Деменций

           Хочу рассказать вам о своей Музе, которая движет меня по пути творчества. Мы с ней живем в разных мирах, возможно даже в разных измерениях. Мы можем не пересекаться долгое время. Когда я хочу что-нибудь написать, она, как правило, не приходит. Приходится мучиться, выдавливать из себя фразы, грызя ручку, как когда-то в школе во время конторольных работ.
Бывают и другие крайности. Идёшь или едешь себе спокойно по городу, никого не трогаешь. Как обычно, размышляешь. В друг бац – в голове забил фонтан образов, эпитетов. Судорожно пытаешься их запомнить, даже записать. Понимаешь, что этот божественный порыв вот – вот угаснет и надо как можно больше его струй себе оставить. Ведь пока доберёшься до своего стола, чтобы записать нахлынувшее на тебя откровение, можно всё забыть, потерять в памяти.
           В общем-то, у меня с Музой нет проблем, у меня проблема с другим.
          В моей голове завелся один тип, который ворует мои мысли и образы, прямо из головы. Наверное, он грек или римлянин, потому что зовут его Деменций. Я ничего не могу с ним поделать, пытался по-хорошему с ним разговаривать, угрожал ему - ни в какую. Ворует и ворует, нагло утверждая при этом, что это он - писатель.
         Так было и в этот раз. Я шёл из магазина и размышлял, что хорошо бы написать рассказ о своей поездке в Монголию. И вдруг меня как говорится, понесло – снизошло озарение.
          Мозг заполнился чередой чётких образов, складывающихся в определённую цепь событий, которые создавали чудесную сюжетную линию, полную динамизма, драматизма, приключений, любви и юмора. Я прибавил шаг, чтобы быстрее добраться до дома и нанести всё это великолепие на бумагу.
         Как вдруг появился Он – противный, мерзкий Деменций, похититель прекрасных образов и глубоких мыслей.
        - Ха, ха, ха! – поставленным голосом опереточного негодяя рассмеялся Он. - Что у тебя есть интересного на этот раз? Ещё больше великолепных мыслей и художественных форм? Ведь я – гурман. Я не питаюсь отбросами вдохновения, а выбираю самое лучшее из родившегося в твоей голове. Ведь это я писатель, а ты – мой литературный негр, мне – вся слава, почести и призвание, а тебе – чёрный труд!
       - Замолчи. Вон из моей головы! – закричал я, привлекая внимание прохожих.
       На что он отвечал мефистофельским смехом, приводя меня в бешенство.
       - Спокойно, - сказал я себе, - надо покончить с этим раз и навсегда. А для этого надо разобраться в ситуации.
      - Хватит враждовать, пошли ко мне, - пригласил я его в гости, остывая, - у меня есть бутылка «пафосного» коньяка. Посидим, поговорим, обсудим, как нам жить дальше.
         - Ну что ж, - согласился он, - давай посидим, поболтаем. Только не вздумай устроить мне какую – нибудь гадость.
         - Как я тебе нагажу? Ведь ты же живёшь в моей голове. Если только сунуть её под поезд, - подколол я его.
- Э-э-эй, – запротестовал он.- Так нечестно. Ты  испортишь мне писательскую карьеру. И свою тоже, ведь твоя голова одна на нас двоих.
           - Согласен, и это меня печалит,- мы были уже дома, я разливал дорогущий  коньяк по рюмочкам и чокался с гостем.
- Ну, за знакомство! Сколько раз я тебя материл за твои проделки и вот наконец -то встретились лицом к лицу.
          - Ты тоже оказался не сахар,- проглатывая алкоголь, даже не дрогнув ни одним мускулом лица,- отвечал собеседник.- Если б ты знал, какую пургу ты несёшь в своих рассказах и как тяжело мне вылавливать там крупицы таланта.
          - Думаешь мне легко? Только что - нибудь родишь в муках толковое, как здесь ты. И тыришь, тыришь.
          - Я не тырю, я сохраня для истории. - Вот послушай,- он налил коньяка в свою рюмку и заглотил его, словно обычную воду.  Потом начал рассказывать. Я слушал очень внимательно, постепенно узнавая свой рассказ.
