Советским чекистам И НАРОДАМ СССР- ПОСВЯЩАЮ
=семейные истории=
быль
1941 год. Бердичев.
... Капитан Левашов приподнялся и посмотрел на часы, было четыре утра, дежурный его не беспокоил потому, что они сошлись по времени побудки на четыре тридцать...
Проснулся Левашов от того, что его кто-то стал тормошить и настойчиво звал. С трудом открыв глаза, капитан увидел кричащего ему дежурного по управлению О.Ерошина, и сразу понял что проспал побудку. Поднявшись, он налил из графина на руку воды, отёр лицо, утёрся полотенцем принесённое адъютантом, и ему сразу стало легче, сознание посвежело. Звуки канонады отчётливо за день сместились, и уже слышалась справа и слева, что насторожило и обеспокоило его. Сев за резной дубовый стол с интересной судьбою, как и диван времён старорежимной охранки, вызвал секретаря. Левашов улыбнулся, вспоминая причуды судеб этой мебели. После революции, начальник районного ОГПУ, распорядился поменять мебель в кабинетах, но она была такой тяжёлой и неподъёмной, что это начинание забросили и просто поменяли на более удобные места у окон. И вот при передвижке этого самого стола, один из рабочих случайно нажал на одну из шестнадцати резных розеток на самой тумбе, и тут произошло самопроизвольное открытие потайного отдела-ящичка, в котором как оказалось находились печати госдепартамента полиции, печать городского центрального банка и сотня чеканных золотых и сотни мелких серебряных монет николаевской-царской эпохи. В это время прозвучал резкий телефонный звонок, прервавший минутное воспоминание чекиста. Когда он поднял трубку, то услышал взволнованный и такой знакомый голос первого секретаря горкома, тот срывающимся голосом кричал в трубку, что есть распоряжение срочно покинуть город, и добавил тихо, взят Житомир. Немцы в шаге от нас и окружают, прорвав оборону советских войск со стороны реки Гнилопять и их разведка мотоциклисты, прорываются к монастырю "босых кармелиток" и далее очевидно к заводу Плахетского. Продвигаются, говорят не встречая особого сопротивления. Далее, а связь на удивление чекиста ещё работала, одновременно зазвонили ещё три телефона, один с дальнего переезда станции, два из сельских комендатур милиции. Они ни на минуту не смолкали, и он успел до обрыва связи переговорить даже с руководством области, комендатурой и военноначальниками наркомата, которые дали ему и его отделу максимум полчаса-час для эвакуации с документами и прочими секретными бумагами, если нет возможности уничтожить их немедленно, ибо рота комендатуры с трудом остановила задержав врага на подступах к городу, но надолго ли, он не ручается и не знает. Командующий сказал, что оперативно-тактическое давление немцев на нашем направлении, на армейские части резко нарастает, ведутся тяжёлые и кровопролитные бои на территории всей Украины, Белоруссии и Прибалтики. Минск взят 28 июня, а уже только одно это говорит о многом... Авиация одинока, по причине огромных потерь в первые дни войны. На этом направлении мы сделали колоссальную ошибку ещё до начала боёв стратегически, ибо "группа Ровеля", разведгруппа главного командования "ЛЮФТВАФФЕ", обыграли нас в пропаганде и действий, так как они в начале мая-июня сумели сделать фотоснимки наших аэродромов и спецобъектов с недоступных высот для наших самолётов. И вот результат потери в авиации в первые дни войны, когда наши самолёты неуспевали даже взлететь. Всё командир, делай то, что сейчас необходимо. До встречи, и помолчав добавил, если ещё встретимся в этом мире. Помни от Житомира до вас около сорока трёх километров, час-полтора пути...Удачи капитан. Атмосфера сгущающегося страха, что не успеет выполнить приказ командования, пугала и тревожила многих в управлении и штабе, как и капитана.
Стрельба постепенно стихла, очевидно немцы побоялись вводить в Бердичев танки, и напавшие скорее всего, были передовым отрядом мотоциклистов-разведки. Он знал, что план направленный на эвакуацию населения, со скрипом и огромными трудностями, спотыкаясь на каждом шагу на едкую натуру борьбы с бюрократией, согласованиями отделов и управлений, ибо даже в этой суматохе, органы власти требовали документы согласования с подписями и печатями руководства уполномоченных облисполкома, с грехом пополам осуществлялся. Дороги идущие в глубь России наполнялись сплошными колоннами сотен телег, автотранспорта, паникёров и слухов. Все они и так были забиты беженцами с окраин Украины, казалось, что началось великое переселение народов бегущих в сердце СССР- МОСКВУ и дальше. Левашов, крепко чертыхаясь с кем-то разговаривая по телефону, вызвал своего адъютанта и обзвонив с кем ещё сохранилась связь, всех начальников своих строевых, тюремных конвойных рот и вспомогательных им подразделений. От милиционеров, оставшихся ещё в городе, поступали донесения о провокаторах и диверсиях на станционных путях и мостах. Пойманы шесть человек, как оказалось они из Киева. Расстреляны на месте. Погибли работники городского Загс, в здание попала авиа бомба, и почти все приготовленные к вывозу документы, архивы Загс, погибли. Капитан видя катастрофическое положение дел гражданских объектов, людей и персонала военкомата, приказал всем сворачиваться и отходить согласно мобилизационного плана и директив наркомата обороны. Что не успевают вывезти уничтожать на месте. Отдав основные распоряжения, он уже в более спокойной обстановке приказал выносить ящики с картотекой личных дел сотрудников и агентов