-Ну, ну, девочка, всё хорошо… Сейчас поспишь немножко. Всё нормально,- успокоительно журчал голос врача. И ладошка его, сухая и прохладная, приятно холодила лоб.
Она закрыла глаза и сразу провалилась в небытие.
Тягостное напряженное молчание висело на веранде. Все приткнулись кто где и нещадно дымили. Дым синими пластами медленно вытекал в утренний сад через открытую дверь, замирал на время и нехотя рассеивался.
-Охренели вы, что ли?- тихо спросил Глумов, оглянулся на дверь в комнату. Но за дверью было тихо. –А если умом тронется?
-Пошутить хотели.- Альберт, растерянный и испуганный, не знал, куда деть руки: тряслись неимоверно. Поэтому сунул ладошки в карманы брюк. –Думали ж- ты пойдёшь, тебе ж вечно не спится!.. Посмеяться хотели… А здесь эта… Лена…
Рядом с ним стояла «убиенная» Лина, зябко куталась в халат и согласно кивала головой.
-Ну, а ты-то как поддалась, дурочка? Этот дефективный из ума выживает, а ты…
Губы у Лины задрожали, и глаза наполнились слезами.
-Альберт… Ниязович… сказал… что всегда шутите… так…- И куталась, куталась, будто мерзла. И глаза затравленно бегали с Юрки на Альберта и обратно. –Он сказал… в школе… театром руководил… А у нас… реквизит… И грим…
-Станиславский долбанный,- зло и язвительно процедил Семён, стряхнул пепел в ладошку. –Морду бы набить за такую постановку. И ещё. На «бис»…
-А чего ты!..- от перенесённого испуга Альберт отчего-то стал нагловатым. И голос его уже звучал громко, развязано, по-хамски. –Вспомни: сами-то как над классной пошутили, а? Или над Труней, помнишь? Вповалку потом лежали от смеха!
-Тихо ты!- Юрка вновь оглянулся на дверь. –Разорался…- Машинально уставился на сына.
-Пап, честное слово – не знали мы! Спали!- Вовка даже выпрямился на стуле для убедительности.
Скрипнула дверь. Врач вышел, вытер лоб салфеткой.
-Водичка у вас есть? В горле пересохло.- Выцедил весь стакан и вновь промокнулся. –Спасибо.- Кивнул Глумову на выход. Следом за ними вышел и Семён, встал рядом. Доктор покосился на его татуировки, но разговаривал, обращаясь лишь к Юрке:
-Я ей успокоительное вколол. Поспит сейчас. А потом- непременно в город, на осмотр к врачу. Я там на листочке написал, что поставил…- Вытянул из смятой пачки «Петр 1» сигарету и тоже закурил. –Славу Богу, что диспетчер сразу в милицию не отзвонился, моего вердикта ждёт… Была бы вам здесь… веселуха. Не шутите так больше. Насчёт трупа. –И искоса, испытывающе всё-таки взглянул на Юрия. –А, может… Был всё-таки труп?
-Да вон он, «труп» ваш!- зло отозвался Семён, кивнул на оживленно жестикулирующую за стеклом Лину. –Живее всех живых!
-Может, и её осмотреть? Вколоть, что-нибудь?..
-Да мы ей уже дали. Не запьянела бы…
-Вы с этим поосторожней,- посоветовал доктор. –А ту девочку- обязательно к врачу. –Снял очки, положил в карман запыленного халата.
-Вовка! Проводи доктора! Вот, возьмите, - Юрка положил вслед за очками купюру.
-Да вы что! Не надо!- Доктор не обиделся, не возмутился. Просто не привык в сельской местности к денежным подношениям.
-Берите, берите. У нашего «убийцы» много еще таких бумажек. Фирмой заведует…
Доктор пошёл к калитке.
Мужики присели на скамейку под грушами. Вновь закурили.
-Ты-то, Сёмка, как оплошал? Жизнь прожил, а тебя, как пацана…
-«Как пацана»…- передразнил Семён Юрку. –Посмотрел бы на тебя утром!.. «Как пацана»… Я утром п…ть вышел- понять ничего не могу! Одна задницей вперёд по тропе ползёт, другая голышом у бани валяется! Эту поднимаю- слово сказать не может, мычит, пальцем на баню тычет!.. К той подбежал- нож торчит! Ухо прикладываю- не дышит!.. И сердце не стучит! Ну, вызвал «скорую»…
-«Не стучит». Перевернуть не мог, что ли? Нормально послушать?..
