На следующее утро Леонардо сообщил Марине, что возвращается в Россию.
— Мы же даже не видели океана. Быть в Испании и не войти в воду.
— Ты можешь остаться в отеле, я оплачу.
— Нет уж, вместе приехали, вместе уедем, — передразнила его девушка, доставая свой чемодан.
Художник задумался.
— Я действительно не против. Покупай себе билеты на 16 августа, отдохнёшь, пройдёшься по магазинам, купишь всё, что тебе понравится. Я на самом деле тебе очень благодарен за эту поездку.
— Давай поживём здесь ещё хотя бы недельку, побываем на море, — умоляюще проговорила Марина.
— Я не люблю воду… Я её боюсь.
Это откровение так не вязалось с его максимализмом.
— Ты тонул?
— Нет… Я ни разу в жизни не входил ни в одну реку или озеро.
— И тебе не хочется даже увидеть океан?
— А чего на него смотреть? Километры воды, что здесь особенного?
— Да, действительно, миллионы людей весь год работают за этот несчастный отпуск, чтобы побывать на море хотя бы раз.
— Я же предлагаю тебе остаться.
Девушка молча собирала чемодан. Затем она позвонила консьержу, чтобы заказать обратные билеты, и тихо добавила:
— Пойду пройдусь, что-то голова разболелась. Ты со мной?
— Мне нужно ещё холсты собрать. Погуляй одна, вон слышишь музыка, веселье? Наверное, опять какой-нибудь карнавал затеяли.
Спустившись во двор, Марина набрала номер Софии.
— Алло.
— Софья Владимировна, похоже, что мы со дня на день будем дома.
— Добрый день, Марина, что-то случилось?
— Я не могу понять. Видимо, случилось. Это произошло не при мне. Не знаю, что вам и сказать. У него была почти что суточная поездка с одним испанцем. Они выехали рано утром, а вернулись ближе к следующему утру. И вот сегодня я уже заказала билеты на обратную дорогу.
— А что за человек?
— Хороший человек, мы снимали у него апартаменты в пригороде Валенсии. Леонардо хотел непременно побывать в Соборе Святой Марии, и они с Арье отправились туда вдвоём. Затем мы были в Португалии в библиотеке Жуанина, а дальше я не могу сказать где. Но после той последней поездки Леонардо неожиданно засобирался в Россию.
В трубке повисло молчание.
— Напиши мне, какого числа вы возвращаетесь.
— Да, конечно, я обязательно напишу.
***
Софья, стараясь не греметь ключом, нервно пыталась вставить его в замочную скважину. Дверь оказалась не запертой. Сняв обувь, она легко порхнула в комнату и… остановилась в дверях не в силах шевельнуться. Леонардо сидел на маленьком диванчике, низко опустив голову, а вдоль стены стояли мольберты с его работами. Натянутые холсты варварски перечеркнула разноцветными крестами чья-то безжалостная рука. Некоторые беспорядочно валялись на полу, зияя и зловеще таращась на женщину чёрными жирными кляксами, а иные и вовсе были залиты какой-то серой густой жидкостью. Пространство поплыло перед её взором, словно волны горячего воздуха в жару зарябили по комнате, не давая глазу обозначить границы помещения. Обернувшись к двери, художник вскочил, подхватил Сонечку на руки и, сжимая в крепких объятьях, закружил по комнате, обнял, поцеловал в лоб и предупредительно приставил указательный палец к её губам. Не давая женщине опомниться, он решительно направился к лестнице на второй этаж. Софья, схватив Леонардо за рукав и вёртко опередив его, встала между ним и первой ступенькой, раскинув в стороны руки и опираясь одной о перила, а другой в стену.
— Не пущу!!! Даже не думай.
Скользя спиной по стене, мужчина сполз на пол и, упёршись локтями в острые согнутые колени, порывисто обхватил голову руками. Опустившись на колени рядом с ним, Сонечка ласково гладила Леонардо по волосам, целуя в мокрые впалые щёки и обнимая за плечи.
— Ну что ты? Ш-ш-ш-ш… что ты? Всё хорошо… Всё будет хорошо.