резидентуры оставляемых на территории занятых врагом. Отчёты кадровиков и их архивы с кадровыми бумагами вынесли отдельно ото всех ко второму подъезду,где уже сигналили четыре грузовика и три легковые машины присланные по согласованию с директорами местных заводов и автобаз. Им он, был особо признателен, это был их последний, крайний резерв, по одной с каждого предприятия. Бойцы спецохраны, под присмотром дежурного Олега Ерошина, довольно быстро погрузили всё хозяйство и архивы в кузова грузовиков и сев в машины, ждали только команды начальства для начала вывоза груза. Левашов, наблюдавший за погрузкой из окна, спустился на первый этаж, часовых уже на месте не было они выезжали вместе с колонной. Выйдя к ним, он подозвал двух лейтенантов комендатуры, и объяснив им всю сложившуюся ситуацию на шесть утра, выдав им и Ерошину, все положенные сопроводительные документы, проинструктировал что делать при чрезвычайных ситуациях в пути следования колонны и приказал двигаться строго по заявленному штабом и объявленному маршруту, при том отмечаться в комендатурах пути следования, далее путь в направлении Москвы. За спиной слышалась нарастающая в своём вихре стрельба из винтовок и пулемётов. Левашов с подошедшим комендантом махнул начальнику колонны рукой и колона выехала за город набирая скорость сигналя беженцам и возчикам телег и повозок, те недовольно оборачивались и всё же пропускали колонну видя вооружённых бойцов. Город, как мог огрызался германцу с нарастающим успехом. Благо, что руководство области ещё продолжало действовать и руководить ситуацией, пусть и в неполной мере, но чётко и не смотря ни на что. Семьи многих заводчан и сотрудников НКВД, были вывезены вчера, ещё когда действовало железнодорожное сообщение, можно сказать на последнем поезде...
Легковая управленческая машина "Эмка" и старая, ещё дореволюционная "Руссобалт" с багажником на крыше, поданные к зданию НКВД, просела от собранных последних, особо важных бумаг и печатей НКВД и секретных документаций военных оборон заказов предприятий. Под старушку "руссобалт" отдали банковские бумаги банка и просто четвертные кожаные чемоданы с деньгами, как пояснили сопровождающие груз, зарплатами сотрудников заводов, погибших сотрудников и большая часть предназначавшихся для закупки продовольствия.
У подъезда, стояли обнявшись две хрупкие девушки комсомолки и чуть в сторонке от них, взволнованные; старик и очевидно его супруга, женщина восьмидесяти пяти лет, о чём- то тихо но горячо обсуждавшие, указывая на молодых.
Капитан знал о них многое, сами старики, были старой княжеской фамилии и дворянской крови, жители Бердичева Князья Щепины-Ростовские, жившие в Бердичеве с 1929 года после разгрома последних "махновских" банд-гуляй поле. Капитан объяснил комсомолкам, что им предстоит назваться внучками этих пожилых людей и жить у них в доме. Левашов проводивший последний инструктаж с ними, они оставались для подпольной работы. Старики надёжные связные, ещё с гражданской знакомые с работой чекистов, и бояться их девчатам не стоит, их вся семья ныне в Ленинграде, а ныне ему приходилось их покинуть. Надо собираться в путь дорогу...
По опустевшей, совершенно безлюдной улице, вчера ещё заполненной повозками, машинами и толпами беженцев, ветер разгонял кучи мусора и бумаг, некоторые были чистыми, но проштампованы и часть их с красными печатями. Девчата, испуганно и со страхом прощались с капитаном, их пронзительные глаза уже были в том, никому ещё неизведанном мире одиночества и профессионального долга. Капитан срывающимся от волнения, охрипшим голосом произнёс:
- Всё мои хорошие, будьте, будьте сильными. И свято верьте, мы вернёмся, а для этого нужны сильные и смелые люди. Вы...девчата и есть опора и связь с центром. И каждый должен заниматься своим делом, помните присягу. Ни слова!
Сев в машину со своим водителем он в последнее мгновение успел помахать им рукою, когда машина свернула в переулок и его агенты пропали из вида. Наступившая относительно томительная тишина, прерывалась только напряжённо натужено журчащего мотора новенькой спец ЭМКИ-вездехода. Вырулив на шоссе, водитель посигналил прощаясь с городом, и Эмка рванула на восток. Пустое шоссе, пугало пассажиров своим трупным запахом разбросанных тел, женщин, детей и стариков. "Застывших" военных было мало, очевидно большее количество было на передовой, да и похоронная команда очевидно прибирала своих более ответственно, чем неизвестных. Проезжая одну балочку, они увидели сидящего молоденького лейтенанта, он пытался подняться, чтобы его увидели из машины, но никак не мог, рана и текущая из неё кровь, пропитавшая неумело обмотанная бинтами голова, обессилила его и он молча опустился смотря в след промчавшейся мимо него машины. Капитан Левашов, думающий о нынешних проблемах и не заметил-бы его, но Андреев остановил машины и сказал:
- Товарищ капитан, там наш. Лейтенант раненый на обочине, может подберём его? Я понимаю, что нельзя, но если его оставить, то мы не простим себе этого до самой смерти, далёкой или близкой, кто знает.
- Возвращаемся и быстро. На заднем сидении поместим как-нибудь, продвинь чемоданы к передку.
Быстро подав задним ходом к раненому, они осторожно подняли его и перенесли в машину, пред тем перебинтовав ему раны и наложив жгут на ногу. В это время из-за облаков "вынырнул" Мессершмитт и пройдя на бреющем полёте, помахал с издёвкой им крыльями.
- Вот гад издевается -