Какофония жизни. Гл.5

                                            Г Л А В А   5

  -Да позвони ещё! Смотрел же кто-то в глазок?!- Володька начинал злиться. Они уже минут пять стояли у Груздевой двери. И звонили, и стучали, и прислушивались- всё напрасно! Лишь дверной глазок время от времени темнел, затем светлел. –Васька! Стряпуха ты заводская! Открывай, пся крев!
  -Может, он попугайчика завёл?- засомневался Пашка. –Летает, подсматривает?..
  Вовка оттолкнул его, сам сунулся к звонку.
  -Баба у него!- заявил он, прислушиваясь к трелям в квартире. –Ведь договаривались же!.. Все дела отложили, а он!.. Потерпеть не может, что ли?! А ты тоже придумал: попугайчик…
  Дверь рывком открылась нараспашку, и несколько пар крепких рук схватили их, скрутили и пригнули носами чуть ли не к самому затоптанному полу в прихожей.
  -От ни хрена себе: попугайчик !- успел полузадушенно проговорить Володька- и тут же потерял сознание: старший из «стаи» обиделся на «пернатое» прозвище и огрел его сзади дубинкой по затылку.

                                        .      .      .

  -Вась, вот смотри, как в жизни всё уравновешенно.- Григорий откинулся на спинку стула,  сыто рыгнул  закрытым ртом. –Вот, весь день рысачили, задницы свои прятали… И рожи нам били, и пожрать не давали…- Потянулся за зубочисткой. –А закончилась непруха- и всё в обратку: и живы остались, и ноги унесли, и пожрали… А напоследок- вон!.. Гляди ка! Да нет, у эстрады, в джинсе весь… В очках тёмных…
  Василий  оглянулся. За указанным столиком длинноволосый мужчина в очках что-то с жаром рассказывал соседям, пьяненько размахивая руками.
  -Ну, не узнаешь?
  Груздев покачал головой. Бабай усмехнулся.
  -Да это ж журналюга твой! Добренко! Искать хотели, а он, гляди ка, сам проявился! Сиди, Вас, сиди,- попридержал он за руку вскочившего было Груздева.  –Еда не терпит суеты. Успеем мы с ним наговориться. Горячее ещё не принесли.
  Василий уселся, но кусок в горло уже не лез. Поэтому он подналёг на вино, тревожно оглядываясь на эстраду, как невеста на перепившего жениха.

  Журналист вышел около часа ночи и сразу же стал «голосовать». Григорий распахнул перед ним дверь «мерседеса».
  -На северо-восток!- сказал журналист и громко икнул. И, не ожидая ответа, уселся. А через секунду уже храпел.
  -О, Вась!- Григорий значительно поднял указательный палец с печаткой, более напоминавшую подшипник. –Вот это нервы! Учись!
  Василий, не привычный к обильному потреблению спиртного осоловело кивал головой.
  -Сейчас мы толку от него не добьёмся. Проспаться ему надо. Да и нам заодно. Ладно, к знакомым поедем. Если удастся- поспим.

                                               .     .     .

  -Лёха! Лёха!- орал Григорий на весь затемненный переулок и бил ногами в ворота. –Открывай, шаман долбанный!
  Сбоку неслышно открылась калитка. Из неё вышел одетый во всё черное человек. На голове красовалась остроконечная ку-клус-клановская шапка с прорезями для глаз. Вышел и молча ждал, когда Бабай обратит на него внимание.
  Бабай обратил.
  -Ну, чего молчишь?! Где Лёха?
  Он  кособоко двинулся к «истукану», с трудом волоча  зажатых под-мышками Груздева и журналиста.
  -У магистра служба. Он освободится в течении часа,- неожиданно писклявым голосом отозвался «ку-клус-клановец».
  -Нако, прими.- Григорий передал ему журналиста. –Устал я с ними. Тяжелые. Знатно отужинали. Определи нас пока куда-нибудь, земеля.  И Лёхе скажи: Бабай пришел.