          - Жалкий плагиатор! - перебил я его, но он не среагировал. Из моего в рассказе был только сюжет. Это было гениальное, совершенное произведение. В каждой фразе – ясность суждения, лаконичные предложения, сочные образы. Каждое слово разило в сердце, сверкало словно граненый бриллиант, одновременно являясь кубиком в стройной и совершенной мозаике. Казалось – вынь хотя бы одно слово и обрушится вся конструкция.
          - Да ты гений, старик! – воскликнул я.
         - Спасибо,- продолжал гость. - Ты помнишь свой зимний рассказ про звезды и планеты? Был лютый мороз и свирепый ветер, ты приехал с работы промёрзший до глубины души. Твои мысли, образы, слова замерзли на лету и упали. Я  подобрал, согрел и сохранил. Смотри, что получилось.
          - Согласен,- ты взял самое лучшее , мой рассказ хуже, хотя и его высоко оценили читатели и критики.
Я снова разлил коньяк по рюмкам, вспомнил про дежурную плитку любимого шоколада и достал её. Мы чокнулись и снова выпили. - Вот, держи, закусывай.
           - Как мне от тебя избавиться? – задал я вопрос в лоб.
           - Никак. Мы уже срослись ментально, стали сиамскими близнецами.
           - Оооо, и как долго это будет длиться? – не отставал я.
           - Пока кто – нибудь из нас не умрёт,- спокойно отвечал он.
           - Давай, это будешь ты, - обрадовался я.
            - Импоссибл,- печально отвечал гость. – Ты не первый у меня и не последний. Все, с кем я был, это хотели, но никто не смог пережить меня. Думаешь, меня это радует? Я стольких пережил, все стали близкими мне, как родные. Иногда самому хочется умереть,- в голосе его сквозила откровенная тоска.
              - Кто все эти люди?
              - Разные. Простолюдины, кровавые преступники, алчные дельцы, правители, мечтающие о мировом господстве; политики, идущие к власти по головам, влюблённые поэты. Одним словом, безумцы всех мастей. Но ты их намного лучше, мне приятно иметь дело с тобой. Глядя на тебя, я и сам стал писателем.
             - Ага,- торжествующе упрекнул его.- И воровать мои тексты.
             - Приходится. Зато я прокачиваю свои когнитивные способности, они тоже у меня снижаются, мне уже много лет.
             - Кто ты такой?- не выдержал я, - почему ты гуляешь по – миру и делаешь что хочешь?
             - Я порождение сумрачного замысла  древних богов. Они создали меня много тысяч лет назад и отправили на землю, чтобы я ходил среди людей и разрушал их тщеславные замыслы и гордыню, когда они  захотят уподобляться богам. Было такое время давным – давно. Люди возомнили о себе многое. Потом это прошло и боги забыли про меня. А я всё брожу по земле и цепляюсь к людям. Никто не может избежать моего знакомства. Веришь, с какими знаменитыми людьми я дружил?
            Тут он воодушевился. Глаза его засияли, спина выпрямилась,он стал размахивать руками.
            - Я дружил с самим, э-э-э … Тут его заклинило. - В Древней Греции был известный философ и писатель,- пытался продолжить он. – Проклятая память! Забыл.
          - Сократ, Платон, Аристотель – подсказал я.
          - Да, да, он. Он называл меня «мой друг Деменций» и угощал вином из своей любимой Чаши познания. А сколько он знал стихов!
          - Ооо,- ты тоже их украл. Я горжусь, что мои строчки в таком именитом соседстве, - шутливо поддержал рассказ Деменция. Он мечтательно замолчал, наверное, вспоминая те времена.
       -  И где ты всё это печатаешь? – спросил я,
- Нигде,- вдруг грусто ответил он. – С этим проблеммы, ведь я – метафизический, в отличие от тебя реального, физического. Издательства не печатают произведения духов.
