Жизненная цитата [553]

В 2013 году, прощаясь с девятым классом и вступая в стены технологического колледжа, я и помыслить не мог, что судьба уже плетёт тонкую нить, которая свяжет меня с человеком, которому суждено стать не просто одногруппником, а моим лучшим другом на долгие годы. Им оказался Владислав Анциферов. С самого начала нашего общения я почувствовал, что это не просто приятное знакомство, а нечто большее. Владислав Анциферов стал для меня лучшим другом, с которым я мог делиться своими мыслями и переживаниями. Его доброта и искренность напоминали мне о свежем аромате цветов, и находиться рядом с ним было невероятно приятно. Мы быстро нашли общий язык и научились понимать друг друга на высоком уровне. Каждый из нас был готов прийти на помощь в трудную минуту, поддерживать и выручать. Однако, как это часто бывает, в нашем учебном заведении нашлись недоброжелатели, которые решили, что наша настоящая дружба должна быть разрушена. Некоторые сверстники начали провоцировать меня, подталкивая к тому, чтобы я сильно обидел Владислава Анциферова. Они затравили меня, словно дикого зверя, загнанного в угол, говоря мне в лицо: «Айдар, врежь Владиславу Анциферову, да так, чтобы ему было по-настоящему больно! Иначе мы воскресим те школьные обиды, которые ты так отчаянно пытаешься забыть!» — плели они свои грязные интриги, словно пауки, и пытались раздуть во мне пожар неукротимой ярости. И, словно под гипнозом, я чувствовал, как поддаюсь их ядовитому шёпоту, как их слова проникают в самую суть моего естества. Тогда я и представить не мог, сколь ядовиты были шёпотки недоброжелателей, и к какой бездне они меня подталкивают. Мои лучшие отношения с Владиславом Анциферовым, которые были по-настоящему крепкими, начали рушиться из-за моих действий. Я начал его обижать, хотя совершенно этого не хотел. Это было похоже на то, будто меня кто-то заколдовал, словно я действовал не по своей воле, под влиянием какой-то злой силы. При этом Владислав Анциферов вёл себя очень достойно, проявляя мудрость и понимание. Он сохранял спокойствие и чувствительно относился ко мне, несмотря на моё нехорошее поведение.

Владислав Анциферов по-настоящему понимал, что мой поступок, который он воспринял как нехороший, был не результатом моих истинных намерений. Он считал, что мной манипулировали провокаторы, которые пытались испортить наши лучшие отношения, используя меня как инструмент для достижения своих злых целей. Он по-настоящему чувствовал, что за моим действием стояла некая внешняя сила, а не моя собственная воля. Другими словами, Владислав Анциферов видел в моём поведении не злобу, не личную неприязнь, а результат чьей-то провокации, призванной обрушить нашу крепкую дружбу, разбить её вдребезги. Несмотря на все провокации, он не терял надежды на восстановление нашей крепкой дружбы. Я, тем не менее, находился в состоянии аффекта и не ощущал, как обижаю своего лучшего друга. Это было ужасное время, когда я, поддавшись влиянию других, стал действовать против своих принципов. Но в какой-то момент я пришёл в себя. Я осознал, что делал, и понял, как я обидел Владислава Анциферова. Это осознание стало для меня настоящим откровением. Я решил поговорить с ним и объяснить ситуацию. Владислав, как всегда, проявил великодушие и понимание. Мы обсудили всё, что произошло, и смогли восстановить нашу крепкую дружбу. Я извинился перед ним за свои действия, и он простил меня, понимая, что это были не мои истинные намерения, а результат манипуляций недоброжелателей. В итоге, мы с Владиславом стали ещё ближе, чем раньше. Мы поняли, что настоящая дружба способна преодолеть любые преграды. Наши отношения стали крепче, и мы научились ценить друг друга ещё больше. Мы доказали, что, несмотря на трудности, можем поддерживать друг друга и противостоять внешним угрозам. Наша дружба стала для нас обеих опорой, и я был благодарен судьбе за то, что встретил такого верного друга, как Владислав Анциферов.

Завистники, снедаемые желчью, бросали косые взгляды в нашу сторону, в сторону меня и моего лучшего друга, Владислава Анциферова. Их по-настоящему раздражала наша порядочность, то, что мы не позволяли себе опуститься до хулиганских выходок.

Завистники, озлобленные и погрязшие в своих пороках — курении и пьянстве, — пытались разрушить нашу с Владиславом Анциферовым крепкую дружбу. Они напоминали стаю ворон, нападающих на яркий свет, распространяя сплетни и интриги, надеясь посеять между нами раздор. Их попытки были жалкими и безуспешными: наша крепкая дружба оказалась непоколебимой, подобно неприступной крепости. Мы, как два могучих дуба, сросшиеся корнями, выдержали все бури и испытания, вместе пройдя через все трудности обучения в технологическом колледже. Несмотря на их ядовитые нападки, наша крепкая дружба осталась нерушимой. Их злоба и зависть оказались бессильны перед силой нашей искренней и крепкой связи.

Я безмерно благодарен Владиславу Анциферову за его душевную чуткость: он обладал удивительным даром безошибочно угадывать малейшие оттенки моего настроения и находить те самые, искренние и согревающие слова, что подобно живительному эликсиру исцеляли душу, наполняя её новой энергией и возвращая вкус к жизни даже в самые непроглядные моменты.

Владислав Анциферов с удивительной проницательностью распознавал попытки недоброжелателей посеять раздор между мной и моим лучшим другом. Их цель заключалась в разрушении нашей крепкой дружбы и создании обид, чтобы мы начали ненавидеть друг друга. Однако, несмотря на ядовитые сплетни и манипуляции, наша настоящая дружба оставалась нерушимой, как скала, устоявшая перед бурей.

