Владимир Игнатьевич не любил город. Оживленные улицы казались ему слишком шумными, дороги, на которых машины шли нескончаемой чередой, и подавно. Он ни за что не переехал бы в это гудящее и гомонящее с утра до вечера место, если бы не начавшее пошаливать давление. С той поры, как ушла из жизни супруга, Владимир Игнатьевич стал вроде бы незаметно сдавать, но первое время держался. Спасала работа охранником в правлении фермерского хозяйства, огород и увлечение рыбалкой. Какие-никакие занятия – а всё при делах, да на глазах других людей.
Сын, правда, давно звал к себе: поедем, мол, папа у нас квартира четырехкомнатная, места всем хватит. Если пожелаешь – мы тебе хоть самую большую комнату выделим. И мебель перевезем. Хочешь?
Но старик не хотел. Впрочем, какой он был старик? Волосы – это правда – уже совсем седыми сделались. И борода побелела. А по паспорту ему всего ничего – шестьдесят четыре года только стукнуло. В наше время не ахти какой возраст. Если бы только не скачущее давление…
В общем, в один прекрасный день, как только «Скорая» уехала – он и решился. Позвонил сыну. Тот вздохнул с облегчением, да и то верно: надоело ему каждые две недели в деревню кататься-мотаться. С одной стороны, не бросать же одинокого отца, а с другой – времени совсем нет, всё работа забирает.
Так и поселился Владимир Игнатьевич у Сергея. Комнату, правда, выбрал поменьше: куда ему самая большая? Диван, стол да кресло. Да плазменный телевизор на стене висит – ему хватало. Но мысли об оставленном доме не давали покою. Всю жизнь он там со своей женой прожил, там и Серёжка родился и вырос. Да и что в этом городе хорошего? Шум да пыль, да вечное движение. Все куда-то постоянно торопятся. А куда – и сами не знают. То ли дело – деревенский быт! Жизнь ладная да размеренная, никто за временем не гонится. И оно там не так быстро идёт как в городе. А природа какая… Красота! В городе такой не сыщешь ни днём с огнём, ни ночью с фонарём.
Одно Владимира Игнатьевича радовало: в его комнате балкон был. Второй ещё на кухне имелся, но тот как бы общим был – на кухне вечно кто-то толпится да колготится. Он и выбрал эту комнату в большей степени из-за того, что балкон увидел. Жена сына – Оксана – все края цветами засадила. Красота да и только! Владимир Игнатьевич цветы в детства любил. Сначала бабушка его – Прасковья Андреевна – петунии да анютины глазки выращивала. Позже – мать. Но та «анютики» не особо жаловала, потому что какими-то несерьёзными цветами их считала. «Что от этой мелочёвки толку?» - всё говорила. Поэтому в саду у них цветы «стоячие», как их родительница называла, росли: пионы, астры, гладиолусы. Особенно мамаша жаловала мальвы. Уж каких только расцветок у них не было – от белых до фиолетовых. Уж старенькая совсем Полина Васильевна стала – а всё за цветами чуть ли не до последнего дня ухаживала. Бывало, весь день около них проводила. А вечер придёт – она сядет на стульчик раскладной да любуется трудами рук своих.
Ну, а когда Владимир Игнатьевич с Татьяной Ивановной свой дом построили – у них тоже большой участок под цветы выделен был. Там что только ни росло – жена всякие цветочки любила: хоть низкорослые, хоть высокие. На балконе, конечно, высоких не вырастить – но и те, что Оксана выращивает, ему нравятся.
Выйдет Владимир Игнатьевич вечерком на свою «фазенду» - так он балкон называл – сядет в шезлонг – да на окрестности смотрит. Не деревня, конечно, но закаты красивые.
А тут заприметил он женщину, которая около подъезда тоже цветами занималась. Шёл как-то из булочной, глядит – а она шланг через лоджию протянула – и цветы поливает.