-Да я тебе что? Доктор?- психанул Семён. –Голая девка! «Перо» торчит! И что, про розыгрыш думать? Юрка, да у тебя с мозгами нормально?! А если б, правда, мёртвая была? И пальчики мои везде, да? После двух отсидок-то, а? Как тебе это?
Семён почти орал. Вовка, проводивший доктора, испуганно стоял у закрытой калитки.
Глумов, опустив глаза, выслушал всё до конца.
-Альке, что ли, морду набить? Поможет? Перед ребятишками-то как неудобно за этого дурака!- вдруг с тоской произнёс он и с надеждой повернулся к другу.
-Без толку,- буркнул тот в ответ. –Таким же останется. Не вылечится. В запой бы не кинулся.- Семён тяжело вздохнул. –У него после Афгана частенько такое бывает. Пойдём, что ли?.. Пожрать надо. Вовка, не стой пеньком! Запали мангал, шашлыки погреем.
. . .
Что-то всё наперекосяк у ребят пошло. Кончилась в одночасье полоса удачи, будто и не было её.
Часов в двенадцать молодёжь уехала. Как только Лена проснулась, так сразу и засобирались. Побросали вещи в машины и уехали, надсадно воя двигателем на раскисшей дороге. Ливень, начавшийся часов в девять, не прекращался ни на минуту, превращая грунтовку в вязкое болото. Природа была заодно с ситуацией.
Ленка, так и не вымолвив ни слова, отрешенно смотрела куда-то вдаль, поверх голов, на вопросы не реагировала. Хорошо хоть, что дала усадить себя в машину.
Альберт напился вматинушку и храпел в комнате на диване.
Альберт спал, и встревоженный мозг его лихорадочно малевал кошмарные видения. Он перескакивал с одного кошмара на другой, возвращался обратно, путал сюжеты, смешивал их в одну палитру, где был и Афган, и заваленная контрольная в школе по алгебре, и бешенный штраф из налоговой, и снова Афган… И не родившаяся дочь, так похожая на Лену. Почему-то он был уверен, что она была бы точь-в-точь такой! До завитушки на виске! И снова всплывал Афган, Афган, Афган…
Мужики, сидевшие за столиком на веранде, слышали, как он кричит, скрипит зубами.
-Во перепил!- думалось им. –Рассол, небось, снится.
А ему снилась когда-то не родившаяся дочка, так похожая на Лену. И Афган. Про который он почти никогда не рассказывал. А они не расспрашивали.
. . .
Доктор вошел в пустую ординаторскую, включил чайник и, наконец-то, достал из кармана деньги.
Там, в саду, он даже не посмотрел, что за купюру ему сунули в карман. И всю дорогу до райцентра мучился: во сколько же они его услуги оценили? В машине тоже было неудобно рассматривать из-за водилы: навыдумывает что-нибудь себе, слухи пойдут по селу…
Тысяча рублей. «Штука». Да-а… Богато город живёт. Жируют людишки. Бесятся.
-Хотя… Тебе-то что?- Он задумчиво помешал сахар в стакане. –Пусть хоть каждую смену так «убивают». Не обеднеют…
Купюру переложил в задний карман брюк.
. . .
Егор сидел в машине сзади слева и старался не встречаться взглядом с Линой. А та, дура запьяневшая, сидела с другой стороны и всё время поглядывала на него через ребят. Смотрела, смотрела… Слава Богу, что хоть не ляпнула ничего.
И он тоже… Послушался этого придурка, дядю Альберта. «Приделай нож, я не умею… неудобно, девушка молодая…» Да эта Линка перед кем угодно «разложится», не постесняется! Вовка говорит: он «афганец», медали, ордена… Что, баб там голых не видел, что ли? Тоже мне, «афганец»… Коротышка. И пузо рюкзаком. Писарем каким-нибудь работал. Или горнистом в оркестре...
А меня в дерьмо втянул. Соучастником. Линка бы не ляпнула, что я с ними был. Запросто может! Навыдумывает ещё, дура! Скажет: «Специально свою невесту разбудил, на двор послал». С неё станется, запросто ляпнет!
Он скосился на невесту.
Лена сидела впереди, на пассажирском сиденье, рядом с Вовкой и спала. И с левого, видного Егору уголка рта свисала тонкая нитка слюны.
Он передёрнулся и отвернулся к матовому запотевшему окну.
-…одиннадцать, двенадцать, тринадцать…
На этой цифре у неё постоянно слетал левый чужой туфель. Или начинала куковать кукушка. И она сбивалась со счета. И начинала по новой:
-Один… два… три…
