликнул его.
- Ну, что? - спросил Пашка, оборачиваясь к нему.
- Совсем забыл сказать-то. Грановский просил, чтобы ты сегодня в три часа к нему зашёл, - ответил Антон, засунув руки в карманы и в упор глядя на Пашку.
От его взгляда Пашке почему-то стало ужасно неприятно.
- Зачем? - спросил Пашка, чувствуя, как по спине побежал какой-то противный холодок.
"Неужто Грановский видел нас вместе с Еленой", - подумал Пашка. - "Да нет, не может быть".
- А я почём знаю, зачем, - огрызнулся Антон. - Он мне не докладывал. Сказал только, что по работе что-то.
- По работе, - повторил Пашка, почувствовав какое-то облегчение, - ладно, зайду.

***

- Это мне? - маленькая девочка с белокурыми локонами недоверчиво смотрела на Пашку.
Он присел на корточки и протягивал ей большую карамель на деревянной палочке.
- Конечно тебе, - Пашка улыбнулся.
Девочка ещё несколько мгновений настороженно смотрела на него, затем протянула вперед ручку и взяла карамельного петушка.
- Настёна, что надо сказать? Какое слово? - Елена слегка потянула ее за руку.
- Спасибо, - прошептала девочка, засовывая в рот карамель.
Пашка улыбнулся и потрепал её по голове.
- Когда смотрю на неё, вспоминаю свою младшую сестру, - проговорил он, - Татьяна меня на восемь лет младше.
Тоже такие леденцы любила, но у нас их не купишь. Привозили их только, когда в город ездили. А это бывало редко.
Елена улыбнулась ему.
- Простите, Елена... Евгеньевна, - смущённо произнёс Пашка. - Говорю вот, а Вам всё это и не интересно наверное.
- Ничего, Паша, мне интересно, - опять улыбнулась женщина. - И называй меня просто Елена, ладно? Я всё-таки ещё не такая старая.
Пашка кивнул и посмотрел ей в глаза. Карие и лучистые. И почувствовал, как его сердце забилось сильнее, а изнутри поднялась волна какой-то непонятной нежности.

Они с Еленой медленно шли по аллее парка. Настя шла чуть впереди. Под ногами хрустела колкая снежная крупа. Ночью сильно похолодало и выпал первый снег. Он лежал на потемневшей траве. И на деревьях, покрывая разноцветные листья. И в этом одновременном сочетании осени и зимы было что-то удивительное. Хотя, Пашке сейчас многое казалось удивительным. Может быть, потому, что он шёл рядом с Еленой. Её каблучки слегка стучали по замерзшей земле. Пашка посмотрел на её руки, на этот раз на них были длинные черные перчатки, почти до локтя. Пашке вспомнился тот синяк, который он увидел на её запястье в прошлый раз, и он вдруг почувствовал нарастающую внутри глухую неприязнь к Грановскому.
- Как Вы, Лена? - спросил Пашка.
Женщина подняла на него большие карие глаза.
- Он... больше не обижал Вас?
- Нет, - Елена покачала головой. - Может, присядем, Паша?
Она кивнула на стоявшую справа скамейку.
Пашка кивнул и они присели рядом. Настя весело бегала сзади, собирая букет из разноцветных кленовых листьев.

- Он часто старается быть со мной хорошим, - вдруг очень тихо сказала Елена, почти прошептала. - Но вот когда выпьет, бывает, себя не контролирует.
А вообще... - она умолкла, безучастно глядя куда-то в пространство.
- Что, Елена? - осторожно переспросил её Пашка.
- Даже предложение мне делал. Говорит, что любит.
Елена слабо улыбнулась, но улыбка была горькой.
- Но я не могу... не могу, Пашенька.
Она взглянула на него, и Пашка увидел блеснувшие в её глазах слёзы.
- Я и так-то живу лишь из-за Насти, - тихо продолжала Елена. - А иначе, давно бы уж умерла. А часто я думаю, что такая жизнь хуже смерти.
А ещё иногда думаю, что хочу убить его.

Пашка молчал. Только слушал, как в сердце опять нарастает боль. Он понимал, что женщине надо выговориться.
Елена рассказала немного и про своего мужа, Константина Севастьянова. Он работал приказчиком у крупного фабриканта. Всё имущество фабриканта было национализировано, сам он был арестован и впоследствии расстрелян. Та же участь постигла и мужа Елены.
- Нас с мужем арестовали в один день, - тихо сказала Елена. - Почти месяц я не знала, что с ним. А потом... потом узнала.
Она закрыла лицо ладонями. - И тогда же Грановский сказал мне, что оставит меня в живых, если...
И добавил, что только дурная мать не согласилась бы на его условие. Что мне было делать, Паша? - с отчаянием в голосе проговорила Елена. - Что?
Настёна - самое дорогое, что у меня есть.
- А где все эти дни была Настя? - спросил Пашка.
- У соседки нашей, Маргариты Ильиничны. Родных-то у меня в этом городе нет.
- И вообще родных нет? - спросил Пашка.
- Есть сводная сестра, по отцу, Екатерина. Она в Петрограде. Отец умер четыре года назад, а мама умерла, когда я была совсем маленькой. Такие вот дела, Пашенька, - Елена взглянула на него. - Я что-то разговорилась, прости.
- Да что Вы, Лена, - как-то неловко ответил Пашка. - За что же извиняться-то? Это Вы меня простите, что всё думаю и не знаю пока, как Вам помочь.
- Даже не думай, Паша. - Елена строго посмотрела на него. - Это бесполезно. Владимир имеет большую власть. В этом городе точно. Да даже из города нельзя выехать без пропуска с его подписью.
- Вот как раз об этом я и думаю, - проговорил Пашка.
- Про пропуск?
- Да, - Пашка кивнул головой. - Я думаю, что смог бы попробовать Вам его достать.

Продолжение следует