Он в подъезд прошёл, но успел приметить, что белые да чайные розы все в капельках после поливки стояли. Он и не думал, что в городе можно так вот, на всеобщее обозрение, цветы выращивать. Думал, дети потопчут или вообще срежут баловства ради. Но, как ни странно, никто на розы не покушался.
Второй раз Владимир Игнатьевич увидел эти цветы, когда за внуком в садик пошёл. Возвращались они – мальчишечка всё про своих друзей да подружек рассказывал, как они в песочнице длинную-предлинную дорогу для машин построили. И мужчина слушал его очень внимательно. А как увидел около подъезда знакомую женщину – враз обо всех рассказах пятилетнего Ванечки забыл. Кивнул как можно дружелюбнее, и она ему в ответ улыбнулась. А розы чайные их улыбки приметили – да головками качали. И снова на них капельки, как улыбки, заблестели.
Сразу-то Владимир Игнатьевич не сообразил, что балкон его аккурат на цветник внизу выходил. А тут поглядел вниз – и понял: вот они, розы чайные. Вот они! С пятого этажа, конечно, они выглядели не такими большими, как во дворе, вот он сразу и не смекнул, что да как… Смотрел он, смотрел на розы, а тут и женщина вышла из подъезда, на сей раз что-то обрезала да землю вокруг цветов рыхлила да полола. Глядел на неё сверху Владимир Игнатьевич, на причёску аккуратную, на чёлку светлую, что вперед немного выдавалась, когда женщина наклонялась к цветам – и что-то внутри у него ёкнуло.
А через несколько дней он познакомиться решился. Оказалось, что была Светлана Аркадьевна так же как он, одинокой. С мужем ввиду его бесконечных запоев разошлась. Детки выросли – да разъехались. Теперь только в цветах она и видела свою жизнь.
А Владимир Игнатьевич – даром, что ли, цветы с детства его окружали? – большим любителем на эту тему поговорить был. Да что любителем – он, как его собеседница быстро поняла – чуть ли не специалистом был в этой области. Знал, какие цветы друг с другом рядом сажать можно, какие подкормки каждому цветку нужны. Правда, у Светланы ничего кроме роз под окнами не росло – но Владимир Игнатьевич и в розах, как оказалось, неплохо разбирался.
В общем, теперь каждый раз, как только он мимо шёл – подолгу с соседкой с первого этажа разговаривал, благо тема для разговора у них общая была.
А в конце лета он сыну заявил:
- Всё, Серёга, уезжаю я обратно. В деревню хочу вернуться. Давление меня в последнее время не мучает, а там – в деревне-то – и рыбалка, и грибы скоро пойдут. Зимой снова лыжи навострю. В правлении снова охранником буду работать, так что спасибо тебе, мил человек, приветил меня – но пора и честь знать.
Сын запротестовал было:
- Куда ты, папа, ехать собрался? Неужто с нами тебе плохо? А ну как давление снова подскакивать начнёт?
И Оксана подхватила:
- О чем вы, папа, право слово, говорите? Тут и мы, и Ванечка, а там вы один-одинешенек будете. Ну, хотите, собаку давайте ещё заведем. Ванюша давно просит, вот и будет вам четвероногий друг обоим…
Но Владимир Игнатьевич только хитро усмехнулся:
- Да кто же это вам сказал, что я один еду? Светлана мне компанию и составит. Распишемся с ней – и будем жить вместе. На свадьбу приезжайте. Можете без подарков даже. Хотя… - и тут мужчина задумался, - нет, кое-что мы в подарок бы приняли. Семена да луковицы цветов разных привезете – нам именно это и надо. Мы цветник разобьём невиданной красы. Давление очаруется да подниматься, глядишь, и раздумает.
И пока обескураженный Сергей стоял да ошарашено смотрел на отца, тот добавил:
- Точно тебе говорю! Никакого давления у меня больше не будет!