          Это было так неожиданно, что я умолк, пораженный. Мне стало жалко его, он в гораздо худшем положении, чем я. От меня, графомана или непризнанного гения, это как посмотреть со стороны, останутся хотя бы папки с рукописями для потомков. А от него что?
          - Зачем тогда ты это делаешь? Ты же будешь вечно неоценённым и безвестным писателем.
- Сам не знаю, у меня тяга к творчеству. Душа просит, не могу не писать.
           - Бедолага, - в душе пожалел я его. Я снова налил  коньяка и поднял рюмку.
            - Давай выпьем за удачное разрешение этой ситуации. 
            – Да, - согласился он,- это ненормально, это злит меня и поэтому я, как ты говоришь, «ворую» твоё творчество. На самом деле, я делаю его лучше.
           Мне нравится шоколад с коньяком, я привык к сочетанию этих вкусов. Я не только кайфую от него, но и получаю бодрость, заряд мыслей, взрыв воображения. Вот и сейчас я растворяю кусочек шоколада прямо во рту в глотке коньяка и прислушиваюсь к своему телу, стараясь понять между делом, что с ним происходит.
          А Деменций всё рассказывает и рассказывает.
          Он вкрадчивым голосом начинает: - Помнишь, ты ехал ночью в автобусе в прошлом году к девушке своей мечты и думал, надо ли это делать?
           - Не надо,-  глухим голосом перебил его: - Она уже не моя девушка,  вышла замуж за другого и я разлюбил её.
          - Ты уснул под утро и рассыпал свои мысли по полу, - продолжал настойчиво Деменций: - Я подобрал  и составил из них любовный рассказ покруче, чем у Бунина. Хочешь прочту?
            - Нет. Я снова буду терзаться и мучиться, ведь я до сих пор неравнодушен к ней.
            Мы оба замолчали, глядя на недопитую бутылку.
            - У меня идея! – выпалил я.- Давай возьму тебя в соавторы. Как человек, я могу печататься и издаваться. Мы объединим наше творчество и оно засияет новыми, невиданными красками. Призвание придёт и к тебе, только через меня. Обещаю не воровать  твою славу. А гонорар, если будет, оставлю себе. Ты же бестелесный дух, как я тебе  перечислю деньги.
        - Интересно,- протянул он, немного подумав. – Я согласен.
        - Вот и хорошо. Ну, за творчество,- разлил остатки коньяка, мы чокнулись и выпили, скрепляя нашу сделку.
        Мы сидели и болтали с ним. Было весело. Он оказался хорошим, начитанным и интересным собеседником. Мысли его были свежи, глубоки и оригинальны.
        Наконец-то, мой организм высвободил из съеденного шоколада сератонин и  эндоморфин и погнал их по кровеносным сосудам к головномув мозгу, где их уже ждали  разогретые пары алкоголя. Назревал большой взрыв, творческий бада -бум..
        У меня слегка стала кружиться голова, как будто она собиралась заболеть, где - то глубоко внутри начал бурлить неведомый вулкан, подготавливаясь к извержению.
        Деменций вдруг замолчал, уставившись большими круглыми глазами на меня, лоб его покрылся каплями пота, лицо побелело. Но мне было не до него, я собирался «рожать». Наконец - то, невидимую пробку выбило и из меня хлынули, нет ни образы, ни видения, ни отдельные предложения. Из меня изливались абзацы, готовые тексты, гладкие,без сучка и задоринки, лексически и синтаксически выверенные.
       - Бумагу и ручку! – прорычал я. Впрочем, эти атрибуты писательского труда лежали у меня везде. Я быстро их схватил и стал фиксировать свой  «фонтан» на бумаге. Я боялся, что не справлюсь с ним и он разнесет всю мою квартиру. Я никогда не испытывал такой гаммы чувств. Да, кайф, да, удовлетворение, да, лёгкая усталость - это всё было. Но такую творческую безбрежность, что аж дух захватывает... И ты летишь в ней как байдарочник в бурной горной реке.
         Я понял, что случилось. Мой собеседник транслировал мне в мозг неведомым образом всё то, что когда-то присвоил у меня. Это наложилось на собственный креативный порыв и получилась бурная река  фантазии.