ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО
Литературные порталы в Рунете посыпались? Это к лучшему – хватит дурить головы российским графоманам пенсионного возраста – пора и пожалеть их? Платные услуги на коммерческих лит.сайтов ничего не отражают, кроме градуса наглости их владельцев. Скандалистам – триггеру соц.сетей выворачиваю руки? (ручонки-то шаловливые!) Впору было бы и «шоуменов укоротить», хуже не будет.
На Планете в 2012 году я «зарегился» после предварительного просмотра трех моих «опусов» редактором сайта, прокатило… Автор я неуживчивый, но как-то разобрались с моими «нюансами». Юлия и Владислав наперед думают, допрежь, чем отрезать. Ну, а нет злого умысла, тогда пусть… (шутка)
Но я о другом?
Некоммерческий клуб «ПП» собрал около тысячи (?) авторов, многие «авторы сайта». Это справедливо, если учитывать волну графомании на остальных лит. ресурсах – невелика честь, но и любимчиков как-то не завелось. Форум пустует, здесь «климат иной». Масштаб не велик, а много ли в России писателей? Нет, не много. Это я по делу, а не про дифирамбы, нет… Состояние русской литературы волнует многих, не обязательно пишущих.
Я бы не сказал, что русская литература в коллапсе, это можно сказать, разве о московском городском Союзе писателей, а сколько их там… бог весть. Торгуют. Всем - удостоверениями членов СП, медальками, статуэтками и прочей бижутерией – я уже смеяться не могу! Почем у нас нынче «членские взносы»?
Если коротко, то новое поколение (не только поэты) еще не подросло. Родившиеся после 2000 года слишком молоды, а родившиеся в 70-е были испорчены перестройкой, это плохо лечится. Подождем? Первые ростки появятся, и скоро – поэтом становятся к 30 годам, писателем – к 40…
(Во временя Пушкина поэтами становились в двадцать лет).
Возросли требования, это нормально. В 19 веке ты поручик кавалерии в двадцать лет! Молодые львы, что называется! В СССР в двадцать лет ты студент ВУЗа, хотя это и необязательно. Талант – от бога, а не от «усидчивости в чистописании», как-то так?
Интерес народа к литературе и искусству в России есть, но и дурные примеры заразительны.
«Меня так учили... Всех учили. Но зачем же ты оказался первым учеником, скотина этакая?» /Е.Шварц. Дракон/
ПРОДЛИСЬ ОЧАРОВАНЬЕ…
спеши, строка моя, не прячась,
не воздыхая о былом –
пером поскрипывай подьячий,
сопя над липовым столом,
пером поблескивайте гуси,
блистая в блюдечке пруда, –
не жди, мой паровоз, не дуйся,
я не уеду никуда!
Ведь ты, строка моя, не лента,
удавка Мёбиуса и
не плеск волны аплодисментов,
но, что поделаешь? – твори!
все в мире начинается с первой строки, с первого прикосновения к чуду и неважно как оно называется – холст или тугая тяжелая глина, послушная древесина, таящая в себе свет и жар жуткого солнца, и тяжесть заснеженных крон – бог весть…
но рождается тонкая скрипка и мир становиться немного лучше, чем был вчера, жизнь продолжается как одно предложение, одна фраза, которой начинается и никогда не закончится книга имя которой – Вечность.
не унывай, не спи читатель,
поэта стол – не аналой!
когда и где веселый шпатель
не спорил с ловкою иглой?
когда еще искусный мастер
не усмехнется невзначай,
смешав и гипс, и алебастр, и
гладь прохладного плеча?
в какой момент спадают струи
с плечей туникой золотой?
у чьих колен звучали струны,
и музы плакали – постой!
не уходи, не все беспечно
мы растеряли на пути
до миража, чье имя Вечность,
а больше некуда идти…
Принято считать, что труд облагораживает человека, возможно со временем нечто
подобное и происходит, тогда как радость творения никогда не перестает нас восхищать.
Для одного слово – это податливый еще ни разу не зазвеневший фарфор и упругая лоза, которой может быть, и не суждено когда-нибудь стать корзиной полной сияющих ягод, для другого – слова как болты и гайки скрепляют конструкцию и в результате получается руководство по слесарному делу.
Юные, мы говорим об искусстве восторженно и неосторожно, как будто не понимаем, не боимся обжечься, как мотылек в своем одиноком высокомерии сгорает в пламени свечи
и нескончаемом танце отчаянной гордой души…
одинок и отважен
прощальный полет мотылька –
разве это не важно
огонь оглядеть свысока?
