Александр Посохов
В лучах славы
В лучах славы
Книгу эту автор составил из очень коротких рассказов в расчёте на любителей недлинной и юмористической прозы. Общее название книги повторяет название последнего рассказа.
Инстинкт собственника
Я не Аксаков и не Пришвин, но природу тоже люблю. Медведей там всяких, зайчишек, улиток и прочих козявок. Всегда готов пожалеть их, прийти на помощь или угостить чем-нибудь вкусненьким.
Однажды вот сидим с женой на берегу озера, недалеко от Москвы, рыбу ловим. Клёв обалденный.
– Я не могу больше, – говорит жена. – Руки устали. И ты заканчивай, куда нам её столько!
– А ты начинай чистить её, – предложил я. – Здесь ведь лучше, чем в мойке на кухне.
Села она на гладкий камень, позади кустики, за ними лес, и начала чистить. А я продолжаю ловить. Штук сто наловил ещё, прямо гора рыбы перед женой с ножичком. Ещё час проходит, и вдруг она как закричит, я чуть в воду не свалился.
Оборачиваюсь и вижу, длиннющий такой уж от жены отползает с окуньком нашим в пасти.
– Ах ты, гад желтоухий! – воскликнул я и смело погнался за пресмыкающимся. Он к кустам, а я наперерез, он вправо, а я влево. И так отхлестал его удилищем по башке, что он и рыбку выронил и части туловища перепутал. Потому как вперёд хвостом за корягу спрятался. Вот пусть сидит там и думает, можно чужую добычу воровать или нет. Инстинкт собственника никто не отменял. А природу я сильно люблю, и флору и фауну.
* * *
Омар и Зигмунд
Сидят в кафе на Плющихе двое, давным-давно известные во всём мире личности. Один мыслитель, а другой психиатр. Одного зовут Омар, а другого Зигмунд. Вот Омар и говорит Зигмунду:
– Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена. Можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница. Но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина.
– Красиво, – похвалил Зигмунд. – Но неправда. Если бы мужчина состоял исключительно из любящего сердца, то тогда бы он вообще ничего не делал. Мужчина не состоит только из чувства, это живое существо.
– И что из этого следует?
– А то, что он подвержен любым соблазнам в силу природной зависимости. Вот посмотрите на того мужчину, который сидит за столиком у окна. Видите, к нему подсаживается девушка. Говорят о чём-то. И я абсолютно уверен, что сейчас она его соблазнит.
– Сомневаюсь, – говорит Омар. – Видите, он недовольно махнул на неё рукой, и она уходит.
– А давайте спросим у него, почему, – предложил Зигмунд.
– Извините, – подойдя к мужчине, спросил Омар, который выглядел намного старше Зигмунда. – Почему вы прогнали её?
– Потому, что она совсем обалдела, – ответил мужчина. – Представляете, пятьсот баксов за час, а у самой прыщ на лбу.
– Скажите, а у вас есть жена?
– Есть.
– А любовница?
– Есть.
– А любимая женщина?
– Тоже есть, – признался мужчина. – А вы, собственно, кто такие?
– Ну что! – торжествующе воскликнул Зигмунд, когда они, оставив мужчину в покое, вышли на улицу. – Я же говорил, что всё происходит на подсознательном уровне.
– Но я же о людях, а вы о существах, – грустно заметил Омар. – Пойдёмте лучше посидим молча в тенёчке вон под теми тремя тополями.
* * *
Горчица с икрой
Новогоднее застолье. Семья Громовых с улицы Новая Басманная пригласила в гости давних своих друзей – семью Гиршиных с улицы Старая Басманная. Громовы считали себя русскими, хотя кого только не намешано было в их родах и по жене и по мужу. А Гиршины считали себя евреями, хотя в целом по предкам, даже со стороны жены, со стопроцентным доказательством это тоже не подтверждалось. Дети их выросли и отмечали праздники уже сами по себе.
– Холодец у тебя сегодня просто бесподобный, – похвалил вдруг жену Василий Петрович.
– Куда ж ты столько горчицы положил? – удивилась она.