— У меня кроме тебя ничего и никого нет, понимаешь? — тихо проговорил он.
— Конечно… У тебя есть твоё вдохновение, талант.
— О каком таланте ты говоришь? Это всё нарисовано до меня. Неизвестный художник. Я только жалкая копия. Темперой нарисовал. Они у него как живые.
— Копия?! Ты копия? Вот именно что… Неизвестный. А у тебя есть имя. Он — неизвестный, а ты известный. Ты дашь им вторую жизнь… У них появится настоящий автор.
Воцарилось долгое молчание.
— Господи! Я же принесла тебе твои любимые бутерброды с ветчиной. Я сейчас сварю кофе. Ты согреешься. Подожди немного, я быстро.
Леонардо дрожал. Софья уговорила его прилечь и, укутав тёплым пледом, поспешила к плите. Проворно накрыв сервировочный столик, женщина вернулась в комнату. Леонардо спал. Его ресницы нервно подрагивали во сне, а тонкие бледные пальцы так крепко сцепились лёжа на груди, что кончики ногтей отсвечивали белым. Сонечка незаметно примостилась в уголке дивана, осторожно просунув ноги под мягкий плед.
— Всё будет хорошо, — тихо проговорила она и закрыла глаза.
Через несколько часов Леонардо уже рассказывал ей об их с Мариной путешествии. Он не утаил ни одной, даже самой маленькой подробности. Во время его повествования женщина не проронила ни слова. Затем она внимательно посмотрела ему в глаза и тихо произнесла:
— Так это и есть твой Грааль, неужели ты ничего не понял? Тот человек не имел возможности заявить о своих работах, и он поручил это сделать тебе. А темпера, она не имеет значения. Это только материал. Какая разница? Ты просто не имеешь права пренебречь этим знанием. Видимо, тот человек сделал что-то очень значимое, если заслужил, чтобы его желание исполнилось. Но только через тебя. Такое стечение обстоятельств — явное доказательство того, что само провидение вело тебя к этим картинам.
— А когда мы поедем в Англию?
— Скоро! Вот пройдёт художественная выставка, и тогда сразу поедем, — женщина беспокойно взглянула на мольберт, — а с этим можно что-то сделать?
— Да, придётся повозиться… Какого числа выставка?
— Месяц остался, мне уже звонили, спрашивали, когда ты вернёшься, сколько тебе места планировать? Для твоих работ они предлагают самый престижный зал. Будут зарубежные гости. Если хочешь, я помогу тебе всё исправить, только покажи, как.
Леонардо обнял Софию.
— Не нужно, сам справлюсь. Я так по тебе соскучился.
— И я. А эта картина, что наверху, она такая же, как у тебя?
— Нет, там нет перил… И женщина рядом со мной. Всё, как ты говорила. Только там не чаша вовсе.
— А что?
— Там такой странный символ, как наша «О», только с какими-то хвостиками.
— Нарисуй, — женщина подала Леонардо блокнот.
Художник нарисовал. Сонечка внимательно разглядывала символ.
— Похоже на руну. Нужно посмотреть, что она обозначает. Только Грааль почему-то жаль.
— А он останется. Если б не Грааль, всего этого с нами не было бы.
— А танцовщица? Танцовщица тоже была в той коллекции?
— Нет… Не было её там. Альма сказала, что она не продавала картины.
— Значит, мы её ещё найдём.
— Ты хочешь, чтобы мы, то есть я… вернулись в Испанию?
— Ну зачем же. Одна танцовщица уже есть. Она в Англии, ты сам её туда отправил. А другая тоже когда-нибудь найдётся. И если тебе показали часть, значит, покажут и целое, — лукаво проговорила женщина.
— Фантазёрка ты, — засмеялся Леонардо.
— Неужели ты не хочешь на неё взглянуть?
— Честно?
Сонечка испытующе посмотрела на него.
— Не хочу… Боюсь, что опять всё исчезнет…
— Теперь уже не исчезнет. Раз Грааль нашёл, ничего исчезнуть не может, — серьёзно проговорила женщина.