или это не горько
не изнутри и не во вне,
как лимонная долька
на медленном гибнуть окне…
. . . . . . .
я рассматривал смерть, я просил приподнять покрывало –
или нам нараспашку, навзрыд – и молчать не дано?
если больно смотреть в уходящие окна вокзалов,
если палец не колет волшебное веретено…
пролететь, простучать, прогреметь как колеса на стыках!
как бенгальские искры по узкой дамасской тропе
где кладбищенский сад молодыми стволами утыкан
и березовой поросли спичками как канапе...
и сердечная боль, и песчаная соль – это первая встреча,
это плен мастерских, это галочий крик над бумажной листвой –
и рублем подарит, и огнем поманит, и бранит, и калечит –
клавикорды стучат и обрыв на печать… тишина, мастерство...
* * *
У искусства довольно определений, но всегда один ответ:
искусство – всего лишь чудо и мастерство...
ВСТУПЛЕНИЕ В ТЕМУ («Вступление», поэма)
Париж, тебя я не увижу!
Мадрид, к тебе я не ходок –
Индийский океан оближет
души российской парадокс –
ведь реформатор в темпе presto
за разговором tet-a-tet
сперва ужом в анальный влез к нам,
а уж потом в менталитет…
Пока зима – рядами коек,
пока за окнами ни зги,
пока в зеленом Мертвом море
солдаты моют сапоги,
пока Весна синее снега,
а на Финляндском паровоз
в бреду последнего ночлега
стеклянным коконом оброс,
пока не замерли куранты
под звезд рубинами, пока
не сбросят маски спекулянты
и Ленина с броневика,
пока мечтания лелея,
как голливудское кино –
и Ленина из мавзолея,
и со скрижалей заодно.
. . . . . . .
Прощай, Париж! Просохли слезы
и Елисейские поля,
горячий пунш по кубкам розлит
гиперборейского царя,
Эр-Франс распахивает небо,
как белым лемехом подзол,
ваятель воплощает небыль
и злой полемики позор,
гипербореец пьет бакарди
пренебрегая baccarat,
певец Антонио и Гварди
всю ночь играет в баккара…
Покуда счетчики зашкалило
и стынет невская vedutta,
идут ценители за шкаликом
и продавцы не подведут их.
За всех Наташ благие грезы,
за прорицанья всех Минерв!
Восток алеет, Запад розов
внутриутробно и поверх…
еще не убраны барьеры,
и крыши не заметены,
комедианты по тавернам
галдят, не ведая вины,
гадают бабушки на картах,
синица теплится в руке…
…гадать на гуще, но с азартом
и ворожить на молоке,
всегда идти поверх барьеров,
но средним царственным путем,
играть на струнах как на нервах,
презрев и роскошь, и нытье…
и рассказать как мать-историю,
когда бы мне и не поверили:
поэтов убивать – в Асториях,
а вены резать в Энглетериях…
. . . . . . .
Поэты – не жасмин на лацкане,
поэзы не для слабонервных –
она придет, затвором клацая,
через барьеры и поверх них!
Она – поэзия для каверзных,
задиристых, торосноватых –
она шатер на дальнем траверзе,
но ледяной и небогатый.
И как шахтер за коногонкою,
за пазухою – «тормозок»,
ты коридорами вагонными
и на восток-восток-восток…
Люби траву – ковры не сотканы,
боготвори дремучий лес –
шестой участок с шестью сотками
не шестисотый мерседес.
Люби грозу – она, смывая
с дорожек старые следы,
дарит дождем как Невсикая
приносит путнику воды.
Иди с мечтой – она обманет,
поверь в любовь – она простит,
твой госбюджет – дыра в кармане
и бронепоезд на пути.
И комиссар, насупив брови,
поправив орден на груди,
прикажет, чтоб запели кровли
забарабанили дожди.
Пока подметки не до крови
и праведный не одолел,
Восток как сон под сенью кровли,
припоминается... алел...
. . . . . . .
«ПРОЛОГ»
3.
Стихи, стихи – безумная стихия,
влекущая людинов и царей –
не торопись досужливый вития
ломать стило, чернилами не лей!
Стихи чисты, как первое причастье,
Стихи сильны, они внушают страх
у палачей…
Стихи стояли насмерть
и запекались кровью на устах.
Стихи не спят, стихи глотают слезы,
они молчат, но сдерживая крик,
стихи стоят рядами будто лозы
и ягоды курчавятся на них!
и яхонты сверкают черным медом,
и янтарем пылает небосвод…
Я не сказал: да здравствует свобода! –
ее у нас и так невпроворот…
. . . . . . . .
Занавес, пожалуйста...
.
__________________