– А я люблю её и могу сколько угодно съесть.
– Прямо без мясного, в чистом виде, – шутливо добавил Арон Шаевич.
– А что, целую столовую ложку запросто съем и даже не поморщусь.
– Не верю.
– Спорим?
– Спорим. На что?
– На банку икры.
– Согласен. Дамы, вы свидетельницы.
После этого Василий Петрович действительно взял ложку, выдавил на неё из тюбика приличную горку горчицу и, театрально причмокивая, съел её. Конечно, ему было ужасно плохо, во рту всё заполыхало, глаза заслезились, но… спор есть спор.
– И где ты деньги на икру возьмёшь? – спросила жена Арона Шаевича.
– Не вижу ничего особенного, – вместо прямого ответа заявил вдруг её муж. – Я тоже так могу.
– Попробуй, – предложил Василий Петрович.
– И пробовать нечего, – сказал Арон Шаевич и в точности повторил всё то, что сделал с горчицей Василий Петрович.
Когда прощались, то перед самым уходом жена Василия Петровича спросила жену Арона Шаевича, да так, чтобы мужья слышали это:
– Сара, а ты не знаешь, зачем наши умные мужчины по ложке горчицы съели?
– Откуда я знаю, Наташа, – пожала плечами жена проигравшего спорщика. – Главное, что никто никому ничего не должен.
* * *
Никаких кобелей
– Никаких кобелей! – отрезал главный «таксист» столичного общества охотников. – Пока ваша Ася в нору за лисой не полезет, вязать её категорически запрещаем.
– Ну мы уже несколько раз на притравке были, – взмолился Серёга, здоровенный мужик средних лет, хозяин вертлявой таксы очень редкого кофейного окраса. – Не хочет она без меня лезть в эту подозрительную дырку. А я как туда вместе с ней залезу?
– Я, конечно, ценю ваш юмор. Но и вы нас поймите. Мы продали вам элитную собаку с импортной родословной и нам надо довести её до соответствующих кондиций. А потом уже повязать её с таким же избранным самцом и получить от неё достойное потомство.
– Но ей уже два года, – не унимался Серёга. – По человеческим меркам она скоро в старую деву превратится. А с какой страстью она на пёсиков разных смотрит, вы бы только видели. Течка ведь у неё в самом разгаре.
– Я всё видел и знаю, кто на кого и как смотрит. Я тоже человек.
– Значит, не пожалеете?
– Нет.
– Тогда вы не человек.
– А кто?
– Бюрократ собачий.
С тем и вышел Серёга из общества. Идёт, Аську на поводке коротеньком держит, и думает: «И на кой чёрт я с этой конторой связался. Да мы и без неё повяжемся. На охоту мы не ходим, охотничий билет нам не нужен. И лиса какая-то драная нам не нужна. Вот встретим кобелька по своей породе и всё, будем рожать».
И встретили. Через полчаса буквально, по дороге домой. Издалека заметили в одном из попутных дворов. Подошли, познакомились. Упитанного такого чёрного кобеля звали Лёвушкой, а хозяина Федя. И лет этому Феде, оказалось, столько же, как Серёге, а вот Лёвушке его уже целых четыре года. Рассказал Серёга Феде о своей навязчивой проблеме, и они быстро договорились о главном: одного из щенков хозяин Лёвушки заберёт первым по своему выбору, даром, как и положено.
И тут же все четверо поднялись к Феде в квартиру на четырнадцатом этаже. Жена Федина, по его словам, куда-то давно подевалась. Как и Серёгина, впрочем. Может, вместе они и сбежали, куда подальше, оставив своих собаколюбивых мужей в одиночестве.
– Так, – с видом опытного специалиста распорядился хозяин квартиры. – Жениха с невестой закрываем в комнате, а сами идём на кухню. По такому случаю и выпить не грех.
Выпили сразу по целому стакану водки, потом ещё. Хозяин Лёвушки тоже, как выяснилось, был к этому делу давно привычным. И здоровенным таким же был. Но вскоре, однако, всё равно оба они захмелели и давай наперебой расхваливать своих драгоценных питомцев.