Сначала я сидел за одной партой с Владиславом Анциферовым. Но злые языки, словно змеи, шипели у нас за спинами, плетя коварные сети провокаций. Они жаждали одного — увидеть, как моя рука, повинуясь гневу, обрушится на голову лучшего друга, Владислава. И, увы, я поддался, став марионеткой в их грязной игре. Владислав, хоть и принял удар, понял, что я не желал ему зла, что стал лишь инструментом в руках злопыхателей. Тень обиды легла между нами, и на время наши пути за партой разошлись. Но, словно солнце после бури, вернулось его понимание. Он осознал, что я — не виновник, а жертва чьих-то коварных замыслов, направленных на разрушение нашей крепкой дружбы. Провокаторы торжествовали — их яд на время разъел наши крепкие узы, используя меня как орудие для нанесения вреда своему лучшему другу, Владиславу Анциферову.

Начало учёбы в новом месте было непростым. Я чувствовал себя подавленным, и мой одногруппник Владислав Анциферов, заметив это, спросил, что со мной случилось. Я рассказал ему о трудностях, которые я пережил: школа была для меня тяжёлым испытанием, жизнь подбрасывала мне множество препятствий, словно специально пытаясь причинить мне вред. Владислав, в отличие от других, проявил настоящее сочувствие и понимание. Он увидел не только мою грусть, но и глубину моей душевной боли, понял, как я сильно пострадал. В то же время, некоторые мои недоброжелатели лишь злорадствовали, радуясь моим страданиям и желая услышать о моих неудачах и боли, причинённой мне жизнью. Они получали удовлетворение от моих трудностей.

Моя учёба расцветала новыми красками, словно холст под кистью художника, благодаря нашим мимолетным встречам в стенах учебного заведения. Владислав Анциферов был для меня настоящей опорой, и общение с ним приносило столько радости, что иногда мне совсем не хотелось идти на занятия. Бывали моменты, когда я подумывал о прогулах, даже рисковал отчислением. Но дружба с Владом помогла мне преодолеть эти мысли. Мы оба понимали, что наши жизненные пути могут сложиться по-разному: один из нас, возможно, станет простым рабочим, а другой — руководителем крупной компании. Это было неким негласным пониманием нашей судьбы, с её потенциальными взлётами и падениями. Владислав Анциферов был моим стимулом к продолжению учёбы, он помог мне не сойти с намеченного пути.

Злопыхатели, словно кукловоды, дёргали за ниточки, стремясь посеять раздор между мной и Владиславом Анциферовым. Я слышал, как он говорил, с горечью в голосе: «Я столько сил вложил в тебя, помогал с чертежами, что тебе самому не под силу вывести — идеально ровные, изящные линии карандашом на большом листе ватмана, а ты плюёшь в мою душу»… Владислав, однако, видел насквозь коварные замыслы — понимал, что недоброжелатели пытаются манипулировать мной, чтобы я сорвался и наговорил Айдару Замальдинову, моему лучшему другу, несправедливых слов, которые могли бы глубоко ранить его душу.

За два года до окончания технологического колледжа, в задумчивом разговоре с Владиславом Анциферовым, я затронул тему нашего будущего. Мы сидели тогда в коридоре, запах старой краски и мела витал в воздухе, и перспектива окончания учёбы казалась одновременно и близкой, и невероятно далёкой. Я смотрел на Влада, амбициозного, целеустремлённого, и задал вопрос, который долго меня мучил: «Владислав, вот закончим мы через два года, и что дальше? Ты, я вижу, нацелен на многое — ты станешь директором, я уверен. Твой диплом о среднем профессиональном образовании — это отличная основа, отличный трамплин для дальнейшего обучения в университете. А я? Какой смысл терзать себя ещё двумя годами в технологическом колледже, если каждая клеточка моего естества, словно неумолимый компас, указывает мне путь в объятия простой рабочей жизни? Неужели судьба навсегда заточила меня в оковы дворника, обрекая влачить бремя непосильной ноши, задыхаться в грохоте станков, не даруя просвета в лабиринте безысходности?» Владислав выслушал меня внимательно, его взгляд был серьёзным, без насмешки, без снисхождения. Он хорошо знал меня, мы были близки, и, наверное, понимал глубину моего пессимизма, моего чувства безысходности. Его ответ был спокойным, взвешенным, лишённым пафоса: «Айдар, если твоё сердце терзает мысль, что бремя судьбы не позволит тебе вырваться за рамки простого рабочего, что годы учёбы в технологическом колледже — лишь бессмысленная трата времени, то напиши заявление об отчислении из технологического колледжа. Но позволь мне, как лучшему другу, дать тебе мудрый совет: не руби с плеча. Доучись. Получи этот заветный диплом. Пусть он будет твоей страховкой, подушкой безопасности. Ведь школьный аттестат, пестрящий тройками, — слабое утешение. Закончи вместе со мной. Поверь, потом не пожалеешь». Его тёплые слова придали бодрость моей душе. В словах Владислава Анциферова не было настойчивости, принуждения, только искренняя забота обо мне. Даже если я и не стану директором крупной компании, диплом — это дополнительная возможность, дополнительный шанс, дополнительный ключик в сложной запирающейся двери будущего. А его слова о тройках в моём школьном аттестате прозвучали сладкой музыкой, исцеляющей шрамы школьных лет, когда учёба давалась мне с таким трудом. Искренне, от всего сердца, я пообещал ему: «Хорошо, Владислав, я пройду этот путь вместе с тобой, от первого звонка до самого выпуска». «Спасибо тебе, Владислав, за этот мудрый совет», — произнёс я тогда, и дал себе клятву: дойти до конца, чего бы это ни