сделав беззащитной жертвой обмана.
Жгучие слёзы, выкованные молотом безжалостной судьбы, превратили меня в одержимого злобой безумца. Я, словно утопающий, отчаянно хватался за ускользающие обломки былой доброты, но тьма оказалась всепоглощающей, словно бездонная пропасть, поглотившая мой свет. Диана Салимханова, так бездумно пользовавшаяся моей прежней снисходительностью, глубоко заблуждалась, полагая, что я всегда был порождением злобы. Когда в исступлении я обрушил на неё гневный крик, она увидела лишь жестокость, не узнав во мне доброго человека. Нет, это ложь! Это жестокая ирония судьбы, эхо давних школьных обид и непосильная тяжесть жизненных испытаний вылепили из меня того, кто я есть сейчас — человека, чьё сердце отравлено ядовитой злобой.
Когда мне было шесть, и я жил с родителями в деревне, душа моя была светла и безмятежна, словно утренний луг, искрящийся росой под первыми лучами солнца. Я играл своими незатейливыми игрушками, делил радость беспечных дней с хорошим другом, гоняя на велосипедах по пыльной проселочной дороге и мчась с ним на отцовском мотоцикле за душистым сеном для домашних животных. И представить себе не мог, чтобы я, подобно ночному вору, крался в чужой огород, набивая ведра спелыми огурцами и румяными помидорами. Никогда! И уж тем более не мог вообразить, что какая-то девчонка, движимая злобой, столкнёт меня в пылающий костёр за мнимую кражу. Этого просто не могло быть! Я не заслужил той адской боли, что до сих пор терзает мою правую руку. Как же несправедлива была судьба! Даже когда в нашем доме царила пустота, когда на столе не было ни куска хлеба, голод не толкал меня на подлость, на воровство. Ни единого раза я не осквернил себя кражей, чтобы эта фурия, словно дикий зверь, выследила меня и, ослепленная яростью, бросила в огненную пасть костра, мстя за то, чего я не совершал. В течение шести месяцев я страдал от сильных болей в правой руке, полученных в результате тяжёлого ожога. В нашей деревне отсутствовала больница, способная оказать мне необходимую медицинскую помощь. Девочка, виновная в этом ожоге – а я считаю её действия попыткой моего убийства, – скрывалась, избегая наказания за свой гнусный поступок. Она боялась правосудия, справедливость которого она, по моему мнению, заслуживала. Я не причинил этой девочке зла, которое могло бы оправдать её покушение на мою жизнь. Моя рука сильно болела, мешая мне спокойно спать, и я был вынужден жить с этой болью и страхом, зная, что преступница остаётся безнаказанной. Один человек вырвал меня из пасти неминуемой смерти. Мой крик, полный агонии, разнесся над пламенем, пожиравшим мою одежду. Каждая секунда приближала меня к смерти. И вдруг, словно ангел-хранитель, он возник передо мной. Стремительным движением, он окатил меня ведром тёплой воды, усмиряя яростный огонь. Если бы не его решительность, я бы сейчас лежал пеплом, а та девочка, ликуя, праздновала бы мою гибель. Как зародилась в ней эта жажда покушения? Всё началось с простого: она подметила, как я люблю весной, завороженный, следить за дымной пеленой, окутывающей деревню, когда люди сжигают старую прошлогоднюю траву. В её сознании вспыхнула мысль — скоро, очень скоро можно будет попытаться оборвать мою жизнь, несправедливо и жестоко. Подобно крадущейся тени, она начала исподтишка следить за мной, выжидая момент, когда моя бдительность притупится, чтобы, словно змея, подползти незаметно и толкнуть меня в бушующее пламя. И вот, однажды, словно демон из преисподней, она толкнула меня в самое пекло пылающего костра, а затем, подобно призраку, растворилась в мареве, скрываясь в стенах своего дома, надеясь навеки исчезнуть из моей памяти.
© Айдар Замальдинов