– А ты знаешь, какой он у меня умный. Покажи, говорю, как папа пьяный валяется, и он бряк на спину.
– А она у меня знаешь, какая охотница. Всех крыс возле столовой напротив передушила. А породистая какая, в паспорте у неё одни иностранцы.
– И у меня Лёвушка голубых кровей, принц датский.
– И у меня принцесса оттуда же.
– Докажи, – потребовал Федя.
– Докажу, – уверенно заявил Серёга и полез в карман за собачьим паспортом. – Я как раз сегодня его взял, когда в общество пошёл. Вот смотри, отец Лорд-Фердинанд, мать Габра-Александрина.
– Погоди, и я свой достану, – сказал Федя и вытащил из ящика в коридоре паспорт Лёвушки. – Так, читаем, отец Лорд-Фердинанд, мать Габра-Александрина.
– Ничего себе! – воскликнул ошалело Серёга. – Так у них что, общие предки, что ли?
– Мать честная! – следом воскликнул Федя. – Выходит, мы с тобою суицид им устроили, что ли?
– Не суицид, а инцест, тоже ещё грамотей. И всё из-за тебя. Бродишь тут по улицам на виду у всех со своим толстяком лопоухим.
– Да это ты же ко мне со своей течкой припёрся.
– Ладно, делать-то что будем? Они уж там сцепились, наверно.
– Бери веник, а я швабру возьму в ванной. Расцеплять будем. Ударим им по хребтам и разбегутся.
– Своего бей, сколько хочешь. А мою не трогай. Я её сам аккуратно руками оттащу. Да открывай ты уже двери.
Открыли. И что? Ася сидит посередине комнаты, приветливо виляет хвостом и с удивлением смотрит на забившегося в угол Лёвушку.
– Всё ясно, раскормил пса до бессилия, – сказал Серёга, бережно поднимая Аську с пола. – Пойдём, красавица моя, отсюда. Тут одни импотенты живут.
– Вот именно, – со злостью отреагировал на то Федя. – Забирай свою шавку и проваливай отсюда. Просто мой Лёвушка сам обо всём догадался и не захотел суицида с сестрой.
– Инцеста, дебил.
– Я тебе сейчас как дам вот этой шваброй по башке, сам ты дебил. Выпил на халяву и доволен.
* * *
Совсем оборзела
Национальности этих замечательных людей называть не буду, а то соплеменники их поймут всё неправильно, будто я не о юморе только. А я именно только о том, что смешно было и запомнилось навсегда.
Наняли мы для ремонта квартиры одну супружескую пару. Точнее, они сами напросились, поскольку соседями оказались после нашего переезда в этот дом на проспекте Вернадского. Её, допустим, звали на русский лад Зоя, а его Дима.
Работали они не очень дружно. Я имею в виду то, что они между собой почему-то часто ругались на каком-то своём языке. Причём, национальности у них были близкие, но разные.
Так вот. В этот день они должны были циклевать пол. Мы с женой приходим проверить, как идут дела. Заходим в квартиру. В углу комнаты стоит огромная циклёвочная машина с разобранным кожухом. Посередине комнаты стоит Зоя и вроде как плачет. Димы нет.
– Что случилось? – спрашиваем.
– Совсем оборзела, – отвечает.
– Кто?
– Дима. Дралась, кричала.
– А чего это он так?
– Машинка сломался.
– А с ней что?
– Резинка порвался…
Ну вот как тут не рассмеяться! Прошло много лет, а мы с женой на вопрос о том, что случилось, отвечаем иногда друг другу в сердцах: «Машинка сломался, резинка порвался».
* * *
У них свои счёты
Так всё и было, можете не сомневаться.
Выходит из банка Евгений, рядовой гражданин во всех смыслах. И видит, как в сопровождении охранника, спешно закрывшего дверь лимузина, поднимается по ступенькам солидная дама. Прямо навстречу. Когда она успела всмотреться в него, он не заметил. Не обратив на неё особого внимания, Евгений медленно поплёлся к вокзалу за билетом в Москву. Все снятые им со счёта деньги предназначены для вынужденной поездки на курсы повышения